Татьяна Веденская - Мужчина моей мечты Страница 63

– Чего? – спросил Паша, глядя на меня серьезными и совсем другими, какими-то добрыми глазами.

– Что все это окажется бесполезным! Что мы его не найдем или найдем, но с ним в палатке уже будет лежать какая-то другая женщина. Ведь ты ничего не знаешь о том, как он живет?

– Ничего, – грустно согласился Стешенко.

К вечеру мы добрались до Чемала, оказавшегося небольшим, затерянным в огромных просторах Алтая поселком. Впервые за долгие годы я провела вечер в месте, где тишина не нарушалась ничем, кроме стрекота каких-то неизвестных мне насекомых, а воздух был так прозрачен и свеж, что, казалось, уже имел свой собственный, неведомый мне доселе запах и вкус. Во все стороны тянулись бескрайние просторы глухих лесов. Огромные вековые ели сцепились своим лапником, и я, если честно, не очень понимала, как умудрилась задумать такую совершеннейшую авантюру. Ведь стоило мне сделать хоть один шаг в глубь этих нехоженых мест – я могла пропасть навсегда!

– Страшно? – подошел ко мне со спины Паша. Я вздрогнула.

– Что ты, совсем нет! Во сколько выходим?

На самом деле страшно – это было не совсем подходящее слово. Когда я смотрела в сторону темнеющего леса, меня охватывала легкая истерика, но зачем же об этом говорить Стешенко?

– Да, ну надо же? – покачал он головой. – Выходит, я совершенно тебя не знал. По моим меркам, это место – последнее, где я мог бы встретиться с тобой.

– Иногда все совсем не так, как нам кажется, верно? – улыбнулась я и пошла спать.

Нам сдали два койкоместа в маленькой избе, и хотя от пружинного матраса у меня обычно болит спина, а в чужих, незнакомых местах я очень плохо сплю, тут я выключилась буквально через минуту. Алтайский воздух и вправду чудодейственный, если способен вот так, без предупреждения, свалить человека с ног.

Три кита, необходимые для успеха сверхсложных операций, – это четкое понимание задачи, различные способы ее выполнения и какой-никакой план мероприятия. Как вы понимаете, ничего такого у нас не было.

Наутро мы несколько растерянно пытались определить задачу на предстоящий день. До реки нас провожал знакомый Павлу местный житель. Он с сомнением смотрел на то, как мы перепрыгиваем через густую траву, и пытался всучить нам еще один дополнительный топор.

– Ну, ты не передумала? – с надеждой посмотрел на меня Паша, когда спина местного жителя скрылась за поворотом, а мы остались стоять на берегу бурлящей речки Катуни. – Дальше ведь никакой цивилизации нет. Полная глупость – идти по этим местам пешком.

– Очень красивая река, – изобразила я восторг и двинулась в сторону, противоположную течению реки.

Любовь – страшная сила, и она гнала меня вперед, затыкая голос разума, который практически на последнем издыхании подавал сигналы «SOS». Хотя уже к обеду я несколько измоталась, перепрыгивая через сплетающиеся у ног кустики морошки и делая крюки в сотни метров, чтобы обойти какой-нибудь особенно непреодолимый бурелом. И конечно, комары! О, эти неповторимые местные жители всех таежных лесов, они набросились на нас, стоило нам только пересечь черту цивилизации.

– И что, ты готова это терпеть? – с любопытством смотрел на меня Павел.

Я исступленно лупила себя по щекам.

– Подумаешь, комары! Их на моей даче целые тучи! – дернула я плечами. Признаться, самое обидное было то, что Стешенко комары как будто обходили стороной.

– Значит, все прекрасно? – уточнил он.

– Конечно! Куда идти?

– Прямо! – любезно махнул Стешенко в неопределенном направлении.

Наш план состоял в следующем: мы должны были пешком идти вверх по реке, стараясь максимально сократить разрыв между летящими на надувных рафтах туристами компании «Вершины мира» и нами. Двигаясь быстро, за два-три дня мы должны были нагнать их где-то в районе впадения в Катунь мелкой речки Урсул или в крайнем случае Айлагуш. Айлагуш впадала в Катунь намного дальше.

– Вот видишь, как это сложно – ходить по дикому лесу! – заверял меня Стешенко, когда мы в голом виде (в купальнике) переплывали какой-то приток. Шириной всего в три метра, он был слишком глубок, чтобы мы могли перейти его другим способом.

– Я люблю купаться! И люблю комаров! – упиралась я.

Но ближе к вечеру я уже была почти готова с ним согласиться. У меня болело все тело, а ноги промокли и пропитались какой-то тиной, даром что изначально мои ботинки считались непромокаемыми.

Наутро я далеко не так бодро перескакивала с камня на камень и перешагивала лесные завалы, выискивая глазами желто-синий рафт с надписью «Вершины мира». Если честно, я нашла массу отличий в этой интенсивной пешей прогулке с легким подъемом вверх и моими многочасовыми шляниями по нашему подмосковному лесу, которые я обожала. Дорога слишком часто шла резко вверх, а притоки разной степени сложности постоянно сбивали меня с ориентира. И если честно, то без Пашкиной карты (как и без него самого) я действительно бы, скорее всего, заблудилась и пропала.

– Знаешь что, намажься-ко вот этим! – недовольно проворчал Паша, когда я отбивалась от очередной гнусной атаки (в смысле, от атаки гнуса). И протянул мне баночку с какой-то смесью, пахнущей машинным маслом.

– Что это? – насторожилась я.

– Средство от местной живности. От комаров, – недовольно ответил он.

– И ты скрывал! – ахнула я.

– Так ведь ты не жаловалась! – хитро усмехнулся он. Я швырнула в него хворостиной и принялась судорожно втирать в себя масло. Слава богу, после этого комары несколько поутихли, хотя мне все же и приходилось по ночам начесывать уже полученные раны.

Собственно, три следующих дня мы двигались в глубь Алтая, гонимые исключительно силой моей любви, примерно в том же ритме, делая две стоянки в день для обеда и чая. Я ломала по-быстрому пару вязанок хвороста, а Паша подрубал пару мелких сухих елок, и мы наскоро разводили костер. Горячий чай, банка тушенки, баранка или сухарик – все это на чистом воздухе становилось вкуснее самого изысканного блюда из дорогого ресторана. Мы молча лопали наши походные изыски (спасибо Стешенко, что он вообще взял их с собой), а потом с полчасика отдыхали, расстелив спальные коврики из полипропилена (их тоже привез Паша). И, видит бог, нам было почти хорошо. Почти – потому что для полного счастья в этом чарующем великолепии суровой сибирской природы мне не хватало только одного – Алексея Рубина.

– Знаешь, все-таки я полный дурак! – признался к вечеру третьего дня Стешенко.

– Почему? – сонно спросила я. После целого дня ходьбы я засыпала примерно в течение тридцати секунд, даже если палатка стояла на каком-нибудь неудобном выступающем бугре.

– И как я мог решить, что ты – городская вертихвостка? Ты же просто создана для нашей жизни!