Татьяна Алюшина - В огне аргентинского танго Страница 63

– Зачем ты меня сюда привез, Протасов? – спросила она, широко обведя руками пространство вокруг себя. – Для чего тебе надо, чтобы я тут что-то смотрела?

– По-моему, это очевидно, – шагнул он было к ней, но Лиза остановила его решительным жестом.

– А мне вот не очевидно.

– Я собираюсь перебраться поближе к работе и надеюсь, что ты будешь жить со мной, – объяснил Глеб ровным четким тоном.

– Это такое твое предложение, что ли? – не выказала она немедленной радости, а ровно наоборот. – То есть ты меня не спросил, ничего не сказал, не объяснил, а сразу привез дома с участками смотреть?

– Да, – подтвердил он. – А почему нет? Мы должны жить вместе, по-моему, это ясно без всяких объяснений.

– А вот я не знаю, – развела она руки в стороны, усиливая свои слова. – От тебя ни духу ни слуху не было целых четыре месяца, и вдруг появляется такой принц на птице-тройке джипе и с уверенностью носорога заявляет, что мы должны жить вместе. А почему, можно спросить?

– Лиза, это понятно нам обоим, непонятно только, к чему ты начала этот разговор… – он вдруг замолчал, подумав какую-то мысль, от которой изменился в лице и начал бледнеть, и сделал еще шаг к ней, севшим в мгновение голосом, внимательно всматриваясь в выражение ее лица, спросил: – Лиза, у тебя что-то случилось? Ты заболела? Что-то тяжелое? Ты об этом просила не говорить мне Кирилла?

– О, господи, нет, – уверила она его.

И в этот момент все ее сомнения, страхи и обиды, которые она и не осознавала, но испытывала все эти месяцы, перестали иметь какое бы то ни было значение! В тот момент, когда она увидела и поняла, как он испугался за нее. Как смертельно он испугался за нее.

– Я не больна, – повторила Лиза и, выдохнув, призналась: – Я беременна.

– Что? – переспросил Протасов, не осознав вот так сразу то, что она сказала.

– У меня будет ребенок, я беременна, – пояснила более основательно и доходчиво Лиза с нажимом на каждом слове и тяжело вдохнула-выдохнула.

– У тебя будет ребенок? – потрясенным шепотом переспросил Глеб.

Она кивнула. А он вдруг резко отвернулся, шагнул назад к окну, сунул руки в карманы, стоял и смотрел за окно. И молчал. А она ждала и смотрела в его спину. Протасов снова резко развернулся и прошагал стремительно к ней, взял в ладони ее лицо, заглянул в глаза, и она увидела в его взгляде мучительные чувства – мучительные!

Он вдруг опустился на одно колено перед ней, медленно поднял подол ее широкой блузы и смотрел на ее округлившийся живот, а потом медленно и осторожно накрыл его своими большими ладонями.

– Понятно, – констатировала Лиза, смиренно вздохнув. – Второй вариант.

И подхватив одной рукой края блузы, опустила на его голову вторую руку и погладила по голове. Он наклонился и поцеловал ее в живот, и еще раз, и принялся торопливо расстегивать ее бриджи.

– Глеб, ты что делаешь? – поинтересовалась Лиза.

Он бросил свое занятие, рывком поднялся с колена, взял ее лицо в ладони и поцеловал. И Лиза забыла, о чем спрашивала, и все на свете забыла, пропадая в этом его поцелуе, оказавшемся несправедливо коротким, – он оторвался от ее губ и ответил на позабытый уже ею вопрос:

– Я тебя хочу! – и принялся торопливо тянуть вверх с нее блузку.

– Сейчас, здесь? – с нажимом спросила Лиза.

– Да, здесь и сейчас, – подтвердил он, уже стянув через ее голову блузку и кидая, не глядя, куда-то на пол. – Сейчас!

И прекратил дальнейшие разговоры проникновенным, затянувшимся поцелуем, который довел их обоих до страсти, и, ни о чем уже не думая, не заботясь и не замечая ничего вокруг, они рвались навстречу друг другу, торопливо срывая одежду и соединились, словно в рай перепрыгнули, и утонули друг в друге.

И даже в лишающей разума страсти он был осторожен и бережен с ней, и они оба это чувствовали, и это придавало таких необыкновенных красок их близости, что у обоих наворачивались чувственные слезы на глаза…

…Глеб перекатился с нее, но руку свою с животика Лизы так и не убрал. Они лежали опустошенные и оба улыбались…

– Второй вариант, – прошептала Лиза, не открывая глаз, и улыбнулась. – Правда, с большим приятным бонусом.

– Так какой участок тебе больше понравился? – спросил Глеб.

– Шутишь? – поинтересовалась Лиза. – По-моему, тут нет никакого иного выбора.

– Этот, – понял Глеб и расплылся в широкой улыбке, лег на бок, подперев голову рукой. – Я, когда первый раз увидел этот дом, сразу понял – он! Прямо в голове так и щелкнуло, что это наш дом. Но мне было интересно, понравится ли он тебе. Я ведь тебе еще не показал участок и остальные постройки. А конюшню мы точно отстроим.

– Слушай, а откуда ты деньги возьмешь его купить? – спросила озабоченно Лиза. – Ты же хутор свой еще не продал?

– Нет, но на продажу выставил с условием проживания до поздней осени, – сказал Глеб и провел кончиками пальцев по ее щеке. – Мы же насажали там всего, так что пока урожай не соберем, команда останется на хуторе. А деньги занял у дядь Вани и еще кое у кого. Но по цене получается практически так же, как хутор, только участок поменьше будет. Но лошадям конюшню и выезд сделаем обязательно.

– А зачем тебе целая конюшня на две лошади? – поинтересовалась Лиза.

– Уже на три, скоро у нас жеребенок будет, но жизнь не останавливается, как ты пыталась неоднократно до меня донести, посмотрим, что там дальше сложится. Но все это надо быстро решать, и покупку, и начало строительства, у меня всего две недели на обустройство есть, а потом работа начинается.

– Послушай! – вдруг дошло до Лизы. – Мы лежим с тобой голые на грязном наверняка полу и ведем чуть ли не светскую беседу! А если кто-то зайдет?

– Ну, не такой уж он и грязный, к тому же из качественного дуба паркет, а голый на нем лежу только я, тебя мы пристроили на мои брюки и футболку, правда, не помню как.

– Так надо встать, – совершенно справедливо заметила Лиза и не сделала ни одного движения в поддержку своего призыва.

– А про какой ты там второй вариант говорила? – так же не двинувшись, спросил Глеб. – Я что-то не понял.

– О-ох, – вздохнула Лиза – Когда Кирилл спросил, понимаю ли я, что может значить для тебя этот ребенок, я ответила, что есть только два варианта: либо ты, напуганный своей трагедией, зарекся иметь детей и потребуешь, чтобы я от него избавилась, либо станешь носиться с ним, как сумасшедший, и трястись сверх всякой меры, и мамашу его станешь воспринимать лишь как объект, вынашивающий твоего ребенка. Ну, вот сейчас и выяснилось, что мы имеем вариант номер два. Правда, улучшенной модификации, с дополнением в виде потрясающего секса.

Он наклонился к ней и поцеловал ее в живот, погладил его и пообещал: