Слабо не влюбиться? (СИ) - Татьяна Юрьевна Никандрова Страница 63

Что, блин?!

Давлюсь чаем, который не вовремя хлебнула, и громко закашливаюсь. Пока я прочищаю горло, Фед сочувственно похлопывает меня по спине, а Артём глядит на нас с такой ненавистью, будто мы враги народа, не меньше.

— Что думаешь делать дальше? Работать или учиться? — Осипов делает вид, что не заметил шпильки в свой адрес.

— Для начала думаю подраться. Как тебе идея? — продолжает паясничать этот наглец.

— Тёма, перестань! — едва нормализовав дыхание, восклицаю я. — Что на тебя нашло?

— А что, я недостаточно вежлив? — он наигранно округляет глаза. — Простите мои манеры. Не все здесь окончили школу благородных джентельменов.

Его голос сочится едким сарказмом, а к моему лицу приливает обжигающий жар. Будто в меня кипятком плеснули.

— Прекрати немедленно, — до боли в пальцах стискиваю чайную ложечку. — Ты ведешь себя вызывающе!

Я не знаю, каких чувств во мне больше: то ли стыда перед Федом, то ли злости на Соколова.

— Извини, что порчу тебе такой классный день с пирогами и пионами! — ядовито бросает Соколов. — Я, пожалуй, пойду.

С этими словами он рывком поднимается с места и ураганом уносится в прихожую.

Кидаю виноватый взгляд на Осипова, и он понимающе кивает, дескать, не бери в голову, я не в обиде. Вот, что значит — адекватная взрослая реакция!

Раздраженно отшвыриваю в сторону кухонное полотенце и покидаю кухню вслед за Соколовым. Внутри у меня все кипит и булькает от негодования. Что за спектакль он тут устроил?! Невоспитанный, дерзкий мальчишка!

Нет, я, конечно, все понимаю, Артёму сейчас непросто. Любимая девушка изменила, друг предал. Такого и врагу не пожелаешь. Но при чем тут, черт подери, я? Какого лешего Соколов возомнил себя бешеным Отелло и кидается на ни в чем не повинного Феда?

— Что это было? — шиплю я сквозь стиснутые зубы.

Артём уже надел пальто и теперь торопливо просовывает ноги в кроссовки. Судя по его нарочито равнодушному виду, мой вопрос он решил оставить без ответа.

Прекрасно! Теперь этот нахал решил притвориться глухим!

— Я спросила, что это было? — цежу я, повышая голос.

— Ничего. Забей, — бросает через плечо, открывая дверь. — Развлекайся со своим интеллигентным мальчиком.

Это его «развлекайся», сказанное максимально пренебрежительным тоном, становится последней каплей в чаше моего терпения. Я чувствую, что бомба замедленного действия, которая уже долго тикала у меня в груди, наконец разрывается. Внутренности съеживаются под натиском ударных, испепеляющих волн, а кровь в венах превращается в раскаленную лаву.

— Совсем охренел?! — выбегаю за ним в подъезд прямо в носках. — Что ты тут, блин, устроил?! Решил отыграться на мне за неудачи в личной жизни!?

Возможно, это слишком грубо.

Возможно, я бью ниже пояса.

Но сейчас мне плевать и на этику, и на гуманность. Я зла до чертиков. Меня аж трясет от возмущения!

Артём замирает и медленно, словно в слоу-мо, оборачивается. Его взгляд, в котором еще совсем недавно искрилось адское пламя и плясали дикие черти, теперь кажется пустым и потухшим. В каком-то растерянном жесте он потирает виски и глухо выдает:

— Ты права. Я маленько попутал.

Моя ярость стихает так же внезапно, как появилась. Огонь гнева гаснет, оставляя в душе черные пепелища.

— Тём, ну ты чего? — уже гораздо мягче вопрошаю я. — Что с тобой творится?

Мне правда хочется разобраться в ситуации. Правда хочется понять.

— Кто этот Фед, Вась? — проигнорировав мой вопрос, Соколов шагает ко мне. — Твой парень?

С языка так и норовит сорваться «нет», но я почему-то молчу. Если бы он спросил об этом еще вчера, я бы ответила однозначно. А теперь… Как мне называть Феда? Ведь мы довольно близки. А сегодня еще и целовались…

— Поверить не могу! — Артём качает головой и при этом как-то судорожно хватает ртом воздух, будто ему вдруг стало невероятно тяжело дышать. — И когда ты собиралась мне сказать?!

Глядя на его смятение, я теряю дар речи. Правильные слова крутятся где-то на подкорке, но никак не могут пробиться в зону сознательного. Я открываю и закрываю рот, словно рыбка, выброшенная на берег. А еще нелепо и как-то несуразно развожу руками…

— Вот черт… — в лице Соколова читается неподдельная обида. В эту секунду он кажется как никогда уязвленным. — Ты ведь не собиралась мне ничего говорить, верно?

— Тём, послушай… Мы с Федом уже год учимся вместе, а совсем недавно…

— Нет. Не надо, — Артём снова морщится, а потом и вовсе закрывает лицо руками. — Оказывается, я не хочу этого слышать.

Я озадаченно замолкаю. На меня наваливается прострация, и руки, которыми я только что жестикулировала, безвольно опускаются вниз.

— Прости меня… — зачем-то говорю я.

— Ты не виновата в том, что двигаешься дальше. Это я, как идиот, цепляюсь за прошлую жизнь, — с тяжелым вздохом он убирает ладони от лица и натягивает некое подобие улыбки. — Ты молодец, малая. Совсем взрослая стала.

В его интонациях мне слышатся отголоски былой нежности. Того трепетного и светлого чувства, которое связывало нас многие годы.

— Иди сюда, Вась, — Соколов манит меня, раскрывая объятья. — Дай я тебя обниму.

Шагаю вперед и тут же окунаюсь в безмятежную негу. Рядом с Тёмой всегда так тепло, так надежно. Прижимаюсь щекой к его широкой вздымающейся груди и тихонечко, словно кошка, трусь об толстовку.

Мой. Родной. И, несмотря ни на что, любимый.

Соколов жарко дышит мне в макушку и ласково гладит по волосам. В этом простом, на первый взгляд, жесте гораздо больше искренних чувств и глубины, чем в пьяных поцелуях на затуманенную гормонами голову. Здесь живет настоящее счастье. Тихое, откликающееся лишь в нас двоих.

— Тём, пошли обратно в дом, — тихонько шепчу, наслаждаясь его чудесным запахом. — Посидим, спокойно все обсудим…

— Нет, Вась, мне пора, — он нехотя отстраняется и вздергивает уголки губ. — Сама понимаешь, после армейки дел выше крыши.

— Точно? — мне совсем не хочется его отпускать.

— Да, — Соколов осторожно заводит выбившуюся прядь волос мне за ухо. — Я позвоню, ладно? И мы обязательно замутим что-нибудь этакое.

— Хорошо, — киваю, стараясь игнорировать непонятно откуда взявшуюся горечь. — Но между нами все в порядке, правда?

— Конечно, — впервые за весь день его красивое лицо озаряется искренней улыбкой. — Возможно, я — твое вчера, но ты — мое навечно.

Я хмурюсь, пытаясь осознать смысл его слов, но Соколов не дожидается моей реакции. Натянув на голову капюшон, он сбегает по ступенькам и исчезает за поворотом лестничного марша.

Еще пару секунд я мнусь на резко почувствовавшемся холоде, а затем медленно бреду в квартиру. Озябшие пальцы ног неприятно гудят, но куда сильнее