Акт бунта - Калли Харт Страница 65

Я едва могу дышать, когда добираюсь до него.

Его глаза дикие — бледные нити голубого и бело-серого переплетаются друг с другом. Его радужки не выглядят так, будто они сделаны из кованого серебра. Сквозь бешено колотящееся сердце и шум крови в ушах я почти не различаю звуки песни Bulls on Parade, доносящиеся из динамиков, установленных на стене спальни Пакса. Странно, но я прекрасно слышу Пакса, когда он шепчет мне.

— Ты ослушалась меня, Чейз.

Я качаю головой.

— Джарвис пришла ко мне в комнату. Мой отец рассказал школе… рассказал им, что произошло. Она должна была проверить, как я… — Правый глаз Пакс дергается. Движение меньше миллиметра, но я вижу команду в действии.

Не двигайся.

Веди себя тихо.

— Раздевайся.

Я судорожно сглатываю.

— Я так сильно вспотела по дороге сюда. Там чертовски жарко. Может, мне сначала привести себя в порядок?

Его правый глаз снова дергается. На челюсти дрогнул мускул. Ноздри раздуваются. Парень наклоняется ближе ко мне, поворачивая голову, наклоняясь к моей шее. Все это время он не прерывает зрительный контакт. Мне требуется секунда, чтобы понять, что он вдыхает мой запах. Медленно его глаза закрываются.

— Раздевайся… — повторяет он. — Сейчас же.

Я действительно это делаю?

Неужели я пришла сюда, полностью осознавая и прекрасно понимая, что появляюсь в Бунт-Хаусе с единственной целью — трахнуться?

Да. Я знаю, что сделала это, и не думала об этом дважды. Пакс владеет мной. Он всегда так делал. Каждая темная, злая, уродливая часть его, завернутая в такую дьявольски красивую упаковку. Он враждебен и полон ненависти. И владеет своим гневом, как клинком. В нем нет ничего хорошего. Но когда я с ним, то могу расслабиться. И больше не думать. Я не гневаюсь на свою собственную внутреннюю боль. Кошмары наяву, которые преследуют меня каждую секунду дня, не имеют надо мной власти в его присутствии. Раньше я страстно желала его из-за того, как он выглядел. Из-за того, что он заставлял меня чувствовать. Теперь жажду его, потому что рядом с ним я могу сдаться. Я вообще ничего не чувствую.

Я двигаюсь автоматически, раздеваясь. Это не какой-то сексуальный, знойный стриптиз, предназначенный для того чтобы возбудить его. Я снимаю каждую вещь, сосредоточившись на его лице. Он смотрит на меня в ответ, и я чувствую, как тяжесть его внимания фиксируется и сжимается вокруг моего горла, как чертов удушающий захват. Я хочу его. Хочу его больше, чем хочу продолжать жить. И больше, чем хочу умереть. И разве не в этом суть всего этого? Разве жажда его — не единственное, что удерживает меня в здравом уме? Сведенная с ума и удерживаемая вместе единственным человеком, у которого есть сила уничтожить все.

Пакс проводит языком по нижней губе, откидывая голову назад. Сжимает руки по бокам.

— Повернись, — говорит он мне.

Отвернуться от него — все равно что отвернуться от солнечного тепла — яростного и изменчивого солнца, которое в любой момент может взорваться и уничтожить человечество.

— Подойди к столу.

Кожа на моей шее и плечах реагирует на тепло его дыхания, заставляя меня покрываться мурашками. Я кое-как добираюсь до стола в дальнем конце комнаты, который стоит перед огромным окном от пола до потолка, выходящим на лес.

— Наклонись над ним, — командует Пакс.

В его комнате горит свет. Любой, кто стоит там в темноте, может увидеть, что происходит здесь. Они смогут увидеть меня, склонившуюся над его столом, мои сиськи прижаты к дереву, мое лицо в нескольких сантиметрах от стекла. Но меня это нисколько не волнует.

Я даю ему то, что он хочет.

Ожидаю прикосновения его рук. Вторжения его члена. Чего не ожидаю, так это его языка. Пакс нападает на меня, как одержимый, раздвигая мои ягодицы. Следующее, что я помню, парень стоит на коленях позади меня, уткнувшись лицом в мою попку. Его язык… Господи, его язык внутри меня. Там, где его не должно быть. Я задыхаюсь, и вздох превращается в стон, когда я погружаюсь в это ощущение, пораженная тем, что это может быть так чертовски приятно. Затем пальцы Пакса оказываются внутри моей киски. Я никогда не испытывала ничего более ошеломляющего, чем когда кто-то пожирает мою задницу и одновременно трахает меня пальцами. Это… это, блядь… БОЖЕ! Я хватаюсь за край стола, мой рот открывается.

— Пакс! Твою мать!

Он отстраняется и кусает меня за ягодицу, не проявляя ни малейшего милосердия. Боль пронзает меня, как удар молнии.

— Что? — рычит он. — Думаешь, что будешь ходить по академии в обтягивающих джинсах и, черт возьми, это сойдет тебе с рук? Думаешь, я позволю тебе выставлять напоказ эту задницу перед всеми, кто захочет ее увидеть, и не накажу тебя за это?

— Я…

Он снова прижимает язык к моему анусу, вводя кончик внутрь меня, и мой мозг отключается.

— Думаешь, — рычит он, — что немного пота отпугнет меня, Чейз? Я хочу твоего пота. Хочу, чтобы ты была грязной. Я хочу, чтобы ты была под палящим солнцем семь часов подряд, а потом хочу пожирать твою киску. Посмеешь принять душ перед тем, как прийти сюда, и я заставлю тебя черт возьми пожалеть об этом.

Он снова кусает меня — на этот раз за другую ягодицу — и крик вырывается из моего рта, прежде чем я успеваю его прервать.

— Стой.

Я не могу. Действительно не могу. Блядь. Боль…

Ощущения усиливаются, когда он снова погружается, на этот раз глубже, и крик замолкает. Я настолько парализована нахлынувшими ощущениями, что даже мои голосовые связки не работают.

Пакс отстраняется, поднимаясь на ноги, и я приваливаюсь к столу, тяжело дыша.

— Это то, чего ты хочешь, Файер? Это то, что заставляет тебя кончать?

Теперь я вижу его отражение в окне. Выражение его лица свирепое. Посмотрел бы он на меня так, как смотрит прямо сейчас, так собственнически, если бы знал, что я могу его видеть? На этот вопрос я получаю очень четкий ответ, когда Пакс поднимает голову и встречается взглядом со мной в зеркальном отражении. Парень знал, что я наблюдаю за ним. Он чувствовал это. И да. Та темная, собственническая искра все еще горит в его глазах. Он ничего не делает, чтобы скрыть это.

— Ты думала… — Он кладет одну руку мне на