Мейвис Чик - Интимная жизнь моей тетушки Страница 63

– Именно это… – Я чуть не произнесла фразу до конца.

– Именно что? – переспросил Френсис.

Мне действительно хотелось назвать Френсису имя Мэттью. Действительно хотелось произнести: «Именно это только что сказал Мэттью», – потому что удивительные параллели между ними двумя заглушали чувство вины.

Душ выключили, спустили воду в унитазе. Я вновь зевнула.

– Моя тетя. Именно это она и сказала. – По большому счету я не грешила против истины.

– Мне вот что интересно: почему она рассказала тебе все это только теперь? – спросил он. – Ведь в недалеком прошлом вы достаточно часто общались.

– Возможно, на нее подействовала смерть Коры. – Как я могла забыть наши тесные отношения! – А потом она же гордится мной. Сидящий в ней сноб говорит, что я – глазурь семейного торта. Вышла замуж за преуспевающего адвоката.

– И это правда.

Дверь ванной открылась.

В комнату вошел Мэттью, обнаженный, мокрый.

– Поговорим завтра. – И я положила трубку. Чувство вины исчезло, кровь запульсировала в известном месте, а все остальное значения не имело.

Утром, когда мы собирали вещи, Мэттью похвалил меня, сказав, что я сделала очень умный ход, убедив тетушку подтвердить мою легенду. Я уже начала раздуваться от гордости, когда уловила в его словах легкую нотку упрека. А он продолжил:

– Но после похорон, когда мы уедем, тебе придется принять решение. Не насчет если, а насчет когда. Мы просто тратим драгоценное время. Я по горло сыт всеми этими увертками.

– Я тоже от них не в восторге.

– Не в восторге? – резко спросил он.

– Именно так.

На его лице читалось: «Как же здорово ты научилась дурить мне голову!» – но услышала я от него другое:

– Тогда не надо этого затягивать. Почему ты затягиваешь?

Его слова напомнили мне золотые дни девушек и мужчин, когда Ивлин Хоум вела колонку в журнале «Вумен».[37] Какой простой была тогда мораль. «Он давит на тебя или сказал: "Если ты меня любишь, сделай это…"». Совет Ивлин – расстанься с этим мужчиной. Развернись на каблучках и уйди. Потому что если бы он тебя любил, то уважал бы. И спокойно бы подождал, что сначала ты выйдешь за него замуж, а уж потом сделаешь это. А теперь Мэттью переворачивал мир с ног на голову. Традиционную женскую роль узурпировал постмодернистский мужчина. Он говорил: «Если ты любишь меня, ты должна перестать тайно прелюбодействовать со мной и легализовать наши отношения». Куда подеялись мужчины, которые хотели попользоваться тобой за спиной мужа, довольные тем, что наставляют ему рога? Попала в объятия человека, который хотел, чтобы все делалось открыто, тогда как мне требовался всего лишь архитипичный мужчина. Неудивительно, что я пребывала в некотором замешательстве. В конце концов мы договорились, что я сосредоточусь на похоронах, тогда как он займется подготовкой к путешествию. Такое разделение труда представлялось мне Справедливым. И меня возбуждала перспектива неизвестности. Френсис любил обложиться путеводителями, буклетами, справочниками и рассуждать о том, что нам подойдет, а что нет, так что всякий раз мы знали, куда едем и что нас там ждет. Раньше мне это нравилось. Теперь, слушая, как Мэттью рассказывает о его способе путешествовать, я видела, что мой давно уже устарел. Мне не терпелось сесть в самолет и умчаться в неопределенность.

Я посмотрела на Мэттью. Как уверенно он улыбнулся в ответ. Улыбкой человека, который готов лицом к лицу встретиться с любой проблемой. Никакой хитрости. Только честность и открытость. Где-то это даже раздражало.

– Не мог бы ты побольше напоминать Томми Уилкинса? – спросила я.

Он меня не понял. Его глаза изумленно раскрылись.

– Ты хочешь ребенка?

Я покачала головой, укол вины пронзил меня насквозь, когда я подумала о моих сыновьях, внучках, их жизни.

– Индия? – спросил он.

Я кивнула. Он был моим счастьем, я – его. И пути назад не было. Я понимала, что должна сказать Френсису. Если я не могла просто так уехать в Личфилд на одну ночь, конечно же, я бы не смогла улететь в Индию. И я знала, что больше всего на свете хочу улететь туда с Мэттью. А потому Френсис должен все узнать. Но не теперь. С похоронами и приездом на них тети я в полной мере уподобилась моему другу-страусу, аккуратненько зарыла голову в песок оттягивания этого тяжелого разговора.

Глава 16

ЭЛИСОН В СТРАНЕ ЧУДЕС

Когда я встретила тетю Лайзу на станции, она сказала, что прикинется выживающей из ума старушкой, если с Френсисом возникнут трудности. А потом спросила, будет ли на похоронах хоть один одинокий мужчина.

– Подходящий одинокий мужчина, – добавила она. – Достойный.

Я ответила, что скорее нет, чем да.

– Жаль, – вздохнула она. – Хотелось бы хоть на кого-то положить глаз.

«Шустрая у нас семейка, – подумала я. – Восемьдесят пять лет, и все туда же». Впрочем, какая-то моя часть с сожалением вспоминала те времена, когда я не испытывала подобных желаний. Но как давно это было. А теперь я на несколько дней лишилась возможности сгонять в Паддингтон и уже жалела об этом.

Я защелкнула ее ремень безопасности и тронула автомобиль с места. Она все время оглядывалась, едва мы влились в транспортный поток.

– Провезти тебя через центр? – спросила я.

– Да, пожалуйста, – без малейшего колебания ответила она. – Отвези меня на Парк-лейн. Нравится мне эта улица. – Она откинулась на спинку сиденья. – Отличный у тебя автомобиль. Дорогой.

Какое-то время мы ехали под ее возгласы и по поводу градостроительных перемен, и по поводу сохранившихся зданий.

– О, вот здесь был паб, а тут магазин готового платья, куда мы с твоей матерью иногда заходили. Теперь тут электротовары. О, твоя мать. Ей бы побольше благоразумия.

В Дорчестере я предложила зайти на ленч в ресторан.

– Я приводила сюда маму на ее шестидесятилетие, – сказала я. – Ей понравилось.

Моя тетя изогнула бровь и поджала губы.

– Лучше поедем домой.

И я подумала, что это, наверное, мудрое решение.

Первые минуты встречи прошли очень нервно. Френсис принял ее так, будто сделана она из краун-дерби,[38] спасибо моим уверениям в том, что она тихая, застенчивая, скромная и страсть как боится мужчин. А тетя Элайза не выказала ни застенчивости, ни пугливости. Сунула Френсису трость для ходьбы и первой вошла в дом, предварительно бросив на моего мужа оценивающий взгляд. И когда он оглянулся, чтобы посмотреть на меня, на его лице читалось изумление. А потом, усугубляя ситуацию, она высказалась по поводу стоимости нашего дома и количества дорогих вещей в нем.

– О, когда подумаешь, из какой семьи вышла Дилли…