Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1 Страница 69

— Ешь свой гамбургер, старина, и продолжим наше занятие.

Часом позже, в кровати, когда мы выпили еще кофе и Тереза поделилась со мной кусочком пирога, я, стряхивая с руки крошки, незаметно взглянул на часы.

— По-моему, мне пора собираться.

— Можешь не торопиться. Я сегодня не буду больше работать.

— Нет, пожалуй, я пойду, надо наладить отношения с Алисией.

— Неужели она была так сурова? У тебя ангельское терпение. Другой на твоем месте давно бы развелся и последовал примеру Сэма — свадебные колокольчики, хорошенькая молодая жена и ребенок в первый же год семейной жизни.

Я молча вылез из постели и начал одеваться. Комната вдруг показалась мне невыносимо убогой.

— Извини, дорогой, я не хотела этого говорить. Я изо всех сил стараюсь не критиковать Алисию, но иногда не получается, и все прорывается наружу. Не обращай внимания!

— Ты ревнуешь?

— Какого черта мне ревновать? Пусть она наслаждается своей никчемной жизнью.

— Ты уверена?

— Дорогой, я люблю тебя, считаю, что ты неотразим в постели и красив как кинозвезда, но неужели ты можешь себе представить, что я переезжаю в твой дворец на Пятой авеню? Я бы свихнулась уже через сутки. И вообще, зачем мне влезать в ее шкуру? Я не хочу детей, и обручальное кольцо вряд ли поможет мне лучше рисовать.

В конце концов все свелось к рисованию. Свадебные кольца, дети и дома на Пятой авеню — все это призраки, посягающие на ее блистательные полотна. Я знал Терезу, а Тереза знала себя. Я был в безопасности.

— Спокойной ночи, дорогой, — сказала она, целуя меня в дверях. — Береги себя.

— Удачи тебе, Тереза.

На улице было темно, дул холодный весенний ветер. Я поднял воротник, взял такси и вскоре оказался в совсем другом мире на Пятой авеню.

После посещений Терезы я всегда принимал душ. Это не было связано с санитарным состоянием ее квартиры. В начале нашего знакомства я принимал душ перед тем как от нее уйти, однако вскоре обнаружил, что к моменту возвращения домой мне уже можно было принимать душ снова. Я потратил много времени, размышляя о причине этой фанатичной склонности к чистоте, и пришел к выводу, что она кроется в двойственном характере моей жизни. Как-то мой учитель в Бар-Харборе рассказывал мне об обычае в Древнем Риме совершать акты очищения после празднования некоторых языческих обрядов.

Я стремительно направлялся вверх по лестнице на свидание с душем, когда Алисия окликнула меня из холла. Я не остановился — желание принять душ было слишком сильно — но лишь повернулся и взглянул на нее: на ней было серое платье с бриллиантовой пряжкой на плече, из-под гладкой линии волос выглядывали бриллиантовые серьги. Она была бесподобно красива. Я автоматически ускорил шаг.

— Корнелиус, подожди!

— Дай мне пять минут! — Я влетел в ванную, запер дверь, разделся и засунул одежду в угол за мусорное ведро подальше от чужих глаз. Затем с невообразимым облегчением встал под душ.

Медленно досчитав до ста восьмидесяти, я выключил воду и в течение следующих шестидесяти секунд тщательно вытирался. Знакомая процедура успокаивала. Почувствовав себя гораздо лучше, я обмотал полотенце вокруг бедер и убедился, что все как следует закрыто. Это была важная часть процедуры, поскольку никто, даже Тереза, не должен был видеть меня нагим. На самом деле однажды Тереза случайно увидела меня обнаженным, простыня, которую я обычно натягивал на себя, слетела с меня. И поскольку Тереза ничего не сказала, я тоже сделал вид, что ничего не произошло. Люди ведь устроены по-разному, и насколько я знаю, маленькие яички встречаются так же часто как среди тех, кто переболел свинкой, так и среди тех, кто никогда не слышал такого слова как «орхит»[12]. Но я был уверен, что это не так. Кроме того, меня интересовало, что думает Тереза по поводу моей чрезмерной застенчивости. Однако после некоторых размышлений я понял, что ее это мало занимает. Тереза всегда сосредотачивалась на главном. А поскольку мои сексуальные возможности были на высоте, ее абсолютно не беспокоило, что я ложусь в постель в трусах и снимаю их, только тщательно укрывшись простыней.

С полотенцем на бедрах я открыл дверь ванной комнаты и с удивлением обнаружил Алисию, которая ждала меня в спальне. Мои руки автоматически потянулись к полотенцу, дабы проверить надежность прикрытия.

— Извини, что я тебя побеспокоила, — сказала Алисия, и я вдруг заметил, что она взволнована, — но нужно срочно что-то решить. Здесь Вивьен. Сразу, как только она узнала от Сэма о рождении ребенка, она тут же первым самолетом вылетела из Майами и теперь желает знать, почему Вики не принимает посетителей. Она сказала, что не уйдет отсюда, пока не поговорит с тобой лично.

— О, господи! Как она сюда попала?

— Она приехала, когда мы были в больнице, и новый лакей впустил ее. Я уже сделала Каррауэю замечание, что он плохо проинструктировал его, но…

— Отлично, сейчас я с этим разберусь!

Я нажал кнопку звонка и держал палец до тех пор, пока мой лакей не принес мне чистую одежду. Затем снял телефонную трубку.

— Хэммонд? — обратился я к своему старшему камердинеру, — я хочу, чтобы моя бывшая жена покинула этот дом. Дайте ей денег, купите еду, сделайте все, что она захочет, но выставьте ее отсюда.

Я повесил трубку, переключил телефон на город и позвонил Сэму, полагая, что, поскольку именно он послужил причиной появления здесь Вивьен, то это его обязанность отправить ее обратно во Флориду. Но экономка сообщила, что Сэм отправился обедать.

— Вивьен считает, что это ты запретил докторам пускать ее в больницу, — неуверенно произнесла Алисия, когда я вышел уже в трусах из ванной комнаты.

— О, Боже! Если эта женщина думает, — сказал я, надевая брюки, — что она может проникнуть в больницу и огорчить мою маленькую девочку…

Меня прервали громкие голоса, доносившиеся из коридора, и не успел я застегнуть брюки, как дверь распахнулась и появилась Вивьен, которую еле удерживали Хэммонд и двое его помощников.

— Как ты посмел приказать своим подонкам поднять на меня руку? — кричала она. — Я подам на тебя в суд, мерзавец!

— Попробуй подай. Я сотру тебя в порошок. Хэммонд, вы уволены. Убирайтесь. — Я пытался надеть туфли, пока никто не заметил, что я стою босиком. Человек без носков еще может претендовать на власть, но без ботинок он выглядит просто смешно.

— Теперь послушай меня, ты, сукин сын! — выкрикнула Вивьен.

— Заткнись! — Я разозлился, и голос мой, обычно спокойный, сейчас прозвучал так резко, что все вздрогнули. — Какого черта ты здесь распоряжаешься? И кто тебе позволил волновать мою жену, устраивая здесь безобразные сцены!