Ли Райкер - О Сюзанна! Страница 67

Сюзанна постаралась избавиться от образа отца, одиноко сидящего на пыльном чердаке под единственной лампочкой и рыдающего над подвенечным платьем Клэри.

Скользнув мимо края коробки, на пол упала пестрая черно-белая тетрадь. Раскрывшись, она легла текстом вниз. Сюзанна подняла ее и затрепетала, увидев знакомый почерк с завитушками и кружками над буквами.

— Клэри! — прошептала она.

Сюзанна пробежала взглядом страницу, и на лице ее появилась дрожащая улыбка.

Запись, сделанная во времена их учебы в колледже, представляла собой дьявольски точную сатиру на одного профессора. Смеясь, Сюзанна прочитала одну страницу, затем другую. Милые воспоминания Клэри. Сюзанна опустилась на пол, скрестила ноги, что теперь не так-то просто было сделать, и прижалась к ним животом.

Положив наконец тетрадь в коробку, она достала еще одну, на этот раз в простой черной обложке. При угасающем свете дня можно было различить приколотую к тетради записку Клэри: «Пригодится для моей книги. См. заложенные страницы».

Так же как Сюзанна была не в состоянии прекратить разговор с Джебом, точно так же она теперь не смогла удержаться от искушения прочитать отчеркнутые места в дневнике Клэри, повествующем о временах ее детства. Может быть, она узнает больше о Джебе, о его сложных отношениях с Клэри.

Их любовь казалась невинной и нежной — Сюзанна могла бы только мечтать о таких отношениях с братом, если бы он у нее был. Просматривая тетрадку, она читала записи наугад — в том числе и некоторые из тех, что не были отмечены — и уже через несколько минут наткнулась на описание, от которого у нее сжалось сердце.

«Он трогал меня снова. Я просила его этого не делать, так как это нехорошо, но он все равно сделал. Он трогает меня там, где моя грудь становится мягкой, и там, где соединяются ноги и начинают расти темные волосы. Мама говорит, что в моем возрасте это нормально, но мне все равно смешно, когда я смотрю на эти места и когда он до них дотрагивается».

— Боже мой! — вслух сказала Сюзанна. Трясущейся рукой она перевернула страницу. В своем дневнике Клэри ведь не станет лгать? В голове Сюзанны царило смятение. Юная жена Джеба. Девочки, требующие автограф, его шутки, его рука на голом плече, ручка, двигающаяся по груди девочки-подростка…

«Прошлой ночью я узнала, что значит по-настоящему быть женщиной. Он потрогал меня там, поцеловал меня и вошел в меня. Я плохая? Джеба нет смысла спрашивать. Если мама узнает, она будет плакать. Если папа узнает, то наверняка меня побьет. А Джон Юстас? Один Бог знает, что он сделает».

— Сюзанна!

Услышав доносящийся из коридора голос Дрейка, она захлопнула тетрадку. Она носит ребенка Джеба, но то, что она сейчас прочитала, хуже всего, даже хуже смерти Клэри. Клэри не хотела навредить Джебу. Неудивительно, что она так толком и не рассказала Сюзанне, почему покинула Эльвиру.

А что, если он на этом не остановился? Что, если слухи не обманывают и он действительно встретился с Клэри в Центральном парке? Поругался с ней, а затем застрелил ее, чтобы сохранить свою отвратительную тайну? Он ведь знал о пистолете… И умел стрелять.

Сюзанна совершенно не представляла, сколько времени провела на оранжевом ковре комнаты, в которой Клэри собиралась писать биографию Джеба. Она посмотрела в окно только тогда, когда вошел Дрейк, и темнота подсказала ей, что уже десятый час.

— Сюзи, ты бледная.

Он присел рядом. Седые волосы Дрейка поблескивали в свете лампы, взгляд голубых глаз был не таким ледяным, как обычно. Взяв руки Сюзанны в свои, он принялся их растирать.

— Я… слишком много работала, — сказала она, избегая его взгляда. Будет неприятно, если ее сейчас стошнит прямо перед ним. Отец помог ей подняться на ноги, и Сюзанна сразу же отняла свои руки.

— Я жалею, что ты не поговорила об этом со мной, раньше, — сказал он, указывая на ее большой живот. — Может быть, я сумел бы вправить тебе мозги.

Когда Лесли сказала ему о беременности Сюзанны, Дрейк пришел в бешенство. Сама Сюзанна так и не решилась в этом признаться, поскольку даже в тридцатилетнем возрасте не находила в себе смелости окончательно разочаровать отца и лишиться той не слишком пылкой любви, которую он к ней испытывал. К чести Дрейка, он ограничился лишь одной краткой нотацией о ее безответственности, а затем полностью игнорировал эту тему.

— Как там твои пациенты? — Сюзанна отряхнула джинсы. Она уже давно научилась, в подражание отцу, уходить от неприятных диалогов, однако на этот раз её попытка не удалась.

— Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это возбудить против Коуди дело в суде и заставить его материально поддерживать своего ребенка.

При упоминании о Джебе сердце ее вновь сжалось.

— Мы с ним сами договоримся.

Дрейк вздохнул:

— Мне очень хочется вставить ему палку в колеса, поместив об этом информацию в газетах. Посмотрим, как долго он сможет уклоняться от ответственности, если хочет сохранить свою карьеру.

— Дрейк, пожалуйста, не надо.

Как будто боясь, что правда сама выйдет наружу, Она поглубже запихнула тетрадку в открытую коробку. Что сказал Джеб в то утро в Нью-Йорке? Что такие, как ты, всегда говорят о бедных деревенских мальчишках. Издевался над собаками, овцами и другими четвероногими? Спал со своей собственной… О, Боже!

Дрейк проводил ее вниз.

— Я заказал места в «Прялке» — твой любимый столик у озера. Твоих гусей больше нет, но…

— Я не могу, — сказала Сюзанна. — Я не хочу есть.

Он испытующе посмотрел на нее:

— Ты действительно чувствуешь себя хорошо?

— Разговоры о Джебе меня расстраивают, — сказала Сюзанна, что было правдой даже в большей степени, чем раньше. — Я побросаю остаток бумаг Клэри в коробки и улечу в Сан-Франциско. Мне нужно кое-что доделать перед открытием.

— Я поработал над своим графиком. Я там буду.

— Правда? Спасибо.

— Ты была права. Клэри этого хотела бы.

Хотя Сюзанна и чувствовала определенное облегчение от того, что ее родители будут на открытии приюта (как бы компенсируя тем самым недостаток внимания к ней в детстве), но теперь она уже не так нуждалась в Дрейке, как в тот момент, когда приехала в Гринвич. Тогда Сюзанна надеялась, что, когда она увидит Джеба, отец послужит ей дополнительной защитой. Теперь же у нее из памяти не выходили те строчки из дневника, где говорилось о детстве Клэри — детстве, которое, как всегда говорила Сюзанна, отличалось от ее детства, как добро и зло.

Через два дня, вечером, совершенно изнервничавшаяся Сюзанна открыла парадную дверь Дома Коуди и обнаружила там Джеба, который стоял на веранде с гитарой в руках и улыбался.