Елена Ярилина - Светлый берег радости Страница 68

— Вижу, что ты рад, я с самолета прямо сюда, вхожу и что вижу и слышу? Ты, старина, обижаешь какую-то девушку, даже мыла ей не даешь. Нехорошо, право, нехорошо! Кстати, кто она, наша новая сотрудница? — Герман Александрович говорил легким, шутливым тоном, но в глубине его больших голубых глаз мерцали льдинки, и к тому же мне не понравилось, что он спрашивал обо мне у завхоза, а не адресовал свой вопрос мне, словно меня здесь и не было.

Завхоз сморщился, как от уксуса.

— Да она временно, Лиду Серову заменяет, та вчера упала, руку сломала, а мыло, что ж, сейчас принесу.

— Одну секунду, — остановила я его, — вы что же, сами мне его принесете?

— Сам, уж как-нибудь не развалюсь, — саркастически ответил Николай Николаевич, чувствуя себя увереннее с появлением нового лица. — А вы что же, Ася, думали, что у меня есть посыльный мыло разносить по кабинетам?

— Посыльный? Да нет, я надеялась, что мыло принесет уборщица, заодно и убралась бы здесь, дышать от пыли нечем, умывальник грязный, дорожка в коридоре не чищена.

Завхоз побагровел, покрутил шеей, глянул вопросительно на Германа Александровича, но тот улыбался и молчал. Потоптавшись еще немного, завхоз пошел к двери, буркнув на ходу:

— Сделаю, что возможно.

Мы остались вдвоем. Я надеялась, что вновь прибывший назовет себя, но тот смотрел на меня с улыбкой и молчал. Ну и не надо, подумала я, если он начальник, то должен сам назвать себя, если мелкая сошка, то тем более не стоит обращать внимания на его многозначительные улыбки. Видя, что я молчу и даже занялась своими делами, предполагаемый начальник вышел.

Минут через тридцать появился завхоз в сопровождении угрюмой женщины в синем халате. Он нес большую коробку, женщина — пылесос и ведро с хозяйственными принадлежностями. Не здороваясь и не глядя на меня, она начала уборку. Николай Николаевич, поставив коробку на стул, стал вынимать из нее разные предметы и расставлять передо мной на столе, причем стараясь поставить их на разложенные бумаги. Пусть не все, что я перечисляла, но самое необходимое он принес, включая электрический самовар, о котором я забыла сказать. Я искренне поблагодарила его, но он сумрачно посопел, ничего мне не ответил, достал бумагу с перечнем и, положив ее на стол, ткнул пальцем в нижнюю графу, давая понять, что требуется моя подпись.

Я просмотрела опись и отрицательно покачала головой:

— С удовольствием подписала бы, Николай Николаевич, но не могу, не имею права, только Серова или кто-нибудь из начальства.

Он вздохнул, убрал бумажку в карман и пошел к двери, но вернулся и забрал коробку, уже пустую, — видимо, ощущался дефицит коробок.

— Николай Николаевич, а Герман Александрович, он кто?

Обернувшись от двери, он посмотрел на меня так, словно я спросила невесть какую глупость, и важно ответил:

— Заместитель директора.

Уборщица тем временем протерла везде пыль и вымыла умывальник, осталось лишь пропылесосить. Розетка была возле стола, воткнув туда шнур, женщина вдруг увидела змею на компьютере и от неожиданности вскрикнула. Я поспешила успокоить ее, сказав, что это просто игрушка. Я думала, что она хоть теперь рассмеется или скажет что-то, но она лишь сильнее сжала губы, постаралась как можно быстрее все закончить, забрала свои причиндалы и уже возле двери пробурчала негромко, но так, чтобы я слышала:

— Сама змея, и еще змею принесла.

После ее ухода я занялась расстановкой новообретенного посудного богатства, предварительно тщательно перемыв его и меланхолично думая о том, что теперь уж точно иначе как змеей меня в этих стенах никто звать не будет. Работы у меня пока не было, и я сделала себе чай. Чай вышел так себе, почему-то в пакетиках у чая всегда плохой вкус, но, поскольку, кроме чая и печенья, ничего у меня не было, я удовольствовалась этим.

Вскоре вернулся шеф и вызвал меня к себе в кабинет.

— Сколько я вам должен за кофе и печенье?

