Анна Велозо - Небеса нашей нежности Страница 66

Собственно, это стало для Антонио разочарованием. Он чувствовал себя, будто ребенок, который открывает огромную коробку с подарком, обнаруживает внутри коробку поменьше и так далее, и так далее, пока в последней малюсенькой коробочке ничего не находит. Он втайне надеялся, что среди этих воспоминаний будет что-то чудесное, например, еще одна встреча с Аной Каролиной. Но ничего подобного. В те две недели он много работал, готовился к долгому перелету. Кроме обеда с семьей и вечеринки у подруги, ничего примечательного не произошло. Правда, теперь он знал причину аварии, в остальном же воспоминания ему ничем не помогли. С тем же успехом можно было вычеркнуть эти две недели из памяти.

– Антонио, ты от меня что-то скрываешь. Не хочешь поговорить об этом? Ты же знаешь, я умею хранить секреты, – сказала Лаура, вырвав его из раздумий.

– Просто… да нет, ничего.

– Очень миленькое Ничего, если ты хочешь знать мое мнение.

Губы Антонио растянулись в улыбке, и он расхохотался. Лаура тоже рассмеялась.

– И что же мы будем делать по этому поводу? – спросила она.

– Ничего.

До конца поездки они сотрясались от смеха. Другие пассажиры подъемника смотрели на них неодобрительно. Определенно, нужно запретить продажу алкогольных напитков днем.

Глава 30

Неуза была уверена, что ее дочь беременна. А потом выяснилось, что это не так. Да, Неуза испытывала облегчение, но в то же время в ней проснулось чувство, которое едва ли можно было назвать материнским. То была зависть. Почему Бель повезло, а ей нет? Почему ей, а не Бель, пришлось выйти замуж так рано? Или все дело в том, что ее пророчество не сбылось? Как бы то ни было, это было отвратительное чувство, и Неуза его стыдилась. Что же она за мать такая? Разве она не должна радоваться за своего ребенка, не должна относиться к дочери с пониманием или сочувствием, не должна поддерживать Бель в меру сил, помочь девочке очнуться от летаргии?

Но после того как Бель целый день молча провалялась в кровати, позволяя себя обслуживать, запасы сочувствия Неузы истощились. Чаша ее терпения переполнилась, да и силы были на исходе. Теперь у нее на шее сидел не только муж, едва появлявшийся дома, лежачая свекровь, склонный к коликам младенец и двое школьников, постоянно таскавших домой грязь, а еще и дрянная девчонка, страдавшая от неразделенной любви, или от чего она там страдала. И все хотели жрать, требовали чистую одежду, хотели жить в чисто прибранном доме. И у всех были какие-то свои капризы, которые Неузе приходилось учитывать. Тот не ест бобы, этому помоги ботинки зашнуровать, той сказку на ночь расскажи. И все это – на ее плечах. С нее было довольно.

– А ну вставай, лентяйка! – напустилась она на дочь как-то утром.

Вернее, в полдень. Неуза была вне себя. Бель спала до обеда, выходила на кухню, что-то съедала и вновь удалялась в свою комнату, где бог знает чем занималась. Наверное, философствовала, как ее отец.

– Ну, шевелись! Сделай для разнообразия что-нибудь полезное. У меня работы по горло, а тут еще ты заявилась на мою голову. – Неуза подошла к окну, раздвинула шторы и открыла форточку. – Тут воняет. Тебе нужно вымыться. И переодеться.

– Да, – вяло ответила Бель.

Она знала, что мать права. Но почему-то не могла этого сделать. Бель точно парализовало, она была не в силах совершать простейшие действия. Так к ужасному душевному состоянию прибавились еще и муки совести, и все это давило на нее тяжким грузом, не позволяя встать. Как объяснить это матери, если даже говорить сложно?

Неуза злилась на дочь, но в то же время была потрясена. Что случилось с ее прекрасной бодрой Бель? Что могло произойти? Что превратило ее дочь в такую развалину? Ей намного больше нравилась бывшая Бель, наглая и упрямая, чем это жалкое создание.

– Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь, это очевидно. Но если ты будешь валяться тут, тебе лучше не станет, так? Поэтому соберись. Когда вымоешься и переоденешься, тебе сразу станет лучше, вот увидишь. А потом спускайся вниз, я поручу тебе какое-нибудь домашнее дело. Самое легкое, не волнуйся.

– Хорошо, mae.

– Через пятнадцать минут жду тебя внизу. Я приготовлю поесть.

– Ладно.

Услышав шаги матери на лестнице, Бель чуть не расплакалась. Ей казалось, что она никогда не сумеет выбраться из этой кровати, не говоря уже о выполнении какой-то домашней работы. Так, нужно полежать немного. Еще пару минут. И тогда она встанет.

Но и через пару минут Бель оказалась не готова взглянуть в глаза реальности.

К двери ее комнаты кто-то подошел. О нет, только не это! Она не выдержит очередную головомойку от матери. Неуза была права, но совершенно ее не понимала.

