Счастливчики (ЛП) - Райз Тиффани Страница 7

— Я серьезно.

Она помчалась в комнату и нашла свой чемодан. Ей нечего было собирать, кроме одного чемодана одежды и одного мешка с книгами. Мисс Уитни долго обнимала ее и поцеловала в щеку, сказав, что она счастливая девочка, потому что едет в прекрасный дом. Мисс Уитни подмигнула доктору Капелло. Когда Эллисон вышла за дверь, ее маленькая рука была в большой сильной руке доктора Капелло, другим девушкам ничего не оставалось сделать, кроме как помахать ей с дивана, где они сидели, играя в тупую видеоигру на слишком маленьком телевизоре.

Следующее, что помнила Эллисон, она сидела на блестящем гладком заднем сиденье большой черной машины. Красивый автомобиль, красивее, чем любой, что она когда-либо видела, и они ехали по пустыне.

Большой черный автомобиль поднялся на холм, но это был не холм, потому что холмы не бывают такими высокими. Бородач, — он попросил ее называть его доктором Капелло, — сказал ей, что это на самом деле вулкан, который назывался Маунт-Худ, но она ему не поверила. Она видела вулканы в учебнике. У вулканов есть огонь, который они извергают, и вокруг них не бывает деревьев. Затем они спускались по другую сторону большой горы, и вокруг, куда бы она ни посмотрела, была одна зелень. Пустыня превратилась в лес, такой зеленый и большой, что, казалось, она сейчас увидит, как Веселый Зеленый Гигант из телевизионных рекламных роликов блуждает где-то по дороге и сейчас помашет им, когда они будут проезжать мимо. Она искала его взглядом, как вдруг что-то сильно ударило в окно машины, так, что девочка даже подпрыгнула.

Вода, большая жирная капля.

— Просто дождь, — успокоил ее доктор Капелло. — Дождь будет и дома. — В то утро она проснулась в пустыне, а теперь ее везут в то место, где идет дождь, так сильно, как идет дождь у океана.

— Как зовут вашего сына? — спросила Эллисон.

— Какого именно? — уточнил доктор с переднего сиденья.

— Тот, о котором вы сказали, что он много плавает.

— Роланд. Ему двенадцать.

— Он красивый?

Доктор Капелло не сидел лицом к ней, но даже глядя на его профиль, она могла видеть, как он улыбается.

— Позволь мне кое-что рассказать о моем сыне, — сказал он. — Роланд Капелло — самый красивый мальчик в мире.

* * *

— Ты снова улыбаешься, — заметил МакКуин, одеваясь. Эллисон была еще в постели, все еще голая. Пусть он оставит ее такой. Пусть она останется такой в его памяти. — Говорил же, что это поможет.

Она повернулась на бок и наблюдала, как он обувает ботинки.

— Окей, это помогло, — решила не спорить она, промолчав, что была потеряна в прошлом все то время, пока он был внутри нее. МакКуин встал.

— С тобой все будет в порядке? — спросил он.

— Все будет в порядке, — заверила она, снова почувствовав приступ паники. — Я в порядке.

Он наклонился над кроватью поцеловать ее губы, и вместо этого она подставила ему щеку. Он не стал спорить.

Выйдя из спальни, он остановился и оглянулся.

— Позволишь мне дать тебе совет? — спросил он.

— Мне обязательно к нему прислушиваться? — задала она встречный вопрос.

— Я на этой земле на двадцать лет дольше, чем ты.

— Хорошо, тогда говори, — разрешила она.

— Когда дальние родственники пытаются связаться с тобой из ниоткуда, это никогда не приносит ничего хорошего. Никогда. Никогда, — повторил он.

— Никогда?

— Никогда. Им нужны либо деньги, либо что-то более ценное, чем деньги. Чем больше я об этом думаю, тем больше считаю, что ты должна разрешить мне забрать твою посылку и выкинуть ее в мусорный бак.

— Это была моя семья, МакКуин.

— Была, — согласился МакКуин. — Тринадцать лет назад, и они за все это время даже не связывались с тобой? Как звали ту даму, которая открыла ящик и все испортила?

— Пандора?

— Точно. — Он показал на нее и кивнул. — Не будь, как она.

— Ты считаешь, что это конверт Пандоры? — спросила Эллисон.

