Цена измены. Вернуть жену (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна Страница 60

Десять минут спустя.

– Вот те крест. Не веришь мне, спроси у Маринки. Она подтвердит. Пришел в зюзю пьяный. Еле на ногах стоял. Весь потрепанный и побитый, как поганая собака. Все клялся, что его Алиска сманила. Наврала про тебя небылицы, а он и поверил. Мне его так жалко стало, что пришлось даже его до дома на такси везти. Мне потом Сашка целую неделю припоминал.

Щурясь от пара, идущего из кружки с чаем, которую я обняла ладонями и, словно спрятавшись за ней, наблюдала за Вероникой. Что-то в нейизменилось. Но до сих пор не могу понять что. Какая-то она стала другая, незнакомая мне.

– А в тот день, когда я тебе звонила… Да я тебе и несколько раз потом еще звонила, но ты уже трубку не брала, как сквозь землю провалилась…

– У меня мама умерла, Ник, – я сначала не хотела ей об этом говорить, но разговор сам подошел к этому, поэтому вырвалось как само собой разумеющееся.

– Не может быть! – воскликнула коллега, широко открыв глаза. – А я думала, ты на меня обиделась.

Я, поджав губы, отвела глаза. Этот жест все сказал сам за себя. Точнее Вероника его поняла правильно.

– Ась – это была глупость. Ну я же понимаю, что слова уже сказаны и их не вернуть, но я и правда корю себя за тот тон, с которым я все это сказала. Я просто была тогда в нелучшем состоянии. Для меня…

Девушка вдруг замолкает, что заставляет меня обратить на нее внимание.

– … я не успела тебе сказать, что была беременна.

– Что? – не верю своим ушам. Ника, беременна? – Но почему ты скрывала?

– Потому что тебе было не до меня. А я не хотела тебя еще и своими проблемами обременять.

– Ника! Разве это проблема? Ты, ты… Да у меня даже слов культурных нет…

У меня даже в пальцах зачесалось от возмущения. Как она могла так со мной поступить? Ведь я так переживала за нее. Переживала за ее будущее. Переживала за то, что она растит по сути ребенка от другой женщины, при этом не имеет возможности родить своего, а тут такое!

– Прости, – Вероника спрятала лицо в ладонях, – но я никому не говорила. Даже Сашке. Он узнал об этом только тогда, когда случился выкидыш…

– Боже! – зажимаю рот рукой.

– И еще вот эта ситуация с Алисой. Меня словно переклинило. Может все потому, что я с ней знакома и мне чисто на подсознательном уровне стало ее жаль!? Я не знаю, Ась. Не могу ничего сказать, но знай только одно: ты для меня как была, так и остаешься подругой…

У меня в эту секунду чуть сердце не разорвалось от захлестнувшей менянежности и жалости одновременно. Я с шумом поднялась из-за стола,подошла к Нике и обняла ее. Притянула к себе так крепко, что услышала, как захрустели ее косточки.

– Не знаю простишь ли ты меня…

Ника обхватила в ответ меня за талию, всхлипнула…

– Прощу, Вероник. Обязательно прощу…

Глава 22

– Ну, что твой работничек, думает к тебе возвращаться? Или свалил в столицу и все решил там осесть? Вскружил тебе голову, наивной и в кусты?

– Да, прекрати, Ник. У Германа сейчас тяжелая ситуация с начальником. Не может он вырваться.

Нахмуриваю брови и отвечаю подруге, откладываю в сторону телефон, по которому секунду назад разговаривала с Германом.

Мы с Вероникой вдвоем отмечаем восьмое марта, сидя на кухне съемной квартиры, которую мне удалось найти несколько недель назад за небольшую сумму денег.

– Ну, эту “песню” мы уже слышали, – отмахивается подруга и наполняет себе бокал красным вином. Я же, тяжело вздохнув, делаю глоток чая, закусывая его сладким тортом.

– Ник, если бы он хотел обмануть или бросить меня, я уверена, что юлить бы он точно не стал. Не тот он человек…

– Подруга, я тётя взрослая и в мужиках поверь мне, секу больше твоего, – поднимает бокал вверх Вероника, подмигивает мне. – И иногда происходит сбой в нашем видении мира. Человеку свойственно ошибаться.

– Ладно, давай сменим тему, Ник. Я не хочу с тобой спорить. Просто не хочу, – упрямо поджимаю губы, выпячиваю вперед подбородок, строго смотрю на нее.

