The Мечты. Бес и ребро (СИ) - Светлая Марина Страница 63

Бордюр. Два шага. Киоск. Два слова.

И пока ждала, что ей вручат запрашиваемые сигареты, повернула голову в сторону газет и журналов, чтобы наткнуться на собственную физиономию. Старый снимок. Столичных времен. Фотосессия к спектаклю «Лав стори» по мотивам фильма Артура Хиллера, насколько ей помнилось. А по бокам от этого фото – морды Панкратова и Кульчицкого. «Даже для нее это слишком!» - крупный заголовок внизу яркой цветной обложки. К голове прилил жар, и она отступила на шаг к окошку газетного киоска.

Взгляд заметался по витрине, выхватывая одно за другим издания, в которых сегодня титулы были посвящены ее персоне. А тех оказалась добрая половина.

- О боже… - прошептали ее губы. Совершенно беззвучно. И Стеша прижала ладонь ко лбу, наткнувшись на очки. Вернулась глазами к Кульчицкому и сообразила – этот засранец дал интервью. Наверняка скандальное. Наверняка – с поливанием ее такой грязью, какую только способен был сочинить. А фантазия у него отменная – это Стефания помнила очень хорошо. Ей и от прошлого раза не отмыться. А сегодня выстрелит куда мощнее, чем два года назад. Тогда она промолчала, не пожелав давать опровержения. Сегодня ей никто уже и не поверит.

Дерьмо!

Ну какое же дерьмо!

Она никогда не догадывалась, что Кульчицкий – такое дерьмо!

Против него и Марик, и Олег – младенцы. Она невольно всхлипнула, пытаясь затолкать поглубже мысли об Олеге, потому что если думать еще и о том, что его действительно больше нет и никогда не будет – ни дурацких галстуков, ни грубоватых шуток, ни упертой настойчивости, которая ей даже нравилась, – то и вовсе хоть вой.

Он не был чужим, она к нему привыкла и по-своему ценила, но даже оплакивать его не получалось – не дали. Следующим шагом – только наглотаться таблеток и последовать за ним. На выход.

Впрочем, этого удовольствия им доставлять она не собиралась. Ни Кульчицкому, ни Трофимцеву, ни Панкратовой. Никому. А потому нельзя.

Краткосрочные задачи исчерпались на том, что она расплатилась за сигареты, потом в соседнем окошке купила журнал и, свернув его, сунула под мышку. После этого двинулась по тротуару, чтобы нырнуть в пролет между домами. Часы, расположенные на здании вокзала, отбили полдень. Еще даже не середина дня.

А Стефания уже очень хорошо знала, что будет дальше. Сейчас она придет к Андрею и, пока его нет, соберет вещи. Потом они поговорят, и она уйдет. Потому что заставлять его проходить вместе с ней через все, что ей предстоит – это неправильно. Кем она сама будет себя считать, если втянет его в это болото? Почему он должен брать на себя часть того груза, что отведен ей? У него хорошая семья, дочки, зять – главный человек в городе. Ему ни к чему эта грязь. Это только ее, ей и тащить.

Потом она узнает, что можно сделать, чтобы отказаться от сделки по квартире, и выставит на продажу своего клопа. Потому что ей нужны чертовы деньги на чертова адвоката. Потом – постарается все же вспомнить имена на чертовых паспортах, которые она видела в ту ночь, когда сбежала. Неважно, поможет или нет. Но вдруг хотя бы заставит их всех усомниться в ее виновности и поискать еще.

В конце концов, что еще она может-то? Какой-никакой, но план.

И никогда в своей жизни она не чувствовала себя настолько одинокой, как сейчас, но и эту мысль отбрасывала. Впереди самое сложное. Думать обо всем – угодить в психушку. Сейчас у нее даже нет сил на то, чтобы держать лицо – уже нет. Иссякли.

Оказавшись во дворе Гунинского особняка, Адамова перевела дыхание. Ей повезло. Хотя бы здесь никого, пусто – и то хорошо. Наверняка же и тут всем все известно. Будут лезть. К Андрею будут лезть, что хуже всего. И все, что она может, – оградить его хотя бы своим уходом. Как бы это ни было трудно и страшно.

