Покоренная судьбой (ЛП) - Рейли Кора Страница 65

Пара, созданная в аду. — Я не добрый, ты права. Но если у меня будут дети, я хочу, чтобы они были в моей жизни.

Она оскалила зубы в снисхождении. — Думаешь, ты был бы хорошим отцом? Они будут ненавидеть тебя за то, что ты изменяешь их матери.

— Я не буду изменять матери своих детей, но это будешь не ты. — Я ничего не сказал о ее массажисте, хотя был почти уверен, что у нее был роман с ним. Доказательств не было, и она, вероятно, отрицала бы это. В любом случае, это было неважно. Я посоветовал ей найти любовника, и она последовала моему совету.

На ее лице отразилось осознание. — Есть кто-то еще. No hi

— Я тебе уже говорил.

— Было несколько женщин, с которыми ты трахался, думаешь, меня это волновало или я помнила?

У меня не было близости ни с кем, кроме Греты, с момента нашей первой встречи на ее ферме.

— Есть одна женщина.

Она издала пронзительный смех, ее лицо покраснело. — Это из-за нее ты не спал со мной целую вечность?

Я ничего не сказал. У меня было чувство, что обсуждение Греты с Крессидой только разозлит меня.

Она сжала бутылку шампанского перед своей грудью. — Ты был верен своему роману, но не жене?

Я сжал губы. Все, что я скажу сейчас, только ухудшит ситуацию и я уже сказал все, что хотел, не став тратить свое дыхание на большее. Она смотрела на меня, как ученый на жука, которого он пытается препарировать. — Это девушка со свадьбы, не так ли? Девушка Фальконе. То, как ты на нее смотрел… Я думала, мне показалось, но ведь нет, правда?

Я ничего не сказал.

— Ты думаешь, что любишь ее? — Она засмеялась. — Ты не способен на это.

— Крессида, больше нечего говорить. Мы разведемся и оба найдем счастье в другом месте. Я не буду добавлять в свою жизнь еще больше ошибок из-за одной ошибки из моего прошлого. Это заканчивается сейчас.

Она издала яростный крик и швырнула бутылку шампанского в мою сторону, и она разбилась о край мраморного приставного столика, отбросив на пол дорогую лампу Тиффани, которая разбилась на части, и отломив край мраморного столика.

Я сглотнул, пытаясь сдержать свой гнев, так как поклялся себе, что разберусь с этим спокойно.

— Ты можешь оставить этот дом себе. Он всегда был твоим. Как только документы о разводе будут подписаны, ты получишь пятьдесят миллионов.

Я повернулся и вошёл в холл. Затягивать этот разговор было бы бесполезно. Если у Крессиды будет время подумать над моим предложением, она поймет, что это лучшее решение. Она была привлекательной женщиной и найдет себе нового мужа.

Она, пошатываясь, пошла за мной и потянулась за хрустальной вазой из другого дорогого серванта в холле. — Ты думаешь, что сможешь откупиться от меня паршивыми пятьюдесятью миллионами?

— Как насчет семидесяти миллионов, это сделает твою очевидную сердечную боль более терпимой? — процедил я.

Ее глаза расширились, и она швырнула вазу в мою сторону. Она разбилась у меня под ногами. С меня было достаточно. Я подошел к ней и отбросил ее к стене. — Достаточно. Восемьдесят миллионов. Это мое последнее предложение, и тебе лучше принять его.

Ее глаза горели ненавистью. — Надеюсь, ты умрешь.

Я сурово улыбнулся ей. — Многие пытались. — Я отступил назад и вышел, зная, что это еще не конец. Крессида сразу же позвонила бы отцу, и он попытался бы собрать вокруг себя традиционалистов, чтобы заставить меня пересмотреть свое решение, чего не должно было случиться. Я бы развелся с Крессидой и женился на женщине, которую действительно любил. На женщине, которой я буду верен до конца своих дней.

Когда я вышел из дома, я почувствовал, что с моих плеч словно свалился огромный груз. Включил музыку, направляя машину к дому моей семьи. Рассказать Крессиде о своих планах было лишь первым шагом из многих, первым из многих трудных столкновений. Теперь я должен была рассказать отцу, хотя, возможно, Антоначи разговаривал с ним прямо сейчас.

Последним и самым сложным препятствием, которое нужно было преодолеть, был Римо Фальконе.

Я покачал головой с язвительной улыбкой, взял телефон и набрал номер Греты. Я никогда раньше не звонил ей, но сегодня мне просто необходимо было услышать ее голос.

