Ирина Лазарева - Фасад страстей Страница 6

Она повернулась и пошла к воротам развинченной походкой, напевая при этом:

— Мне не забыть, как страстно вы стонали…

Сестры молча смотрели ей в спину.

— Да-а, колоритная особа, — выдавила Влада. — Тебе не кажется, что нам, выражаясь ее языком, надо рвать отсюда когти?

— Брось, из-за нее что ли? — Эльвира презрительно поморщилась. — Расскажи лучше, чем тебя не устраивает общество Велехова? Коля мне с утра пораньше на тебя нажаловался.

Влада бросила на сестру тревожный уклончивый взгляд. Лицо ее омрачилось еще больше.

— Он тебе сказал, что у нас с Велеховым был роман?

— И что с того? Станислава, насколько я могу судить, это мало занимает.

— Да…как будто… — неуверенно проговорила Влада. — Наверное, ты права, мне постоянно что-то мерещится. Я, должно быть, придаю слишком много значения той давней истории, а Стас ее, скорее всего, начисто забыл.

— Еще бы! Если сосчитать, то прошло примерно семнадцать лет. Тебе тридцать семь, ему сорок. Да и мне столько же. Боже мой! Если так будет продолжаться — жизнь промчится мимо, не успеешь оглянуться! Давай сегодня жить медленно, а, Влад? Пойдем к морю и будем смаковать каждую минуту на этом дивном побережье. Ты чувствуешь, как пахнет жасминный куст? Хорошо-то как! Мне давно не было так хорошо!

Эльвира выбежала на середину сада, закружилась, раскинув руки и глядя в безоблачное небо. От столь интенсивного движения ее повело набок, она потеряла равновесие и, возможно, упала бы, не подхвати ее хозяин дома, который как раз шел по брусчатой дорожке к террасе. Он был строго одет, по-деловому, в блестящих туфлях, наглаженных брюках и светлой рубашке с галстуком. В руках держал кейс, который выронил, когда ему пришлось ловить разгулявшуюся гостью; кейс от падения раскрылся, и из него вывалились документы.

— Ой, извините… — Эльвира пришла в сильное замешательство и неловко бросилась собирать листы. — Кажется, ничего не помялось… мне так неудобно… это из-за меня…

— Не стоит беспокоиться, — весело отвечал тот. — Я соберу, прошу вас… Как я рад, что вам здесь нравится. Мне так хотелось сделать приятное своему лучшему другу и его родным. Вы ведь знаете, мы дружим с Колей с детства. У меня никогда не было более верного и надежного друга, чем он. Владочка может подтвердить. У вас исключительные брат и сестра, Эльвира.

Влада от его слов сжалась и смотрела на него почти с ужасом.

— Вы уже завтракали? — продолжал Велехов. — А мне пришлось съездить по делам. Но теперь я совершенно свободен и весь к вашим услугам. Сейчас только переоденусь и провожу вас на пляж.

— Я слышала, у вас есть моторная яхта? — кокетливо спросила Эльвира, подстегнутая располагающим тоном собеседника.

— Конечно! Она уже в бухте, в полной готовности. Можем отправиться в морское путешествие. Побережье заслуживает того, чтобы осмотреть его со стороны моря. Вы увидите живописные скалы, старинные замки, средневековые крепости и сторожевые башни.

— Вот это уже без меня, — резко отозвалась Влада. — Терпеть не могу качки, тем более сейчас. Пошли, Эля, на пляж. Думаю, мы обойдемся без провожатых.

Велехов никак не отреагировал на ее выпад, постоял, глядя, как сестры выходят на гладкую улочку, ведущую к морю вдоль заросших буйной зеленью каменных оград, скрывающих прибрежные виллы, потом повернулся и пошел в дом.

Путь до пляжа не занял и пяти минут. Влада за всю дорогу не проронила ни слова, губы ее были плотно сжаты, лицо словно окаменело.

Эльвира, однако, ничего не замечала, ей было не до сестры. Почему-то мимолетное мужское объятие ее изрядно взволновало, должно быть от того, что она уже забыла, когда в последний раз ее обнимал мужчина. У нее было не много романов, а если точнее, то всего два. Первые, юношеские, в счет не шли: отношения были платоническими, если не считать нескольких неумелых поцелуев. Все они, впрочем, как и последующие — взрослые, были неудачными; нет, никогда Эльвире не везло с мужчинами, даже в юности парни быстро переключали свое внимание на других девушек.

Эля каждый раз жестоко переживала: наверное, она жалкая, некрасивая, просто неинтересная как личность, раз мальчики так быстро к ней остывают.

Вот, вспомнила! Она сидела дома, в своей комнате взаперти, страдала в одиночестве и с горьким наслаждением растравляла свои раны, слезы ручьями текли по ее щекам, когда пришел Коля и начал беспардонно барабанить в дверь.

— Элька, открой, — бубнил он. — Чего заперлась? Мои кроссовки у тебя под кроватью, отдай.

— Нечего было валяться на моей постели, козел! — запальчиво выкрикнула она. — Ходи теперь без кроссовок!

— Эй, полегче, я не один. Со мной Стас, так что прикуси язык. Гони кроссовки, мы торопимся!

Эля наскоро вытерла глаза, щеки, и повернула замок в двери.

— Здравствуй, — с ходу без тени стеснения заговорил с ней Стас. — У-у! А что это мы такие зареванные? — Он смотрел на Элю, прищурившись, с веселыми искорками в глазах. — Хорошенькой девушке не годится сидеть одной в темной комнате.

Тогда Станислав смотрелся отлично: яркие голубые глаза освещали подвижное лицо, резкие черты еще смягчали природные краски и нежная округлость молодости, он был пропорционально сложен, худощав, но по-спортивному развит не в пример Николаю — тот с детства был неповоротливым увальнем, любившим поесть.

Стас был классным парнем. Он был живым, заводным, отзывчивым — Эля ощутила это на себе: он тогда не остался равнодушным к страдающей девушке, заставил ее пойти с ними на рок-концерт… да-да, она как сейчас помнит — концерт группы «Кино».

Как же она так напрочь все забыла? Ведь именно тогда, в свете юпитеров, под грохот музыки, под завораживающий голос Виктора Цоя, между ними пробежал связующий ток взаимной симпатии. Или это волшебник Цой наполнил их души одинаковым восторгом? Сердца вдохновенно рвались куда-то, неслись ввысь и падали, опаленные звездой по имени Солнце.

В конце восьмидесятых в Раменках Москвы, где жили Федотовы, было опасно ходить по вечерам: в каждом районе были свои братки, группировки и просто банды, поэтому Стас вызвался провожать Элю, когда возникала необходимость.

Воспоминания с логической последовательностью высвечивались в мозгу, словно из одного уголка памяти в другой услужливо открывались двери …

— Где же Антон? — спросила Влада.

Сестры скинули сланцы и пошли босиком по золотистому песку. Скорее это был не песок, а мелкий ракушечник; кожа на ступнях саднила с непривычки.

Влада, приставив руку козырьком ко лбу, озирала пляж. Берег лежал подковой, справа и слева возвышались заросшие сосновым бором утесы, образующие залив.