– Ладно-ладно, я то что, – пожимает плечами. – Просто спросила.

Мы пытаемся говорить на другие темы, но разговор как-то не клеится. Не находит отклика в моем сердце. Я все время мыслями возвращаюсь к звонку Германа. Думаю о нем и именно от того не могу сосредоточиться, чтобы поддержать общение с Вероникой.

Подруга, осушив бутылку вина, засобиралась домой. На том, чтобы она осталась, я настаивать не стала. Меня стало откровенно раздражать ее предвзятое отношение к Герману. Поэтому, когда она заявила, что хочет домой, я ее тут же поддержала.

– До завтра, – протянула Ника, обняла меня за шею, притянула меня к себе смачно, поцеловала в щеку. – Надеюсь ты еще не скоро найдешь себе работу, – хмельные глаза заблестели, подсказывая степень ее опьянения.

– Ну, спасибо за пожелание, – хмыкаю и, оторвав ее от себя, подталкиваю к выходу.

– Пока-пока, роднуль, – шлет воздушный поцелуй Вероника и исчезает за дверцами лифта.

Закрываю дверь. Щелкаю замком и направляюсь назад на кухню.

Сердце неприятно сжимается в груди, когда в голове снова всплывают слова Германа: “Роднуль, прости. Завтра не приеду. Попробую вырваться на следующей недели”.

У меня возникает дикое желание бросить все и полететь в столицу, к любимому мужчине. Моя душа стонет от тоски, а сердце уже искалечено выстрелами ревности.

Я в себе и так пытаюсь пресекать подобные всплески, но разве это возможно, когда именно на это намекают не только мои подруги, но и подозрительные обстоятельства.

Вытянула перед собой руку, на пальце которой поблескивало кольцо с бриллиантом, подаренное Германом. Покрутила из стороны в сторону. Камень красиво заиграл в свете потолочных люстр.

– Не верю, – буркнула под нос и, подхватив телефон со стола, тут же набрала Герману.

“Абонент временно не доступен.”

Произнес механический голос, а я отчего-то впала в ступор.

Как не доступен? Он же мне только несколько часов назад звонил!?

В сердце появилась тревога. Глянула на часы. Десять вечера.

И куда можно податься в такое время?Или он работает? Все же он телохранитель, а это накладывает некоторые коррективы на его рабочие часы.

Еще несколько раз набираю номер телефона Германа и, получив однообразный ответ, откладываю трубку, оставляя дальнейшие попытки дозвониться мужчине.

Ладно. Ничего страшного. И такое бывает. Как появится в сети, увидит, что я звонила, сам наберет.

С такими мыслями я отправилась в ванную.

Быстро приняв душ, высушила голову, пошла спать. Но уснуть сразу не получилось, на сердце было тревожно и как-то гаденько. И уже когда мозг начал погружаться в сон, я поняла, что в моем состоянии виновата Вероника. Это подруга посеяла зерно сомнения в моем сердце. Разбередила тлеющие подозрения, а ведь я сознательно не давала им возможности разгореться, постоянно тушила пламя.

Сон был жутко липким, изнуряющим. Даже находясь в состоянии сна, я не могла дождаться утра, чтобы наконец-то проснуться и закончить этот кошмар.

Откинув одеяло, я решительно села в постели и спустив ступни, одетые в носки, на пол, не спеша встала, потянувшись всем телом вверх. Стала разминать затекшие мышцы.

Накинув халат, направилась на кухню. Включила чайник. Выглянула в окно. Погода обещает быть сегодня солнечной и теплой, как в принципе и говорили вчера синоптики. На моем лице появилась улыбка. Пока чайник грелся, я вернулась в зал. Достала дорожную сумку и, собрав с собой немного теплых вещей и сменного комплекта нижнего белья на пару дней, застегнула молнию.

Еще вчера, прежде чем провалиться в сон, я для себя решила, что на несколько дней вернусь в деревню. Схожу на кладбище. Проведаю могилку мамы, а еще посмотрю, что происходит с домом, а если наберусь смелости, то и в гости к матери Германа наведаюсь. Герман не раз упоминал в наших с ним разговорах, что про меня постоянно Максимка спрашивает. Говорит что скучает и хотел бы повидаться. Только вот незадача вышла. Германа на работу вызвали, и Максим остался один на один с бабулей-тираном.