— Амо! Ты ранен?

Услышав беспокойство в ее голосе и представив доброту в ее глазах, я понял, что принял правильное решение, о котором никогда не пожалею, что бы сейчас ни случилось. — Нет, я чувствую себя лучше, чем когда-либо за долгое время. Мне нужно поговорить с тобой.

— Мне тоже нужно с тобой поговорить. Если бы ты не позвонил, я бы попросила тебя позвонить. Амо, я так больше не могу. — Мое сердце упало. Черт, она разрывала отношения? Я бы никогда не принял этого. Что бы ни заставило ее принять такое решение, я бы разбил ее на хрен.

— Я презираю секретность. Знаю, что сказала тебе, что не против быть твоим темным секретом, но это так. Я хочу, чтобы мы все время были вместе, знаю, что мы не можем, но…

— Грета, ты не темная тайна. Ты, блядь, все, и я хочу, чтобы все об этом знали. Я хочу, чтобы все знали, что ты моя и я никогда не хочу, чтобы был кто-то кроме меня.

— Всегда есть только ты.

Мое сердце заколотилось. — Я сказал Крессиде, что хочу развестись.

Грета резко вдохнула. — Правда?

— Правда. Сейчас я еду к родителям. Как только я расскажу им и справлюсь с обратной реакцией, я закажу билет на ближайший рейс в Лас-Вегас и снова попрошу твоей руки. Надеюсь, на этот раз твой ответ будет другим.

Это был бы лучший рождественский подарок всех времен и народов.

— Амо. — Голос Греты дрожал. — Я боюсь, что все это мне снится.

— Если бы это был сон, мы бы уже были в медовом месяце, и я бы делал тебя своей снова и снова.

Грета выдохнула. — Что если…

— Что бы ни случилось, мы будем вместе. Я буду бороться с последствиями.

Что бы ни случилось, это будет стоить того в тысячу раз больше.

— Я поговорила с мамой. И я расскажу своей семье тоже.

Грете предстояла своя собственная конфронтация.

— Должен был сказать тебе раньше, но это не казалось правильным, и, возможно, сейчас тоже не самое подходящее время, потому что мы разговариваем по телефону, но я просто должен тебе сказать. — Я сделал глубокий вдох, потому что никогда раньше не произносил эти три слова. — Я люблю тебя.

— О, Амо, — прошептала Грета.

— Не плачь. — Мне была невыносима мысль о слезах Греты, когда меня не было рядом, чтобы обнять ее.

Она издала небольшой смешок. — Я не буду. Я просто счастлива. И я тоже тебя люблю.

Я усмехнулся, но улыбка исчезла, когда я остановился перед домом моих родителей. — Я у родителей. Расскажи мне, как проходит твой разговор с семьей. Скоро мы будем вместе, и тогда я никогда не оставлю тебя.

Мы повесили трубку, и после минутного успокоения я вышел из машины и направился к входной двери. Не успел я позвонить в звонок как верь открылась, и передо мной предстал Валерио. Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и скорчил гримасу. — У тебя хватает наглости приходить сюда сейчас. Мама пытается отговорить папу.

Он усмехнулся. — Последние пятнадцать минут я репетировал свой образ Капо перед зеркалом. Что ты думаешь? — Он строго посмотрел на меня.

— У тебя запор.

Он пожал плечами. — Папа выйдет на пенсию не завтра, так что у меня будет несколько лет, чтобы попрактиковаться.

— Удачи.

Валерио похлопал меня по плечу. — Тебе удача нужна больше, чем мне.

27

Ария

— Может быть, ты неправильно его понял, Лука. Он никогда не упоминал Грету. Пожалуйста, не реагируй слишком остро.

Пока мы с Валерио обедали, Лука ходил взад-вперед по гостиной, он был слишком расстроен, чтобы есть.

— Ты не видела его выражения лица. Я уверен, что он все время встречался с этой девушкой Фальконе за моей спиной!

— Для этого нужно иметь мужество, — сказал Валерио с наглой улыбкой. Я послала ему предупреждающий взгляд. Сейчас было не время раздражать его отца, хотя мне и нравился его плутовской менталитет. Он так напоминал мне моего брата Фабиано. Когда Валерио был маленьким мальчиком, он был так похож на него, а теперь, когда ему исполнилось семнадцать, он был таким, каким, по моим представлениям, мог бы быть Фабиано, если бы наш отец не пытался убить его и не сделал его холодным и пресыщенным.