Нора Робертс - Мои дорогие мужчины Страница 7

Может быть, тогда, в тот подернутый знойной дымкой день, под раскаленным добела солнечным шаром мальчишка превратился в мужчину? Так или иначе, это сделал Рэй – сделал легко, с улыбкой.

Кэм услышал шаги за спиной, но не обернулся, продолжая смотреть на воду. Филип остановился рядом с ним.

– Почти все ушли.

– Это хорошо.

Филип сунул руки в карманы.

– Они приходили ради папы. Он был бы им благодарен.

– Да, наверное… – Кэм устало закрыл глаза и надавил пальцами на веки. – Но я исчерпал слова, не знаю, что говорить и как.

– Я понимаю… – Филип действительно поднимал брата, хотя красивые слова были его профессией. Он помолчал, наслаждаясь тишиной и морской прохладой после духоты переполненного людьми дома. – Грейс убирается в кухне. Сет ей помогает. Похоже, Грейс ему нравится.

– Она хорошо выглядит. – Кэм с трудом отвлекся от мыслей об отце: невозможно было думать о ком-то другом. – Трудно поверить, что у нее есть ребенок. Кажется, она развелась с мужем?

– Год или два назад. Он смылся перед самым рождением малышки Обри, – Филип со свистом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. – Кэм, нам надо многое обсудить.

Кэм узнал этот тон, означавший, что пора заняться делом, и мгновенно ощетинился.

– Я хотел пройтись под парусом. Сегодня хороший ветер.

– Проветришься позже.

Кэм повернул голову и вежливо возразил:

– Я предпочел бы сделать это сейчас.

– Поговаривают, что отец совершил самоубийство.

Кэм несколько секунд озадаченно смотрел на брата, затем вскочил.

– Что за чушь, черт побери?!

Филип с мрачным удовлетворением подумал, что ему все-таки удалось привлечь внимание Кэма.

– Говорят, что он нарочно нацелился на тот столб.

– Бред собачий! Кто это говорит, будь он проклят?

– Некоторые… и у них есть кое-какие причины. Это касается Сета.

– При чем тут Сет? – Кэм в ярости зашагал по узкому причалу. – Его считают сумасшедшим, потому что он взял мальчишку? Разумеется, безумием было брать любого из нас, но при чем тут несчастный случай?

– Я слышал, что Сет – его сын. Родной сын. Ведь мама не могла иметь детей… Кэм остановился как вкопанный.

– Господи, Фил, ты хочешь сказать, что он изменял ей? Что он спал с другой женщиной и она родила ему ребенка?

– Я этого не говорю.

Кэм подошел так близко, что чуть не уперся лицом в лицо брата.

– Так что же ты говоришь, черт побери?

– Я передаю тебе то, что слышал, – спокойно сказал Филип. – Мы не должны отмахиваться от этого. Нужно во всем разобраться.

– Разобраться?! Ты должен был разбить в кровь тот лживый рот, что посмел сказать это! Но у тебя кишка тонка.

– Думаешь, я не способен на то, что ты собираешься сделать сейчас со мной? Ты ведь именно так расправляешься с неприятностями? Просто колотишь, пока человек не заткнется? – Рассвирепев, Филип оттолкнул Кэма. – Рэй был и моим отцом, черт побери! Ты был у него первым, но не единственным.

– Тогда почему ты слушал эти враки и не заступился за него? Побоялся запачкать руки? Повредить маникюр? Если бы ты не был таким проклятым чистюлей…

Взметнувшийся кулак Филипа попал Кэму точно в челюсть. Удар был нанесен с такой силой, что голова Кэма резко откинулась назад. Он зашатался, однако сумел быстро восстановить равновесие и одобрительно кивнул:

– Ну что же, давай.

Филип в бешенстве стал стаскивать пиджак, но нападения с тыла не ожидал и, едва успев выругаться, свалился с причала в воду.

Отфыркиваясь, он вынырнул и смахнул мокрые волосы с глаз.

– Сукин сын! Ты, сукин сын!

Этан, сунув большие пальцы в передние карманы джинсов, спокойно смотрел, как Филип встает и бредет к причалу.

– Охлади свой пыл, – кротко предложил он.

– Этот костюм – от «Хуго Босса», – пробормотал Филип.

– Для меня это пустой звук. – Этан оглянулся на Кэма. – А для тебя?

– Он хочет сказать, что потратит целое состояние на химчистку.

– Ты тоже, – сказал Этан и неожиданным резким движением столкнул Кэма в воду. – Нашли время и место для драки! Когда вы оба вытащите из воды свои задницы и высушитесь, приходите поговорить. Я на время отослал Сета к Грейс. Выплюнув воду, Кэм прищурился:

– И с чего это вдруг ты стал главным?

– Мне кажется, я здесь единственный, кто сохранил здравый смысл.

Этан отвернулся и неторопливо зашагал прочь. Кэм и Филип ухватились за край причала и обменялись долгими сердитыми взглядами. Наконец Кэм вздохнул.

– Мы сбросим его позже, – сказал он. Восприняв эти слова как шаг к примирению, Филип кивнул. Подтянувшись, он сел на причал и развязал погибший шелковый галстук.

– Я тоже любил его. Как и ты. Как вы оба.

– Я знаю. – Кэм сдернул туфли и вылил из них воду. – Что-то я совсем расклеился. Ненавижу все это! Я не хотел смотреть, как его зарывают в землю!

– И все-таки ты был там. А это главное. Для него.

Кэм стянул носки, галстук, пиджак.

– Кто сказал тебе о… кто сказал все это об отце?

– Грейс. Услышала разговоры и подумала, что мы должны знать. Она рассказала мне и Этану утром. И она плакала. – Филип приподнял брови. – Все еще считаешь, что я должен был отколотить ее?

Кэм швырнул погубленные туфли в воду.

– Я хочу знать, кто все это начал и почему.

– Кэм, ты видел Сета?

Очевидно, ветер добрался до самых костей – иначе откуда эта неуместная дрожь?

– Конечно, видел. – Кэм нахмурился и двинулся к дому.

– Посмотри повнимательнее, – пробормотал Филип.

Когда двадцать минут спустя Кэм, обсохший и согревшийся, в свитере и джинсах вошел в кухню, Этан уже сварил кофе и достал виски.

Кухня была большой, уютной, с длинным деревянным столом в центре. Старая плита, потемневшие изрезанные поверхности рабочих столов. Несколько лет назад подумывали поменять плиту, но потом заболела Стелла, и о ремонте забыли.

На столе стояла большая плоская деревянная ваза, вырезанная Этаном в школьной мастерской. Она стояла на этом самом месте с того дня, как Этан принес ее домой, и чаще была заполнена письмами, записками и прочими домашними мелочами, чем фруктами, для которых была предназначена. Из трех широких окон без штор открывался вид на двор и залив за ним.

За стеклянными дверцами шкафчиков виднелась простая белая керамическая посуда, аккуратно расставленная. В таком же порядке содержались и все ящички. На этом настаивала Стелла. Она всегда говорила: «Если мне нужна ложка, я не собираюсь искать ее целый час».

Все было как прежде, только дверцу холодильника теперь не покрывали фотографии, газетные вырезки, записки, почтовые открытки и детские рисунки, прикрепленные разноцветными магнитами.