Мой обман (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна Страница 62

Дышать становится тяжело от того, как я вспоминаю те дни после возвращения.

— Миша, который в принципе всегда позитивный и добродушный, вообще перестал улыбаться, не шутил. Я слезы в его глазах видела, хоть он и старался это скрыть. Мужчины же не плачут, но некоторые женщины умудряются и этот миф разбить. Видно было, как он ночами не спал, как переживал. Хоть и держал все в себе. И не думаю, что он думал о том, как спасти мир от страшного вируса. У него были проблемы и до тебя, поэтому не в них было дело. А потом он замкнулся. Вообще перестал общаться. Я честно думала, что он сопьется или … Лучше и не говорить об этом вслух. — Она выдает мне это залпом. Только взрываясь не ярким салютом, а осколками снаряда, раня сердце и эмоции. — Я практически силой с Марком заставили его отвлечься от этого и открыть фирму. Мы помогли ему закрыть огромный кредит. Поддерживали как могли. Ты ведь не думала об этом. Мы хотели, чтобы он снова загорелся чем-то. Чтобы не мыслями съедал себя, а направил их правильно. И мы нашли то, что вернуло его к жизни. А потом в один день ты возвращаешься. Зачем? Я ничего тогда про тебя не знала, про твоего отца, поэтому логично подумать, что ты вернулась разбивать ему сердце дальше? Чтобы я потом снова с Марком возвращала его к жизни? Ты потом уходишь, не думая о других. Ты хочешь, чтобы все тебя понимали, но сама ничего никому не рассказываешь. Не требуй тогда того, чего не можешь дать в ответ. И да, если ты не хочешь, я больше могу не появляться в твоей жизни. Я не должна была лезть в ваши отношения, я согласна, но мне было жалко его и тех трудов, что мы вложили, чтобы вернуть ему желание жить. Если ты хочешь быть с ним, то будь и не сомневайся в нем, а если нет, — она замолкает и тяжело дышит, — лучше предупреди заранее. А то убьешь его второй раз. И я уже не знаю, помогу ли на этот раз. Он, конечно, сильный, но у всего есть предел.

Она отключается, так и не давая мне вставить и слово.

Такое чувство, что я сама собрала всю грязь, а потом сама же на себя все и вывернула. Хотела даже этого, иначе бы не начинала этот разговор.

Мы ведь действительно с ним договорились. Еще до моего отъезда. Но тогда в аэропорту все пошло не так. Я думала, что это не серьезно. Просто порыв. Потом думала, что фирму свою открыл, потому что у него все хорошо и он и не думает обо мне. А оказывается, так забывал.

Я сжимаю медведя, прикусывая губы, и открываю коробочку с кольцом. Алиса хоть и жестко, но развернула меня и заставила посмотреть на то, что я сделала. В подвал моих страхов меня загнала. Жизнь вокруг меня всегда складывалась так, что задеть кого-то было не сложно, а думать о том, что при этом испытывают другие не принято в той среде, где я росла. Тебя заботит только то, как ты себя чувствуешь при этом.

Я прикрываю веки, позволяя вытекать слезам. Они не помогут мне, слезы вообще редко помогают, но почему, когда плохо, именно они всегда спутники. Почему так плохо, когда представляешь, как было плохо другим. Сжимаю зубы, чтобы не завыть и не рисовать картинки прошлого. Опять этот аэропорт. Как смеялся и думал, что я шучу. Как просил остаться и обещал, что назад пути не будет. А я жалела его и все равно бросала, не думала, что все так серьезно.

А он дал второй шанс и простил. Я не заслуживаю этого человека, его понимания и прощения, его заботы и доверия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Привет, — слышу Мишин голос рядом и вспоминаю, что он не собирался сегодня приходить. Кто-то медленно ведёт по волосам, зарываясь пальцами и пропуская через них пряди. Посторонний человек так бы не сделал. Поднимаю веки и — мне не показалось. Это Миша. Не понимаю, что изменилось, но все равно улыбаюсь. Когда важнее дорогих подарков и ресторанов становится просто присутствие одного человека.

— Ты же говорил, что сегодня не приедешь.

— Ну ты же все равно ждала, — усмехается и наклоняется, чтобы оставить на губах поцелуй. И то, как сильно обнимаю его, лишь доказывает как скучала.

