Малышка (СИ) - Ти Эллин Страница 7

— Ты не помогаешь, Лер, — бурчу, понимая, что начинаю нервничать только сильнее. — Он каждый день будет ставить мне уколы, пока я лежу тут больная и похожая на черт-те что. Да он сбежит от такой ходячей проблемы быстрее, чем бегают спортсмены на олимпийских играх.

— Неправда, — вмешивается Рома, обнимая Лерку со спины, и я приветственно машу ему рукой. — Мне нравится о Лерке заботиться, когда она болеет. Этот её благодарный взгляд за самый обычный куриный суп стоит многого.

— Не забывай, что ты её уже любишь. А для Макса я просто младшая сестра его друзей. Зачем ему такой напряг в виде меня? Мама усложнила и без того непростые отношения, сама того не ведая.

— А мне кажется, ты сама усложняешь, — улыбается Ромка. — Вы, женщины, любите это делать.

— Так, Королёв, — фыркает Лерка, смешно сморщив нос, и я невольно улыбаюсь, глядя на милую парочку. — Иди и купи мне арбуз, а то разговорился тут, я смотрю. А ты, малышка, — она усмехнулась, произнеся это прозвище, — не бойся быть рядом с ним. Дружба часто перерастает во что-то большее, не отталкивай его, пусть все будет так, как должно быть.

Мы болтали ещё около часа, обсуждая все на свете. Лерка снова советовала не нагнетать и не лететь вперёд паровоза, а дать нам обоим время и успокоиться.

Но меня все равно потряхивало перед этой неделей, словно должно было случиться что-то особенное, такое, отчего моя жизнь перевернется на сто восемьдесят градусов.

Но… вопреки моим страхам, а возможно, и ожиданиям, ничего особенного в эту неделю не происходит. Макс прибегает утром и вечером, быстро ставит мне укол и убегает, потому что на работе у него полнейший завал. Он привозит вкусняшки и звонит по несколько раз в день, чтобы узнать, как я себя чувствую, и от этой заботы по моей душе разливается тепло.

Тёмы с Яной большее количество времени дома нет, а в один из дней они снова закатывают вечеринку в нашей квартире, и я стону от бессилия, потому что хочу спать, но обо мне, конечно же, никто не вспоминает.

Они у меня вроде хорошие, но порой хочется их придушить.

Когда к двум часам ночи в мою комнату заваливается какой-то парень, потому что папа так и не поставил замок на дверь, я в панике звоню Максу, сама не понимая, что он, вообще-то, может спать. У меня просто уже рефлекс: звонить Максу, когда происходит что-то плохое. Тот случай с незнакомым парнем в новогоднюю ночь, кажется, оставил свой отпечаток на моём моральном состоянии.

Парнишка сидит на краю кровати, что-то рассказывает и мило улыбается. Я понимаю, что он не настроен враждебно, по нему видно, что он не обидит и мухи, и я даже успеваю проникнуться его историей о любимой собаке, когда в комнату влетает Макс и выкидывает парня в два счета, довольно улыбаясь.

— Рыцарь спас свою принцессу, — он раскрывает руки и улыбается так счастливо, что я хохочу в голос. Макс довольно самолюбивый парень, и ему нравится, когда его хвалят за то, что он делает. Ну а мне и не жалко. Язык-то у меня не отвалится.

— Спасибо тебе, о самый лучший рыцарь нашего королевства! — хохочу, радуясь, что горло почти не болит и я могу нормально смеяться, а не хрипеть как алкаш дядя Витя, который живёт в соседнем подъезде.

— А теперь двигайся, принцесса, рыцарь хочет спать.

— А разве рыцарям можно спать в постели с принцессой? — поднимаю брови в удивлении, хотя сама совершенно и не против, чтобы он снова спал со мной. С ним так тепло, так спокойно… И боже, я чувствую себя такой влюбленной идиоткой, кто бы только знал…

— А разве принцесса может выгнать своего спасителя на улицу посреди ночи? — он складывает руки на груди, словно я и правда могу его выгнать. Ни ночью, ни днём, ни в любое другое время я не могу и не хочу его выгонять. Пока наша дружба может быть такой крепкой, я буду делать что угодно, чтобы она такой и оставалась. Может, не такая уж и большая наша разница в возрасте, и мы сможем дружить всегда?..