Трусливо глянув на Риткины окна в соседнем подъезде, Стефания мотнула головой и сняла очки. А после поднялась на крыльцо и оказалась в прохладе и полумраке. И снова лестница – теперь на третий этаж. Ключ. Замок. Уже не ее ключ. Взятый взаймы, как и взятая взаймы жизнь. Если бы она не была уверена, что Андрей на работе, она бы позвонила, но, черт подери, она знала точно – нет его. Это давало ей запас времени на сборы. И это, наверное, продлило бы ее агонию перед концом, потому что уйти, не попрощавшись, она не имела права.

В конце концов, надо учиться смотреть в глаза человеку до самого конца. До самого последнего слова.

Механизм щелкнул, дверь поддалась. И Стеша шагнула из полумрака подъезда в полумрак прихожей.

Не лезть в душу, пока не приглашают

- Ты опять рано, - проговорил Андрей, силуэтом выделявшийся в дверном проеме на кухню.

Сам он так и не уехал к своим подмастерьям, зависнув, в конце концов, в чертовом интернете.

И с самого утра по-прежнему по-дурацки задавался вопросом: как к ней подступиться. Срабатывала семейная привычка – не лезть в душу, пока не приглашают.

Поглядывая, как Стеша деловито собирается, он готовил завтрак и незамысловато бухтел про погоду. И заглушал накатывавшее беспокойство тем, что за ней присмотрят люди Романа.

Позже, когда в квартире воцарилась тишина, а он сам настойчиво искал во всемирной паутине все, что было связано с банкиром Панкратовым – при его жизни и после его гибели, Андрей приходил к уверенности, что должен поговорить со Стефанией, даже если это противоречит его убеждениям. Прежде всего, это нужно ей и именно это должно быть для него ключевым. Всего-то и надо… Позвонить, уточнить до которого времени у нее репетиция, встретить. Не позволить натворить глупостей. И дать понять, что она не одна. Не одна среди всей той грязи, которую он во множестве и без труда находил в сети. Ему неприятно, а каково ей?

В подобной ситуации и стабильный человек растеряется, а уж с ее-то фантазией...

Андрей хмыкнул, в очередной раз не к месту вспомнив приписанную ему роль Казановы. Это ж додуматься надо было! Воображение, конечно, присуще женскому полу, а у Стефании оно определенно умножалось творческими порывами. И к чему это может привести в нынешней ситуации он даже угадывать не хотел. С нее станется – еще пожитки начнет собирать.

Звук открывающегося замка вернул Андрея к действительности. Он глянул на часы и слегка озадачился.

- Ты опять рано, - прозвучало в полумраке коридора, едва Стеша переступила порог квартиры.

Она замерла, не закрывая за собой двери. И не туда, и не сюда, будто бы он застукал ее на месте преступления. Но очевидным усилием удержалась на месте, вцепившись в ручку.

- А ты, кажется, вообще не уходил, - глухо проговорила Стеша.

- Не уходил, - кивнул Андрей и сделал шаг к ней. – Ты совсем домой?

Стефания, наверное, чтобы не смотреть ему в лицо, резко развернулась назад и наконец захлопнула дверь. Потом включила в прихожей свет. Разулась. И перевела дыхание, подняв все же глаза, чтобы встретиться с ним потухшим взглядом. Ему враз показалось, что экзотическая птичка, которой она ему представлялась с первого дня, когда он увидел ее и живые фиалки на ее шляпке, будто бы потускнела и почти обесцветилась.

- Нам надо поговорить, - решительно сказала Стеша, прервав их взаимное разглядывание.

Андрей не менее решительно сделал еще один шаг, разделявший их, и крепко прижал к себе.

- Чай будешь? – чуть отстранившись спросил он и подтолкнул в сторону кухни. Она, словно бы не желая прерывать их касание друг к другу, быстро взяла его за руку, но так же быстро и отпустила.

- Кофе буду. Покрепче. 

Усадив ее у стола, Андрей принялся колдовать над кофе, а пока тот тихонько бурчал в джезве, присел рядом и, глядя прямо в глаза, велел:

- Выкладывай.

Стеша кивнула, точно так же глядя на него. И проговорила так спокойно, как только могла:

- Наверное, у нас с тобой ничего не получится, Андрюш.

- С чего это вдруг? – спросил он, удивленно вскинув брови.

- Потому что не получится. Я тебе все объясню… просто это трудно, - Стефания сглотнула и посмотрела на плиту, где готовился напиток для нее. Отгородиться чашкой хотя бы – такой себе щит. Не очень. Но в отсутствие других вариантов – и этот сойдет. Наконец она заставила себя снова выдохнуть и вытащила журнал, немного измятый, но радующий взгляд яркостью и глянцем.