Фурия (СИ) - Вийя Шефф Страница 66

— Если бы у меня не было мужа, то возможно, я и не сопротивлялась бы, — осматриваюсь по сторонам, чтобы никто не услышал наш разговор. — Но я замужем за любимым человеком и другой, тем более ты, мне не нужен. Понял?

— Нет! — выплёвывает слово. — Рано или поздно тебе надоест играть недотрогу и всё произойдёт. Зачем затягивать?

— Я буду биться до последнего! С терпением у меня всё в порядке.

Том усмехается:

— Это у тебя хорошо получается. Но ты хочешь меня, и отрицать бесполезно.

— Хочется — перехочется! — вырываю у него из рук чемодан и запихиваю его в багажник.

Решить эту проблему я и лечу в Новый Орлеан.

По дороге звоню Алексу и сообщаю, что мне нужно срочно съездить в Луизиану по важному делу.

Есть у него привычка делать сюрпризы и приезжать домой раньше времени, чтобы порадовать. Будет неприятно, если он прилетит, а меня нет.

Потом набираю сестрёнку.

— Привет, систер!

— Привет! — взволнованно отвечает Стаська. — Мне сесть или лечь? Насколько новость будет сногсшибательной?

— Нормально пока всё… Я держу оборону, хоть и плохо получается.

— То есть он не сдаёт позиции?

— Нет, пустил в ход тяжёлую артиллерию…

— Вот засранец!

— Самое противное то, что он, похоже, спит не только с Лимой, но и ещё с кем-то.

— С чего ты это взяла?

— Он затирал что-то про пустыню и несколько бутылок, из которых пьёт. Олеша, блин!

— Не поняла…

— Писатель такой был, "Три толстяка" написал, его звали Королём метафоры. Не тупи, Стась! Под бутылками он других девушек имел в виду. А пьёт, — значит, спит с ними. Он даже не стал отрицать этого, когда я его спросила. А активность не проявлял, потому что пытался забыть меня, но не получилось.

— Псих!

— Вот я сейчас и хочу съездить в одно место и узнать правду о нём.

— И где это? Дурдом?

— Новый Орлеан, мадам Заза…

— Ты к гадалке собралась?! Тоже фляга засвистела? Она обычная шарлатанка!

— Она о нём предупреждала пятнадцать лет назад. Знает, что у него в башке творится. Слишком мягко стелет он про любовь и страсть.

— Так он что уже в любви признался? — удивляется Стаська.

— Да, вчера…

— Жесть! "Везёт" тебе на психопатов.

— Да не говори! Одни в дом лезли, этот теперь в мою жизнь пытается.

— Скорее постель… Напиши на него заявление в полицию о сексуальных домогательствах. У вас там с этим строго.

— Не могу. Не хочу, чтобы Алекс знал. Сама разберусь…

— Разберётся она! Ты сама сказала, что тебя будоражат поцелуи этого мальчишки. Уверена, что справишься?

— Постараюсь! У меня выхода нет. Подтяну полицию — поднимется шумиха в прессе. Не хочу привлекать внимание.

— Фигово быть известным человеком, любой пук напоказ.

Я смеюсь.

— Тебе смешно, а мне страшно. За тебя…

— Не переживай! Он мне ничего не сделает. Так что успокойся, Стась. Несмотря на его напористость, он ни разу не сделал мне больно. Только сам огребает от меня постоянно.

— Ему полезно, — хихикает сестра.

— Я к аэропорту подъезжаю. Пока. Позвоню тебе, как поговорю с мадам Зазой.

— Хорошо. И держи меня в курсе всего.

— Обязательно. Целую.

— И я…

Глава 55

Найти мадам Зазу оказалось не сложной задачей. В том баре, где мы виделись последний раз, её хорошо знают и сразу показали, куда нужно пойти.

Поздно вечером прихожу в её салон. Дожидаюсь, пока посетитель уйдёт от нее, и вхожу к ней в кабинет.

Мрачная обстановочка… Полутьма, свечи горят. Но ничего из всей этой дурацкой колдовской атрибутики нет. Несколько кресел, кожаный диван в углу. Шкаф с посудой, круглый стол под красной скатертью посреди комнаты и четыре стула вокруг.

Но всё равно в этом месте есть что-то, от чего мурашки бегут по коже.

— Я сегодня больше не принимаю, — устало произносит большая женщина, сидящая ко мне спиной.

— Меня вам придётся принять.

Разворот и две чёрные пули пристально меня изучают.

— Знала, что ты ещё вернёшься. Вижу, что отчаяние тебя сюда привело. Монстр твой не спит… — отворачивается снова к столу и продолжает раскладывать карты.

Опять та же песня.

Я обхожу стол и сажусь напротив неё. Внимательно наблюдаю за её манипуляциями с Таро.

— Он преследует меня…

— Конечно, ваши внутренние демоны жаждут обладать друг другом. Им сложно сопротивляться.

— Если это потусторонние силы в нас, как вы говорите, то избавьте от них. Сварите какое-нибудь отворотное зелье.

— Не могу, вы такие родились. Ваши предки в этом виноваты, по материнской линии.

— Вы о чём?

— Прапрабабка твоя душу дьяволу продала.

— Моя прапрабабушка во Вторую мировую войну раненных партизан спасала, лечила их. Пока немцы её при всей деревне за это не расстреляли вместе с детьми. Только одна прабабушка спаслась, её в лесу спрятали.

— Дар лечить ей не Бог дал, — показывает пальцем на карту дьявола, которую вынула из колоды.

— А Том чем провинился?

— Индейские шаманы в роду были, там грехи до седьмого колена уходят. Ты сильнее его. Ему сложнее из-за мужской природы с этим справляться. Да и молодой ещё, кровь бурлит.

— И что мне делать?

— Уступить… — абсолютно спокойно.

— Что? Ни за что! — подскакиваю со стула.

— Он уйдёт только тогда, когда ты от него голову потеряешь. А не должен… — внимательно вглядывается в очередную карту. — До этого будет всё время рядом. Изведёт так, что ты всё равно согласишься.

— Отлично! Я потеряю голову, а он свалит в туман?! Адский ёжик, блядь!

— Какой туман? И причём здесь ёжик? — не понимает она.

— Не парьтесь! Это трудно объяснить… — провожу рукой по лицу.

— Я не могу открыть тебе всей картины. Мне показывают какие-то фрагменты из ваших книг судеб. Не всегда их можно сложить в понятную историю. Я даю только подсказки.

— Я как будто живу в фанфике о себе. Я и альфа. Читала не раз подобное от своих фанатов, — хвастаюсь за голову.

— А ты поменьше в судьбу свою лезь. Опять там поначёркала под себя, — цокает обвиняюще языком.

— В смысле?

Заза протягивает мне колоду:

— Сдвинь.

Я выполняю её просьбу. Она вынимает три карты и кладёт на стол. Влюбленные, солнце и башня.

— Пока не сделаешь выбор, счастья не увидишь.

— Я свой выбор ещё пять лет назад сделала.

Она смотрит на меня строго.

— И молодого своего береги, опасность ему грозит…

— Вот ещё!

— Совесть замучает, если не предотвратишь.

Я злобно скриплю зубами.

— Больше мне тебе нечего сказать, —