В дверь постучали. Что? Мать никогда бы так не поступила, она просто вламывалась в комнату, не спрашивая разрешения.

– Войдите, – тихо сказала Бель.

В ее голосе звучало и любопытство, и неуверенность. На самом деле девушке хотелось закричать, чтобы все оставили ее в покое.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула донья Фернанда. Любимая бабушка Бель. О господи, она совсем забыла о бабуле!

– Можно мне войти? – спросила донья Фернанда.

Бель кивнула.

Старушка медленно, осторожно подошла к кровати и, кряхтя, присела.

– Да уж, отвратительные из нас пациентки… – Она с любовью погладила Бель по голове. – Я не могу двигаться, хотя мне так этого хотелось бы, а ты не хочешь, хотя могла бы. Как глупо!

Бель попыталась улыбнуться, но даже на это ей не хватило сил.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила девушка.

– Нет. Но, глядя на тебя, я думаю, что мне не так уж и плохо. Я хотя бы знаю, что в моем случае все дело в возрасте.

Бель молчала. Да и что она могла ответить на это? Может быть, что и в ее случае дело было в возрасте. Будь она старухой, те мужчины ею не заинтересовались бы.

И вновь ей на глаза навернулись слезы.

– Поплачь, родная. Что бы ни случилось, позволь себе поплакать.

И Бель разрыдалась. Слезы градом текли по ее лицу – она уже давно так не плакала, ей не хватало на это сил. Она обливалась слезами, а ее бабушка нашептывала что-то успокаивающее.

Донья Фернанда думала о том, не рассказать ли Бель свою историю – правду, а не тот героический эпос, в который они с Феликсом превратили трагедию своей жизни, чтобы не пугать детей. Но вряд ли Бель это сейчас поможет. Это все равно что сказать: «Послушай, какой кошмар приключился со мной – твоя история не может быть столь же ужасна». Нет, скорее всего, так Бель не успокоишь. Если окружающие сочтут причину страданий Бель не такой уж веской, ей от этого станет еще тяжелее на душе. Впрочем, донья Фернанда не думала, что у Бель нет веской причины для ее поведения. Она знала, что с малышкой случилось что-то очень, очень плохое.

Какое-то время они просидели на кровати вот так, обнимаясь и утешая друг друга: присутствие бабушки успокаивало Бель, и у доньи Фернанды потеплело на сердце. Старушка чувствовала себя одинокой в этом доме, рядом с близкими. Уже давно никто не обнимал ее, в том числе и Бель. Девушку интересовали только танцы да флирт с парнями. Донья Фернанда не обижалась на нее за это – такова молодость. Бывает же так, что к старикам относятся как к старому любимому псу – вроде бы и любят, но всем неприятен его запах и никто не хочет за ним ухаживать.

– Как хорошо вновь обнять тебя! – сказала донья Фернанда.

– Ты где, Бель? – крикнула мать с первого этажа. – Я разогрела тебе суп, так что поторопись. Тебе нужно поесть, чтобы набраться сил. И тебя тут ждет работа.

– Она не это хочет сказать, – вступилась за невестку донья Фернанда. – Просто ей тоже нелегко. И она выпускает пар, всеми командуя.

– Хм… – неуверенно протянула Бель.

– Ладно, давай попробуем встать.

Донья Фернанда с трудом поднялась. Ей явно было нелегко стоять прямо. Бель вскочила, чтобы помочь ей.

– Все в порядке, – сказала бабушка.

– Хм… – повторила Бель.

– Иди к маме и съешь то, что она приготовила. А потом можешь как-нибудь навестить меня в моей крохотной комнатке, где мне, по мнению твоих родителей, предстоит умереть.

– Но…

– Ладно, ладно. Иди.

Этот разговор с доньей Фернандой заставил Бель задуматься. Возможно, впервые за всю свою жизнь она думала не о себе, а о другом человеке. Бель не подозревала, насколько плохо ее бабушке и как с ней тут обращаются. Донья Фернанда такого не заслужила. Бель вдруг вспомнила, какой была донья Фернанда раньше. Иногда трое детей – малыш тогда еще не родился – отправлялись с бабушкой на прогулку, и не на ярмарку или к морю, а во всякие жутковатые местечки, о которых донья Фернанда рассказывала страшные истории. Так, однажды она привела детей на место, где когда-то был рынок рабов. Когда-то донья Фернанда была учительницей и поэтому дополнительно занималась с внуками, считая, что в школе их учат недостаточно. Иногда она напевала странные песенки – когда Бель спросила ее об этом, оказалось, что это песни рабов: «Мы пели их на кофейных плантациях». Бель вспомнилось, как бабушка обрабатывала содранные коленки, тайком давала внукам самодельную pe de moleque – карамель с орехами, читала детям книги из сокровищницы мировой литературы, книги, для которых Бель и ее брат с сестрой подчас еще не доросли. Она была идеальной бабушкой, и никто ее за это даже не поблагодарил.