— Чего заплаканная тогда?

Я тут же протираю глаза, но вряд ли это скроет следы и припухлость.

— Лер, что случилось?

Я мотаю головой из стороны в сторону и пожимаю плечами. Ну не говорить же ему, что ревную, да еще к кому…

— Ладно, я спрошу напрямую, что вы не поделили?

— Уже нажаловалась, да?

Что это за дружба такая? И почему всегда на ее стороне?!

— Что за тон? И почему она должна была жаловаться на тебя? — Миша быстро осекает, выстраивая нейтралитет.

— Ну вы же друзья, — возвращаю ему слова Алисы и наблюдаю за его реакцией.

— Я не понимаю тебя. Если хочешь что-то сказать, — говори, как есть, а не загадками.

Он говорит так спокойно, как будто действительно не знает, что произошло, но что-то слышал. Значит, она просто сказала, что мы поругались без подробностей?!

Я молчу. Не хочу ранить его своими сомнениями. Лучше сама еще раз прокручу в памяти все, что она сказала, но уже спокойно. Пока минута молчания между нами продолжается, я вижу, как его взгляд ложится на ту самую коробочку, а потом скользит по мебели, краю кровати, покрывалу и находит мои пальцы. Мы оба понимаем, что кольца там нет. Я не приняла его, хотя вчера целый вечер рассматривала и знаю, как оно выглядит и как чувствуется на пальце.

— Так что вы не поделили? — он возвращается к нам и смотрит в глаза. Теперь уже не соврать. Он сразу поймет.

— Тебя.

— Меня? — Миша искренне улыбается. Он ждал, что угодно, но не такой ответ. — Для меня это большая честь, конечно, — усмехается и продолжает: — но, все-таки, я не понимаю.

Я не хочу ему это рассказывать, не хочу вмешивать в нашу с ней неразбериху.

— Давай не будем о ней.

— Ты мне скажи, что не так, чтобы я понимал.

— Она всегда будет между нами. Всегда будет напоминать мне о том, как плохо я поступила, когда бросила тебя, и как хорошо делала она, когда спасала тебя.

Я старалась это говорить спокойно, но получилось все равно с упреком.

— Алиса, блин. Получит у меня.

Он закатывает глаза, а я только сейчас замечаю, как говорит о ней. У меня была подружка еще в школе, и, когда она впутывалась во что-то, ее брат всегда говорил: “Почему именно мне Бог послал такую сестру?”. Закатывал глаза, вздыхал, усмехался, а потом шел и помогал ей. Злился на нее, отчитывал потом, но никогда не подводил.

— Я с ней поговорю, чтобы не вмешивалась.

— А это правда?

— Давай не будем о прошлом, мы же в настоящем? Наша проблема в том, что мы живем то воспоминаниями, то постоянными ожиданиями чего-то, а надо сейчас жить и просто планировать.

Он уводит глаза в сторону. И быстро меняет тему. Больнее еще и оттого, что Алиса, похоже, не врала. Просто я не готова была эта слышать. Спросила и думала, она будет оправдываться. А в ответ получила правду, к которой не была готова.

Он берет с тумбочки ту самую коробочку, которая разделяет нас, хотя то, что внутри, как раз должно объединять. Крутит и ловит мой взгляд.

— Знаешь, я спросил вчера и действительно не подумал… Хорошо, что ты меня остановила. Выходные получились длинные, было время все взвесить. Много чего поменялось в моей жизни. Я спросил один раз…

Я опускаю глаза на его пальцы, замечая, как он механически то открывает, то закрывает коробочку, и снова ищу его глаза. Только теперь мне страшно. Он не выглядит счастливым и влюбленным. Так не делают предложение. Так его забирают.

— И я больше не буду тебя спрашивать, хочешь ты или нет.

Внутри все в вдребезги. Сердце замирает, а в глазах даже слез нет. Я просто не понимаю, почему? Хочу задать вопрос, а в горле, как заслонку закрыли и приказали молчать. Миша встаёт и, прицелившись, отправляет бархатную шкатулочку с моим кольцом прямо в урну. Четко. В цель. Как будто тренировал это целое утро.

Я же согласна была…

35

Миша обходит мою кровать и наклоняется, чтобы поцеловать в лоб. Так прощаются …?