Вкус Евы (СИ) - Риччи Джас Страница 7

— В следующий раз дожгу.

— Ни в чем себе не отказывай, Карташова, — ржет в ответ.

Грех на него обижаться. Такому парню все по ветру, прямо как с гуся вода.

Он знает мои повадки угорелой плелки, которая пытается одной попой на всех цветках посидеть, поэтому спешит обойти машину и распахнуть дверь.

— Какая галантность, но после этого, боюсь, все твои крысы белобрысые мне волосы пинцетом повыщипывают, даже в труднодоступных местах.

— Есть рыжие.

Я без эксцессов выпрыгиваю из салона автомобиля и непонимающе смотрю на парня.

— Какие рыжие?

— Крысы…

— А при чем здесь крысы.

Никита иронично фейспалмит, а я таращусь на него в недоумении. Меня берут за плечи, лицом поворачивают к святая святых и подталкивают с напутствующими словами и жестом Ильича:

— В добрый путь, Карташова.

— Хорошо хоть не картоха, — вновь бормочу под нос, вспомнив обидное прозвище, которым лет десять назад меня окрестил Суворов.

В тот день я вернулась домой с разбитыми коленками, а он с подбитым глазом. Бабулька знатно посмеялась, а потом с Егоровной неделю пытались примирить внуков. Вот мы и нашли общий язык. Правда, виделись после переезда к матери редко, но зато все лето было нашим.

Менялись вкусы, предпочтения. Кто-то продолжал дружить из нашей небольшой компании, кто-то решил, что нам не по пути. Только Ник оставался верным своей дружбе со мной.

Машу парню на прощание, благодарности не отвешиваю. Знаю, что не любит, когда я его осыпаю, казалось бы, элементарными словами признательности.

Еще немного осталось к нужной аудитории, но как назло меня до последнего не отпускает кураторша группы. Она зудит на ухо, что-то листает в папке, комментирует. Скучная тетка, но мне просто нужно смириться. Еще минимум три года мне грызть науку в этих стенах и только потом на вольные хлеба.

Котов весь одиннадцатый класс чаще и чаще мне намекал на то, что мне нужно связать свою жизнь со спортом, стать массажистом или фитнес-тренером. Но наседать долго не пришлось. Мой красный аттестат открыто вопил, что нужно закончить что-то стоящее, а уже потом думать о душе.

— Звонок, Наталья Анатольевна.

— Беги, Карташова, после пары я к вам загляну.

Не успеваю, теперь бегу, как загнанная антилопа. Хорошо, что обувь удобная, без каблуков. Иначе шпагат вне спортзала мне гарантирован.

Едва ли не перед моим носом в аудиторию заходит высокий плечистый мужчина. Весь такой при параде, неплохо смотрится сзади. Я бы даже сказала, фигурка зачетная. Если здесь все такие подкачанные преподы, то не так уж плох этот универ, как я себе нафанатазировала.

Авось повезет и успею нырнуть ему под руку, мило похлопав ресницами. Хватаюсь за ручку, дергаю на себя и тут же слышу низкий негромкий голос:

— Ваше имя, разлюбезная?

Я не сразу обращаю внимание на то, что именно ко мне обращаются. Я смотрю, как мои ноги засыпала стопка бумаг. Да здесь не меньше пятидесяти листов. Кошмар, да и только. Неудобно за свою пчелиную неуклюжесть. Допорхалась, Карташова! На финише крылья дали сбой.

Сгребаю листки в кучу. Понимаю, что здесь все смешалось. Попадос.

— И что с этим прикажете делать?

Я поднимаюсь и впервые сосредоточено смотрю мужчине в лицо.

— Что вы вытворяете, Карташова?!

О, да он уже осведомлен о моем имени. Староста работает на износ, бедняга, не бережет себя.

Я смотрю на свои руки и шумно выдыхаю уже второй раз. Увидеть Раевского в этой аудитории — та еще подлянка.

Мужчина прожигает меня взбешенным взглядом, вырывает бумаги. И вот досада, я не только с бумагами облажалась. Его небольшая сумка с ноутбуком тоже валялась у двери.

На негнущихся ногах пытаюсь пробраться как можно дальше от любопытных глаз. Спину как будто прожигают. Понимаю, что меня внезапно стало пробирать до костей холодным ознобом. Вроде бы тепло на улице, а я становлюсь копией снегурочки.

