Елена Ярилина - Светлый берег радости Страница 62

— Не понимаю, все-таки это странно, — не сдавался Пестов.

Я бы даже восхитилась тем, что он защищает понравившуюся ему женщину, если бы это была любая другая, но не эта щучка Нора.

— Кажется, я догадываюсь, чем она ему так насолила, — неожиданно сказал Борис.

Теперь удивилась я. Борис встал, вытащил из внутреннего кармана пиджака, висящего на стуле, плотный белый пакетик, открыл его и вытряхнул на столик изящный золотой браслет. Пестов взял браслет, осмотрел, положил назад и негромко спросил:

— Откуда он у тебя?

Лицо его было спокойно, но глаза смотрели так, что было понятно — Нора приобрела в его лице серьезного врага.

— Нора дала починить, у него замок был сломан, дала давно, еще полгода назад. Я его починил, а отдать все как-то не получалось.

— Это браслет жены Козыря, после ее гибели он его всегда при себе носил, как память. Нужно быть последней дурой, чтобы украсть эту вещицу, сколько бы она ни стоила!

Мужчины угрюмо молчали, но мне еще многое хотелось выяснить, Нора — это только эпизод.

— А что с людьми Козыря? — задала я вопрос, уже несколько часов не дающий мне покоя.

— Странный вопрос, почему тебя так волнуют его люди? — холодно поинтересовался Пестов.

— Но они все живы? — не унималась я.

— Чтобы ответить на твой вопрос, я должен знать, сколько их там было, а я этого не знаю. Если тебя интересуют трупы, то их два.

— А как… — голос мой дрогнул, — отчего они погибли?

— Что ни вопрос, то задача! — ответил Пестов, глядя на меня с веселым интересом. — Застрелены. Такой ответ тебя устраивает?

— Вполне! — ответила я с облегчением.

— Тебя только трупы волнуют, а пострадавшие, отправленные в больницу не интересуют? — продолжал веселиться Пестов.

— А есть и такие? — опять заволновалась я.

— Ну, в больницу никто не отправлен, но к врачам, надо думать, несколько человек обратилось. А теперь, когда я удовлетворил твое любопытство, будь добра, удовлетвори и ты мое. К чему ты задаешь эти вопросы? Уж не поцарапала ли ты кого, убегая?

— Поцарапала! Вам бы только смеяться, а мне совсем не весело, я, наверно, покалечила трех человек, и мне не по себе от этого. Раньше я лечила, может быть, спасала от смерти, а теперь калечу. Мне это совсем не нравится.

После моих слов Алексей Степанович стал звонить кому-то, расспрашивать, уточнять, потом закончил разговор и повернулся ко мне:

— Сначала о трупах. Убит один мой человек, тот, что первым полез, и один Козыря. У него глаз был немного поврежден, и, видимо, не только глаз, но и мозги, потому что он лез как ненормальный, убил моего парня и просто вынудил его пристрелить. Пострадал шофер Козыря, но не сильно: когда мы вчера туда приехали, он уже был на ногах, головой только мотал. И один человек пострадал, видимо, сильно, но был живой, стонал. Его унес на руках здоровый, как слон, мужик, оказавшийся совсем безобидным, видимо, Козырь его для устрашения держал.

— Это Шкаф! — пояснила я.

— Действительно шкаф! — согласился Пестов. — Но скажи-ка мне, как это ты их всех отделала?

Я рассказала все подробности, включая допрос Козыря.

— Никита! — сказал с восхищением и легкой насмешкой Пестов.

Мои синяки уже не пугали его — он смотрел на меня с явным удовольствием. И мне стало понятно, что они и раньше не пугали его — пугала мысль, что меня насиловали, мучили. Спросить меня прямо не мог, но переживал, а сейчас я сняла камень с его души. Борис тоже просветлел как-то, хотя все время молчал.

— Ну и чтобы завершить эту тему, должен сказать, что и сам Козырь пострадал, но очень уж непонятно. Он был убит в тот же день поздно вечером на Ленинградском шоссе, когда вышел из машины возле дома своей любовницы. Это явно чья-то месть, так как труп не был ограблен, при нем были деньги, золотые часы и прочее добро. Козырь известен своими криминальными связями, поэтому милиция копать не будет, спишут на разборки между своими. Я, конечно, тоже убийцу искать не буду, но очень бы хотелось знать, кто автор этого дела, вдохновитель, так сказать. Поблагодарил бы его, руку бы пожал, что за тебя, Ася, отомстил и с меня одну из проблем снял.

Я не вздрогнула, слушая его, но мысль, что это вполне могло быть следствием моего телефонного хулиганства, мне пришла, и я потупилась, чтобы не выдать себя. Не хватало еще, чтобы стало известно, что он погиб из-за меня! От этих тревожных размышлений меня отвлек неугомонный Алексей Степанович:

— Ася! Я ведь чуть не забыл со всеми этими разборками. Нашелся след Юлькиного брата — Константина Стропилина. Строго говоря, он ей никакой не брат, просто сын Стропилина, за которого Юлькина мать вышла замуж, ты, наверно, помнишь?

Я кивнула, еще бы, все, что он сообщил мне, я помнила назубок.

— След, к сожалению, остывший. Этот псевдобрат еще летом уехал в Германию по приглашению, сроком на месяц, но не вернулся. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Так что и с этой стороны к этой проклятущей Юльке не подберешься! Может быть, этот брат к твоей истории вовсе не причастен, но расспросить бы его не мешало. К тому же что-то подсказывает мне, что этот Костик очень даже при чем.

При слове «Костик» словно что-то мелькнуло у меня перед глазами и тотчас пропало, я вздрогнула и сильно побледнела. Борис встревоженно склонился ко мне. Пестов вскинул голову:

— Ты что-то вспомнила? Вспомнила? Я медленно покачала головой:

— Нет, но будто мелькнуло что-то перед глазами. Пока вы называли его Константином, я ничего не чувствовала, но как только сказали «Костик», меня словно ударило что-то изнутри, даже сейчас нехорошо. Я явно знаю его, и… скорее всего, вы правы, Алексей Степанович, он виноват в том, что со мной случилось!

Пестов стукнул рукой по подлокотнику кресла и беззвучно выругался. Борис обеспокоенно переводил глаза с него на меня.

— Борис, я ничего не рассказала тебе, но это длинная история, может быть, завтра?

Неожиданно ситуацию разрешил Пестов.

— Мне вот что пришло сейчас в голову. Эта твоя реакция на имя Костик обнадеживает, Ася. Может, твоя память начинает понемногу просыпаться? Борису твою историю расскажу я, а ты будешь слушать как бы со стороны, кто знает, может, что и дрогнет в тебе? Если запнусь, подскажешь.

Подсказывать не пришлось, он изложил все верно, со всеми мелкими подробностями, но, увы, во мне ничего не дрогнуло. Борис был потрясен, причем в гораздо большей степени, чем я ожидала. Пестов давно ушел, а Борис все мерил шагами комнату, ходил из угла в угол. У меня от его мельтешения даже голова закружилась. Было поздно, я хотела спать, не выдержала и спросила:

— Извини, если спрошу некстати, но у меня создалось впечатление, что ты не любишь у меня ночевать, это так?