Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно Страница 6

– Подожди, подожди. Я вовсе не о том, дорогая. Я имела в виду, что если между вами что-то и было неладно, то, по крайней мере, ты не можешь жаловаться, что он тобой пренебрегал.

«Пренебрегал, – подумала Фэй. – Во всех отношениях, кроме одного».

– Извини. Я веду себя как дура, – сказала она и поцеловала Хуаниту в щеку.

– Приходи завтра поплавать и не будь такой колючей.

Неужели именно такой она выглядит в глазах Хуаниты? Колючей.

Фэй свернула с магистрали к каньону Топанга.

– Я не колючая, – проговорила она, вставляя в плейер кассету Боба Дилана. – Просто мне смертельно страшно.

В те редкие дни, когда улицы не были перегружены транспортом, она любила бесцельно колесить, как сейчас, в районе Шерман-Оукс и Вэлли, которые казались слишком вульгарными людям вроде ее бывшего мужа. А ей нравилось проезжать мимо простеньких домиков и представлять себе, как там идет жизнь.

Сейчас, петляя по виражам прибрежного шоссе, она не ощущала прежней пьянящей прелести океана. Она выросла вдалеке от моря, и ей казалось, что оно всегда останется для нее чудом, но за долгие годы в доме на Пасифик Пэлисейдз она к нему привыкла. Слишком часто она смотрела на эти волны, не вытирая набегавших слез, а к тому времени, когда ей расхотелось плакать, океан стал просто одной из декораций.

Она ехала, потому что это помогало думать, например, попытаться разобраться в том, что сказала Хуанита о Кэле. Холодным его не назовешь… Тобой он не пренебрегал… Она говорила о том, что чувственность в нем не угасла, и была права, но что толку в страсти, если она так легко переносится на другую женщину? Можно выслушивать одни и те же лживые слова «это больше никогда не повторится» снова и снова и при этом сохранить уважение к человеку? Как можно верить, что этот человек тебя любит, если он проводит с другой женщиной ту ночь, в которую на свет появляется его ребенок?

Фэй думала, что была права, считая Кэла холодным. Он и был холодным и другим быть не мог. Ничего не значило, что он мог заниматься любовью, как в ранней юности, и реагировал на красивых женщин с пылом подростка. Грубо говоря, он был горяч в постели и холоден сердцем. Его заботило только признание его достоинств, что бы он ни делал. Кэл мог довести себя до слез, клянясь ей в вечной любви, а на следующий день планировать, как перехватить удачную сделку у другого агента, а еще через день – как половчее обмануть жену.

Он ничем не отличался от охотника на крупную дичь, который увешивает трофеями стены библиотеки. Фэй усмехнулась, вспомнив библиотеку в своем прежнем доме: длинные ряды книг в кожаных переплетах, которые он никогда не читал; средневековые карты, висевшие там только потому, что он был уверен – в один прекрасный день они станут бесценными; огромный камин, пылавший даже летом, с которым состязался кондиционер. Она мысленно убрала карты и заменила их трофеями Кэла – развешанными с безупречным вкусом и в полном соответствии с ценностью добычи. Секретарши и другие служащие агентства занимали нижний ряд, над ними располагались старлетки, а еще выше – настоящие звезды. Редкости, вроде той дамы-писательницы, с которой Кэл спал, когда Кейси исполнилось десять лет, помещались в отдельной нише вместе с остальными женщинами, не связанными непосредственно с его бизнесом. Но самой крупной добычей, чьи стеклянные глаза блестели в свете камина, все-таки была его жена, Фэй Макбейн Карузо, с волосами, завитыми небрежными локонами, – прическа, которую она носила двадцать лет назад.

Не самая красивая и уж, конечно, не самая известная, но зато она находилась в его власти дольше всех. Остальные приходили и уходили, но Фэй Карузо была главным экспонатом этой коллекции больше двух десятков лет. То есть она была самой большой дурой из всех, и мысль о зря потраченных годах жгла ее до сих пор.

– Не трать времени попусту, Фэй, потому что его не вернешь.

Это было любимое назидание ее отца, а Джерри Макбейн очень многое считал пустой тратой времени. Уроки танцев, «потому что любая девушка может научиться этому сама», сон допоздна в выходные, потому что «наспишься в могиле». Однако он не был ни жестоким, ни даже жестким человеком. Он делал все, чтобы доставить удовольствие жене или единственной дочери, всегда отличался доброжелательностью, пребывал в хорошем настроении и пользовался популярностью и уважением у жителей их городка.

Единственным огорчением мистера Макбейна служило то, что некому было оставить дело – «Розничная продажа строительных материалов», но, надо отдать ему должное, он никогда не пытался заинтересовать своим бизнесом дочь. Отец Фэй был видным мужчиной с темными волосами и черными глазами, которые иногда смахивали на глаза фанатика. А у Толли, матери Фэй, глаза сияли мягким янтарным светом. От этого союза родился ребенок, не похожий ни на одного из родителей. Золотистые искорки в глазах достались ей от матери, но от отца она унаследовала более резкие черты лица, придававшие ее облику некоторый драматизм, и уже в раннем детстве было видно, что девочка вырастет красавицей.

Толли Макбейн одевала маленькую Фэй в цвета, входившие в природную палитру ее красоты. Она часами сидела за швейной машинкой и изобретала одежду, которую не надела бы ни одна другая девочка в Сайервилле, штат Висконсин. Фэй не раз пыталась протестовать и говорила, что хочет такое же синее или ярко-красное платье, как у ее лучшей подружки Гленды, но потом в восхищении умолкала перед зеркалом.

Будь ее родители богаты или будь Фэй не таким славным ребенком, ее бы непоправимо испортили. Но судьба распорядилась поселить ее в маленьком городишке на Среднем Западе, вдали от космополитического духа Юга и состоятельных туристов, приезжающих полюбоваться озерами и лесами Севера. Никто и никогда не считал ее зазнайкой, выскочкой, – что считалось едва ли не самым страшным грехом в тех краях, – потому что она, казалось, сама не замечала своей красоты. И всегда была готова поделиться завтраком, помочь с домашним заданием и отказывалась от свидания с юнцом из соседней средней школы, поскольку в него была влюблена другая девочка.

– Это уж слишком, – говорила ее подружка Гленда Мосли. – Если ты откажешь Бобу Боксеру, это совсем не значит, что он пригласит Кейт на танцы.

– Конечно, – отвечала Фэй, – но зачем огорчать Кейт из-за того, кто мне совсем не нужен?

– Он лучшее, что можно найти в Сайервилле, Фэй. Кого ты дожидаешься? Одного из этих четырех парней из Ливерпуля?

Фэй не хотела, чтобы ее считали гордячкой, но она знала, что ждет не Боба Боксера. Человек, который в один прекрасный день покорит ее, будет из другого, большого мира. В ее воображении неясно рисовался темноволосый незнакомец с изысканными манерами. Может быть, из Парижа или Рима. Но потом она решила, что он будет из Нью-Йорка. Да, он будет широкоплечим, как Боб, но на этом все сходство кончалось. У мужчины ее мечты должны быть длинноватые волосы и мягкий, но мужественный голос.