— О, много! Во-первых, сказать «спасибо», во-вторых, объясните мне, пожалуйста, кто и как платит здесь за кофе, чай и прочее?

— Не уверен, что понял ваш вопрос.

— Ну как же. Положено иметь чай, кофе, сахар, это как минимум, обычно этот перечень гораздо больше. На это выделяются деньги, так называемые представительские, так вот, я не знаю, кто этим занимается, спрашивать у завхоза или вы мне сам! будете выдавать деньги?

— Странное название «представительские»!

— Представительскими они называются потому, что идут как раз на то, чтобы предстать перед важными нужными людьми, клиентами фирмы, в наилучшем виде, угостить их кофе, коньяком, шоколадом, фруктами, это уж директор решает, кого и чем угощать, секретарь только исполняет.

— А вам приходилось этим заниматься?

— Ну да, конечно, когда работала секретарем. Но вы, наверное, спрашиваете, покупала ли я эти продукты? Шеф выдавал мне деньги, я брала машину с шофером и ехала покупать все, что нужно, но иногда он сам что-нибудь привозил, в общем, когда как. Но та фирма была частная, и шеф был ее владельцем, а проводил он эти расходы через бухгалтерию или нет, я не знаю. А здесь ведь государственное предприятие?

— Не совсем. В том-то вся и загвоздка, что не совсем. Ладно, вы не поймете этого, по крайней мере сразу. Идите, я решу этот вопрос, хотя нет, постойте, вот вам деньги, купите чай, сахар, кофе, ну и что-нибудь сладкое, печенье там или зефир, спиртного не надо, это я сам. Машину с шофером я вам не дам, но отпущу на час раньше, чтобы вы все сегодня купили, а завтра утром привезли, или вам это будет сложно?

— Нет, не сложно, я на машине.

Я проработала в фирме неделю, прежде чем узнала, что практически весь коллектив остался в том составе, каким был при прежнем директоре, а он был из тех, про которых говорят «лапочка» и «дуся». Сотрудники в нем души не чаяли, и когда его «ушли» на пенсию, то негодованию народа не было предела. Новый директор был полной противоположностью старого, строгий и сухой, он сразу стал всем поперек горла, словно рыбья кость, вот ему и старались отравить жизнь, хотя при этом и боялись, а поскольку я этого не делала, то невзлюбили и меня. Конечно, кое-кто со мной разговаривал, всегда есть оппозиционеры или просто любители посплетничать. Самой загадочной мне представлялась роль Германа Александровича, замом он только числился, а кем был в действительности, серым кардиналом? Просто оппозиционером, который хочет, но не может свалить директора? Но почему же директор не может избавиться от своего зама, которого явно не переносит? Отношение сотрудников к Герману было двойственным, «лапочкой» и «дусей» его никто не называл, говорили, что он хитрый и себе на уме, но, тем не менее, все держали его сторону, потому как он, в отличие от чужака директора, свой. Получалось, что в конторе два директора, которые плохо ладят между собой. А где два директора, там и две секретарши. Секретаршу Германа звали Аллой, она была моей ровесницей и тоже блондинкой, но на этом наши схожести кончались. Алла была выше меня на полголовы, с аппетитными округлостями везде, где положено их иметь, и устойчивыми привычками. Некоторые из ее привычек были вполне безобидны, такие, как привычка носить короткие юбки и кофточки с глубоким декольте даже зимой. Но вот ее привычка то и дело повышать и без того звучный голос, так что аж в ушах звенело, мне крайне не нравилась. Бороться с этой напастью можно было только одним способом — не обращать на Аллу внимания, не перекрикивать же ее, тем более что, если бы я даже захотела это сделать, мне понадобился бы мегафон. Пестов узнал о моей новой работе уже через два дня. Он позвонил мне днем, не застал, позвонил еще два раза и убедился, что днем меня дома нет, вот и пришел ко мне в гости вечером, заодно привел Валерика. Он играл с плюшевой собакой, а мы пошли на кухню пить чай. Интриган Пестов попробовал выспросить у меня о взаимоотношениях с Борисом, он всегда нюхом чуял наши размолвки, но я быстренько отбила все его атаки, тогда он стал выпытывать, где это я пропадаю? Скрывать мне было нечего, и я рассказала, как отправилась покупать себе булочку и что из этого вышло. На удивление он воспринял все с юмором, сказал, что по крайней мере мне не будет скучно, а две недели пройдут быстро.