— Ящик Пандоры звучит намного лучше, — заметил он. — Мне пора. У меня встреча через полчаса. Хотя бы подумай об этом, ладно?

— Я подумаю об этом, — пообещала она. — Желаю тебе хорошей жизни.

— Да, — сказал он. — И тебе, дорогая.

Она ждала, когда он уйдет. Он не уходил.

— Никогда не думал, что все так закончится, — признался он, все еще глядя на Эллисон. — Я ждал шесть лет, что ты от меня избавишься. Каждый день думал, что ты придешь и скажешь, что все кончено, что ты кого-то встретила, что ты влюбилась.

Не было ничего безопасного, что Эллисон могла сказать в ответ, поэтому она просто дала между ними повиснуть тишине. МакКуин ждал. Она молчала. Он повернулся и, наконец, исчез.

Дверь за ним захлопнулась, и Эллисон села на кровать, прижав подбородок к груди. Она не плакала. Ей хотелось, но слез не было. Ей хотелось, чтобы кто-то был рядом, на плече кого можно поплакать, но у нее никого не было. Последний человек в ее жизни, который мог быть ее плечом, только что вышел за дверь.

Ей было двадцать пять лет, и она получила образование в колледже. У нее была крыша над головой, и у нее были деньги. У нее была еда, и у нее была одежда. У нее была машина, и у нее было рекомендательное письмо от самого богатого человека в штате, которое она могла использовать, чтобы получить работу в любом месте. Она в порядке. Она в порядке. Она в порядке. Она тысячу раз говорила себе, что все в порядке.

Она не в порядке.

Она одна.

Оставшись в постели, она снова была семилетней девочкой, глядя на парадную дверь, ожидая, что кто-то войдет, и зная в глубине души, что никто никогда не войдет.

Ее худший кошмар. Она совсем одна.

Но одна ли?

Эллисон схватила халат, надела его и снова вошла в кухню. Она стояла у стола, глядя на конверт. Эллисон сказала себе, что делает это, чтобы досадить МакКуину, хоть и знала, что врет себе.

Она подняла конверт и открыла его.

Глава 4

Внутри конверта она нашла письмо. Пока остатки храбрости еще не покинули ее, она распечатала его и стала читать.

Дорогая Эллисон,

Что сказать? Буду краток. Прошло тринадцать лет, и знаю, что должен оставить тебя в покое, но в последнее время я слишком много о тебе думаю, поэтому, пожалуй, перейду сразу к делу. Папа умирает. Пятая стадия почечной недостаточности. Он не знает, что я пишу тебе. Я не хотел его обнадеживать. Правда в том, что он всегда скучал по тебе. Каждый раз, когда упоминается твое имя, можно сказать, что он полон сожаления. Я тоже. Если у тебя есть желание встретиться с ним в последний раз, я был бы очень благодарен. Если ты этого не сделаешь, я не стану тебя обвинять. Но если ты действительно приедешь, мы все еще в старом доме, и ты обязательно найдешь одного из нас здесь. Папа решил умереть дома в своей постели, и мы сделаем все возможное, чтобы исполнить его желание. Если ты хочешь приехать, все, о чем я прошу, пожалуйста, приезжай скорее. Ему недолго осталось.

Столько всего, о чем хотел бы тебе рассказать, но на этом стоит закончить. Я и так отнял достаточно твоего времени.

Роланд.

P.S. Нашел это, пока копался на чердаке. Если сегодня ты читаешь так же много, как и раньше, то, наверное, захочешь его вернуть.

P.S. № 2 Я думаю о тебе каждый раз, как идет дождь.

Скромное письмо, скромное и вежливое. Скромное и вежливое, и взрослое. Только после того, как Эллисон прочла это письмо, она осознала: Роланду Капелло больше не шестнадцать. Какой шестнадцатилетний мальчик станет говорить такие вещи, как «Я и так отнял достаточно твоего времени»? Какой шестнадцатилетний мальчик рассказывает о пятой стадии почечной недостаточности? Что шестнадцатилетний мальчик знает о сожалениях?

В ее сознании Роланду всегда было шестнадцать. Высокий и стройный с длинными ногами. Разорванные шорты и выцветшие футболки, волосы достаточно длинные, чтобы он мог убирать их за уши. Солнцезащитные очки, такие как у Боно4, он носил их на голове чаще, чем на глазах, чтобы держать волосы.