Счастье любой ценой - Айрин Лакс Страница 60

— Операция прошла успешно?

— Операция была сложной. Но прошла, надеюсь, успешно. Мальчика перевели в реанимационное отделение…

— Его можно увидеть?

Врач отрицательно покачал головой.

— Пожалуйста. Я хочу посмотреть на него хотя бы издалека… Мне нужно успокоить его маму. Я должен убедиться…

— И что вам скажут показания приборов? Вы врач? — усмехнулся доктор.

— Нет. Вы можете надо мной смеяться, но сегодня — первый день, когда я вижу собственного сына. И в таком состоянии.

— Впервые? — удивился врач.

— Впервые. У нас с его матерью сложные отношения.

Врач поколебался.

— Хорошо. Вас проведут. Но мальчик в бессознательном состоянии. Эта операция — первая, но не последняя. Может потребоваться переливание крови… Какая у вас группа?

— Третья отрицательная. Ничем не болен…

— Отлично. У мальчика группа крови такая же, как у вас. Станете донором своему малышу.

Меня провели в реанимацию и дали посмотреть на сына издалека. Не разрешили подходить. Я мог только надеяться, что малыш пойдёт на поправку.

Надеяться и верить.

Иногда не остаётся ничего другого…

Глава 63. Владимир

Врач ушёл. А я не мог заставить себя выйти и поговорить с Яниной. Понимал, что она сходит с ума от беспокойства.

Но меня сейчас ломало так, что я боялся не сдержаться. Я боялся наговорить ей тысячу обидных слов или ещё хуже — сделать.

Ничего этого бы не случилось, согласись она жить со мной. Я понимал, что от подобного несчастного случая никто не застрахован, но почему-то уверен: этого бы не произошло.

Я вызвал такси к зданию больницы. Янина задремала. Так же сидя в коридоре на диване, только голову свесила набок. Я накинул пиджак ей на плечи. Она встрепенулась и вцепилась в мои плечи пальцами.

— Что с Ильёй? Как он? Не молчи…

Круглые глаза смотрели умоляюще.

— Не молчи. Володя. Пожалуйста. Володя…

Немногим раньше я бы руку отдал на отсечение, лишь бы она вот так звала меня по имени. А сейчас… столько боли обрушилось разом, что я едва чувствую себя живым. Я не чувствую почти ничего.

Огромный кусок моего сердца остался там, на пороге реанимационного отделения. А тот ошмёток, что бьётся в груди, пропитан болью, страхом и одиночеством.

— Илья. Что с ним?

— Всё в порядке. Операция прошла успешно. Мне разрешили на него посмотреть. Он спит. Спит.

Янина всхлипнула и обхватила меня за шею руками. Прижалась всем телом, рыдая

Мне снова хочется, чёрт подери, сделать всё: перевернуть землю, засадить мёртвую пустыню цветами или заставить звёзды плясать хороводом вокруг неё.

Лишь бы Янина не рыдала так отчаянно.

— Спасибо. Спасибо…

Горло перехватило. Мне стало трудно дышать. Сердце билось через силу. Мои пальцы крепко стиснули её талию.

— Нам здесь больше нечего делать. Поехали.

— Я не могу. Я останусь. Володя, я не могу уехать.

— Ты встанешь и уедешь сейчас вместе со мной. Добровольно, или я просто отнесу тебя.

Зазвонил телефон. Такси уже дожидалось нас у выхода.

— Мы ничем не поможем. Врачи сделали всё возможное. Приедем сюда завтра. Янина…

Я встал, протягивая ей руку. Она поколебалась, но всё-таки послушно вложила свою ладонь в мою руку.

Уже переступив порог арендованной квартиры, я понял, что на кухне нет ни крошки съестного.

— Ты голодна? Может быть, найдём круглосуточный магазин? — предложил я.

— Мне кусок в горло не полезет…

Янина умылась и сразу направилась в спальню. Я покружил по чужой квартире, казавшейся неживой, пусть и она была хорошо обставлена. Единственный огонёк теплился не здесь, а в соседней комнате.

Чувствуя противное дежа-вю, я без стука вошёл в спальню. Янина приподнялась на кровати и прижала одеяло к груди.

— Владимир?..

Я замер на пороге, разглядывая её в полумраке. Нравится до одури… Даже такая, побледневшая и измученная. Мы как будто вернулись на три года назад.

Я не совсем понимаю, почему она выбрала быть такой путь. Но потом вспоминаю всё, до мельчайших деталей, признавая и свою вину.

Если бы не мой бешеный напор и неуёмное желание контролировать всё вокруг!

Вдруг жизнь сложилась бы иначе? Нужно было быть мягче, спокойнее, осторожнее. Нужно действовать аккуратнее.

Но рядом с Яниной мне окончательно срывает стоп-кран. Сейчас я не понимаю, как я продержался всё это время вдали от неё. Было ли что-то живое в моей жизни без неё?

Я преуспел, расширил бизнес.

Судорожно пытаюсь найти что-то ещё. Ничего, пустота. Вспоминается только один звонок. И короткий телефонный разговор с Яниной.

Всё остальное — как в пьяном дурмане.

Безлико, смазано, серо.

Сейчас, когда я нахожусь рядом с ней, я словно заново учусь быть живым. Мне невыносимо больно вдыхать воздух, отравленный нашей неприязнью и давними счетами друг к другу.

— Не спишь? — спрашиваю я.

— Я плохо сплю в последнее время или не сплю, потому что работаю… — тихо отзывается Янина, комкая пальцами простынь.

— Ясно.

Я выхожу из спальни. Меня непреодолимо сильно влечёт к ней. Но сейчас во мне столько злобы и ненависти, что я боюсь сам себя.

Я понимаю — одно прикосновение к ней — и меня сорвёт. Я хочу её до одури и боюсь, что я, накачанный, злобой просто жёстко выебу её. Окончательно потопчусь на осколках души, втаптывая в грязь. Глубже и глубже, на самое дно.

У Янины сейчас и без того мало сил.

Поэтому я цепляюсь изо всех сил пальцами за сигаретную пачку и снова начинаю курить. Одну за одной. Беспрерывно, как автомат по уничтожению табака.

На голодный желудок курево в таких количествах вставляет не хуже спиртного или анаши.