Кэтрин Харви - Звезды Страница 68

Потянувшись за флаконом с витаминами, стоявшим на тумбочке возле кровати, Банни взглянула на фотографию, лежавшую среди пачек бумажных салфеток, микстур от кашля, полосканий и таблеток от бессонницы. Банни была сфотографирована с отцом – богатым промышленником, который и оплачивал весьма недешевое ее пребывание в «Стар». Снимок был сделан четыре года назад, когда господин Ковальски взял свою дочь в кругосветное путешествие.

Они стояли на палубе океанского лайнера, несколько напряженно улыбаясь в объектив, стараясь выглядеть любящими и близкими друг другу. Банни была тогда сравнительно худой, поскольку только что провела до этого три месяца в специальном и весьма дорогом заведении для желающих снизить вес, одном из многих, где ей пришлось провести свою юность. Но она довольно быстро набрала прежний вес, да еще добавила во время круиза.

И отец ее был очень этим недоволен.

Вообще, сколько она себя помнила, отец всегда был ею недоволен по той или иной причине. Берни Ковальски был человеком, которому она никогда не могла угодить. Иногда он долго смотрел на нее с каким-то особенным выражением лица, затем говорил: «Как мог я, богатый, образованный, могущественный человек, породить такое ничтожество!» Ее роль в фильме «Опять дети», хорошо принятая как критикой, так и публикой, озадачила его. Когда Банни не получила «Оскара» за лучшее исполнение роли второго плана, отец заявил, что это прекрасно, так как, может быть, после этого она придет в себя и откажется от этих идиотских голливудских мечтаний.

Даже когда была моложе, она не могла угодить ему. Он все время смотрел, будто она в чем-то его подвела. Банни не могла понять, как Господь помог ей чего-то добиться. В школе ее звали Коротышка, хотя на самом деле она вовсе не была маленького роста, просто из-за пышной фигуры всегда казалась ниже. Грудь у нее начала наливаться раньше, чем у ее сверстниц. Но именно этот ее образ пупсика привлек к ней такое внимание в последнем фильме и, как говорили, именно благодаря ему она и была включена в список претенденток на «Оскара». «Прекрасно, – сказал отец, когда она показала ему рецензии. – Значит, теперь ты будешь делать карьеру на своей неуклюжести и полноте! И ты думаешь, у тебя будет много ролей такого рода? Нет, моя дочь не будет унижаться, исполняя карикатурные роли, от которых отказываются приличные артистки».

Когда Банни увидела, что Джудит собирается уходить, она заметила:

– Должно быть, здесь здорово работать, доктор Айзекс, – пытаясь задержать ее хоть на несколько минут. За последнее время Банни мало с кем общалась, ей иногда просто хотелось выть от одиночества.

– Не знаю, подходит ли слово «здорово», – сказала Джудит с улыбкой, – но зато интересно.

– Наверное, вам приходится иметь дело со знаменитостями. Доктор Митгэнг, который работал здесь до вас, рассказывал о многих шишках, которые приезжают сюда тайно делать пластические операции. Вы таких здесь видели? И как вы к ним относитесь?

Джудит подумала о мистере Смите. Что она может рассказать Банни? Что по каким-то непонятным причинам он физически притягивает ее, в то время как разум диктовал ей держаться от него как можно дальше.

– Простите, но я не обсуждаю своих пациентов.

– Ну, конечно. Я понимаю. Черт побери, я не хотела, чтобы вы разговаривали с другими обо мне. – На кофейном столике лежала местная газетенка, и Банни, указав на нее, сказала:

– Я знаю, ее читают лишь в очередях в магазине, но мне интересно быть в курсе голливудских сплетен. Однажды я тоже попала в эту газету. – Все это Банни проговорила скороговоркой, пытаясь скрыть свой страх. Скоро появится Фрида. Интересно, она здорово разозлится, когда увидит, что Банни скрывала это от нее, фактически лгала ей? И Банни даже не могла себе представить реакцию отца, когда он узнает, что она сделала. – Они напечатали здесь про меня статью, когда меня выдвинули на «Оскара». Там было написано про эту жуткую диету, на которой я сидела перед съемками фильма. За пять недель я потеряла восемь килограммов, для здоровья это ведь не очень хорошо, правда? Масса женщин писали мне письма с просьбой поделиться секретом. Но все, что я делала – это голодала. В буквальном смысле этого слова. Ни крошки во рту за тридцать пять дней. А потом мне было ужасно плохо. Вся история моей жизни – голодать, а потом мучиться. После окончания съемок я набрала весь свой вес. – Банни помолчала, думая, что бы еще сказать, чтобы Джудит задержалась еще немного. Она очень нервничала. – Вы не могли бы порекомендовать мне какую-нибудь особую диету, доктор?

– По-моему, у «Старлайта» есть очень хорошие программы.

– Да, я ем их замороженные ужины.

– Если у вас будут еще какие-нибудь проблемы, – произнесла Джудит, – позовите меня, – и удалилась.

Банни закрыла дверь и огляделась. Ее покои были оформлены в роскошно-импозантном стиле. В спальне, больше напоминавшей будуар, стояла огромная кровать под балдахином и цветастыми занавесами; такого же цвета – мелкие цветочки пастельных тонов на кремовом фоне – были и покрывало, и подушки, и накидки. Прямо детская – вся пестрая и цветастая, подумала Банни, от симпатичных настольных ламп до бантиков на подушках. Занавески на окнах были бледно-розовые, как и некоторые цветы на драпировочной ткани; ковер был темно-бирюзовый, этот же цвет был и на ткани. Гостиную украшали три пуфика, обитые розово-голубой парчой, стоящие у камина. В центре комнаты располагался мраморный кофейный столик, его резные ножки покоились на ковре столь изысканного орнамента, что его могла бы выбрать для себя и Мария-Антуанетта. Пухлые херувимы с абажурами на головах и картины с изображениями людей в напудренных париках довершали убранства.

Это была уже четвертая комната, которую Банни занимала со дня приезда в «Стар». Она переезжала из-за скуки и пришла к выводу, что в «Стар» нет двух одинаковых номеров. Сюда можно было приезжать многократно, и каждый раз все будет по-другому.

Пора было подготовиться к разговору с Фридой.

Набирая воду в ванну, в которой вместо обычных кранов были золоченые лебеди, Банни чувствовала волнение и страх. Наверняка Фрида отнесется к ее новости благоприятно. Но отец, которого она боялась до смерти, – от него всего можно было ожидать. А он обещал приехать и забрать ее на Рождество домой. «Домой» – это в квартиру в большом совместном комплексе, построенном в семидесятых, четыре бесцветные комнаты на тридцатом этаже в Сенчури-Сити, где Берни Ковальски бывал, наверное, не чаще десяти раз в году.

Сидя в горячей ванне, Банни вспоминала, когда же она видела отца в последний раз – да, это было за неделю до «Оскара», когда она умоляла его пойти на церемонию и присутствовать в зале. Берни Ковальски и не подумал сделать это, полагая, что производство фильмов – это жульничество, а все актрисы – шлюхи. В общем, она даже была рада, что он не пришел, потому что она «Оскара» все-таки не получила; она была еще более рада, что он не присутствовал с ней на приеме, посвященном вручению «Оскара», когда все мужчины крутились около гибких и стройных актрис, совершенно игнорируя пупсика Банни.