— Ложись уже, рыцарь, — откидываю уголок одеяла, приглашая Макса к себе, и он тут же стягивает свитер, оставаясь в одних спортивных штанах. В горле заметно пересыхает, и дело вообще не в ангине. Я и раньше видела его с голым торсом и дома, и на озере, да где угодно, но сейчас это что-то другое. Интимное, что ли. Мы одни в комнате, на улице ночь, полумрак, а снизу слышатся отголоски музыки. Мне становится жарко, неловко, и наверняка я краснею, но искренне надеюсь, что Макс этого не замечает. — А почему не остался внизу? Там же все твои друзья.

Да, почему бы и не спросить это. Чтобы он ушел вниз к моим родственникам и толпе студентов?

Он забирается под одеяло, прижимая меня к себе, а я покрываюсь мурашками с головы до пят от его горячей кожи и запаха моря. Господи, как не сойти с ума до утра рядом с ним?

— Если честно, малышка, я так устал на работе, что праздновать и веселиться нет никакого желания. Только спать.

Меня вдруг накрывает волной стыда. Он и так возился со мной целую неделю, прибегал перед работой и после, заботился обо мне, уставал, а я ещё и посреди ночи выдернула его непонятно из-за чего. Я считаю нужным извиниться, потому что и правда не имела права вести себя так эгоистично. Даже беременная Лерка так Рому не гоняет, как я Макса.

— Малышка, все в порядке, — говорит он усталым голосом, когда я лепечу свои извинения. — Правда, я же обещал, что буду рядом. И вот я рядом, — он зевает и, кажется, засыпает через секунду. Грудь вздымается, Макс тихо сопит, поэтому уже вряд ли услышит мой тихий шёпот:

— И я так счастлива, что ты рядом…

***

Утром просыпаюсь вновь от громкого голоса одного из моих родственников, но это уже не мама. Кажется, это Янка немного не понимает, какого черта ее пятнадцатилетняя сестрёнка спит на обнаженной груди её двадцатиоднолетнего лучшего друга. А что, собственно, непонятного? И чего сразу орать? Что за привычка такая вообще — орать при любом удобном случае. Мы же просто спим, ну что такого? Будто бы первый раз.

— Тимофеев, ты совсем? Тебя посадят, ей всего пятнадцать лет! — ворчит Яна, а я отчаянно пытаюсь не проснуться от её криков, но выходит хреново. Обнимаю Макса крепче и хрипло бурчу:

— Не посадят, я была на все согласна.

Макс тихо смеётся, потому что грудь под моей щекой немного покачивается, а Яна, кажется, впадает в ступор, потому что молчит и подозрительно громко дышит. Ладно, надо спасти ситуацию, иначе моя сестра умрёт от слишком долгого мыслительного процесса.

— И вообще, мы просто уснули в одной постели, что такого?

— То есть ты не трогал ее? — недоверчиво щурится Яна, и я открываю один глаз, чтобы увидеть это смешное выражение лица. Она становится точной копией Галчонка из «Простоквашино», когда так делает.

— Я на педофила похож? — огрызается Макс. Судя по всему, ему эта тема надоела ещё больше, чем мне. — Мы дружим с малышкой всю жизнь, в чем проблема? По-вашему, я могу спать в одной кровати только ради секса, или что?

Мне, конечно, очень приятно, что он так заступается за нашу дружбу, но вот фраза про педофила немного нагоняет грусти. Да, я понимаю, что мне всего пятнадцать, но черт… Да, я ребёнок. Но я так не хочу быть ребенком рядом с ним.

Потому что моя влюбленность совершенно не детская. Она настоящая, до боли в ребрах и заплаканных щеках по ночам. Мне ведь и правда больно видеть его с другими. И мне даже сложно представить, сколько ещё этих других будет, ведь я ему совершенно не пара…

Яна после слов Макса смягчается, а потом зовёт Тему убирать срач после толпы друзей. Я снова засыпаю, хмурясь, когда Макс аккуратно встаёт, стараясь меня не разбудить, и, кажется, скрывается за дверью. Спасибо, сестричка, что лишила меня пары лишних часов рядом с ним.

Просыпаюсь второй раз ближе к полудню и спускаюсь вниз, чтобы сварить кофе, как вдруг слышу на кухне разговор Макса и Тёмы и, как настоящая женщина, решаю, что обязана подслушать.

Дом, к слову, уже идеально убран, и парни, видимо, решили поболтать после проделанной работы. Интересно только, куда делась Янка? Хотя это интересует меня в последнюю очередь, ведь…