Обессилено сваливаюсь на стул, прячась за спиной едва знакомого парня. Телефон разблокирован, и я полностью растворяюсь в нем.

— Святая Мотрона, Алька, я готова сейчас превратиться в кучку пепла, — дрожащими пальцами строчу подруге сообщение.

Меня жутко трясет, я даже боюсь голову высунуть из-за широкоплечего парня, за которым я спряталась. Позади меня шушукаются две сокурсницы. Едва улавливаю смысл разговора.

— Я уже думала, что третьекурсницы несли пургу о секасном преподе. И почему он так редко здесь появляется?

— А он у нас на короткой ноге с деканом факультета, вроде бы вместе учились здесь же. Только Павел Валентинович университетскую лыжню трамбует, а Раевский занимается собственным бизнесом.

— Охренеть, ты посмотри какие у него накачанные руки.

Я, как сурок из норки, высовываю на инстинктах нос из засады и забываю как дышать. В полуметре от нас стоит Максим Викторович. И только сейчас я понимаю, что в аудитории слышно, как бьется мой пульс. Я думала, он сделает замечание местным сплетницам. Нет же, этот упырь из полуопущенных очков таращится на меня.

Какого хрена ты вылупился на меня, гад?! Хочется прошипеть ему в лицо, а потом встать и уйти.

— Вас не предупреждали, что любого рода гаджеты на этих парах запрещены. Им самое место в вашей сумке, а не в руках. Вижу, для вас переписка важнее темы, которую мы сегодня рассматриваем. Белкина, это же у нас Карташовой не было на первой вступительной паре?

— Да, но я вам объясняла, что Еву задержали в деканате, она у нас новенькая.

— Новенькая значит. И вы, Белкина, не соизволили объяснить Карташовой, что в данном заведении свои порядки?

— Я не успела.

Да что тут черт подери происходит? Он вообще решил меня здесь с грязью смешать или как? Наслышана о подобных горе-преподавателях, которые обрастут шлейфом строгости и правильности, а сами…

Хочу рычать! Дико рычать, а ещё не мешало бы хорошенечко ввалить ему, чтобы не смотрел так надменно. А вы, Максим Раевский, мстительный однако? Профилонила вас девка, так вы теперь мысленно ручки потираете.

— Спрячьте. Впредь подобного больше не потерплю.

Мужчина удаляется, а я не могу совладать с собственным дыханием. Обвожу взглядом аудиторию и вижу, как все старательно опустили головы и что-то строчат в тетради. А я вообще козырная: реально сижу с рюкзаком на коленях, без ничего, да еще с мобилой в руке. Со стороны выгляжу бессмертной птичкой. Все пашут, а я пытаюсь держать себя в руках и не взорваться.

Что-то мне жутко не нравится то, что происходит здесь и сейчас со мной. Забить на пары этого упыря? А потом как быть? Твою мать, Карташова! Третий день в универе, а ты уже ненавидишь эти стены. Да и вообще, словно белая ворона здесь. Жаль, что Никита Суворов на другом потоке учится. Вот с ним бы не пропала, да и скоротать время в обеденный перерыв с ним в удовольствие.

Ни слова из лекции не слышала. Все оставшееся время на чистых страницах вырисовывала диковинные рожицы. В одной из таких шедевральных картинок начала угадывать черты Раевского.

Сильнее сжимаю ручку и яростно черкаю лицо. Постоянно пресекаю в себе желание вытащить мобилу, любимые наушники и не слышать голос Раевского.

Мне на руку, что я взвинчена. В противном случае, страшно представить себя в другой ситуации. Сидела бы и пялилась на мужчину, который недавно был готов трахать меня с особенным пристрастием.

— Каратшова, попрошу вас на минутку задержаться.

Поднимаю голову — наполовину пустая аудитория. Перед носом наполовину испоганенная тетрадка и полусписанная ручка.

— Мне некогда.

Вот еще, нихрена я не останусь с ним наедине. Если начнет припоминать мой побег, я же не сдержусь, наговорю ему кучу гадостей. Лучше прикинуться валенком, который просто мимо пролетал.

— С характером? Забавно. Моя интуиция подсказывает мне, что вы сюда не учиться пришли.

— Хре… — дыши глубже, еще глубже, кислород обогащает мозг, он тогда работает без надрыва, — интуиция у вас неправильная.

Замечаю на его красивом лице что-то сродни ироничной насмешки. Он пристально смотрит мне в глаза, противно постукивая ручкой по столу.