Кристина Лорен - Темная дикая ночь Страница 7

— Не могу дождаться с ними поговорить… Нет, не буду, заключения неплохие… Я знаю, извини. Здесь шумно… Хорошо, буду, — она кивает. — Буду! Обещаю! — очередное гребаное хихиканье. — Ладно… Хорошо. Пока.

Она нажимает отбой и выдыхает, после чего скользит взглядом ко мне.

— Это был Остин.

Смеясь, я отвечаю:

— Да я уж слышал.

Даже с тем странным инородным чувством, поселившемся в моей груди, я могу себе представить, насколько это захватывающе: так быстро ощущать себя комфортно с человеком, стоящим у руля воплощения в жизнь ее главного творения.

— Он же не едет сюда из Л-А? — спрашивает Лондон с некоторым подозрением в голосе, если я, конечно, не ошибаюсь.

Мне всегда нравилась Лондон.

— Нет-нет, — отвечает Лола, улыбаясь и глядя на стол. — Он просто шутил.

Некоторое время мы просто сидим и смотрим на нее.

Харлоу первая нарушает тишину:

— Ну и какого хрена тогда он звонил?

Лола удивленно поднимает голову.

— Ой. Хм, он просто хотел знать, в порядке ли я после встречи… и что он обдумал кое-что по поводу сценария к первому фильму.

— «Первому»? — переспрашиваю я.

Она слегка расстроенно качает головой, и ее длинные прямые волосы прилипают к помаде на губах. Не в состоянии сдержаться, я тянусь вперед, чтобы убрать их. Но она тоже поднимает руку, и ее пальцы оказываются быстрее моих.

Я быстро убираю свою и чувствую, как Харлоу поворачивается в мою сторону, но не могу отвести взгляд от Лолы, которая смотрит на меня с тихим безумием в глазах.

— Черт возьми, Оливер.

Лондон берет телефон и заявляет:

— Сейчас погуглю этого Остина Адамса.

Мне она всегда очень нравилась.

— «Первому»? — снова и чуть мягче спрашиваю я у Лолы.

— Он говорит, студия думает о трех фильмах, — почти пропищала она. — И еще у него есть идеи, которые он хочет со мной обсудить.

Харлоу матерится, Миа визжит, Джо широко улыбается, а Лола закрывает руками лицо, тихо заскулив от паники.

— Вашу мать! — кричит Лондон. — Этот парень горяч! — она поворачивает к нам телефон.

Ладно, кажется, Лондон мне не настолько уж и нравится.

Не обращая на нее внимания, я напоминаю Лоле:

— Это хорошо, — и мягко опускаю ее руки вниз. Не в состоянии удержаться, добавляю: — Он сейчас хочет их обсудить? Или тебе завтра нужно быть в Л-А?

Она качает головой.

— Думаю, по телефону. Просто я с трудом представляю себе написание одного сценария, не говоря уже о трех, — говорит она и прижимает кончики пальцев к губам.

— Все решает сотрудничество, — напоминаю ей я. — Не об этом ли тебе сегодня утром говорил Остин? — ее растущее беспокойство помогает мне сдержать собственное. — Возможно, во втором и третьем фильмах ты будешь больше погружена в процесс, но это же круто, да?

Она быстро кивает, подпитанная моей уверенностью, но потом ее плечи поникают, и она невесело усмехается.

— Я не знаю, как это делается.

Я чувствую, как ее рука, подрагивающая и влажная, ложится на мою.

— Нужно еще выпить! — торжественно заявляет Харлоу, и краем глаза я вижу, как она встает заказать еще.

Джо протягивает руку и гладит Лолу по голове.

— Лола, ты звезда среди серости. Ты будешь на коне.

Я согласно киваю.

— Ты справишься. Лучше тебя эту историю не знает никто. Ты тут главная. А они просто эксперты в съемках.

Когда Лола выдыхает, ее мягкие губы образуют сладкую букву «о», и она держится за мой взгляд своим, чтобы не развалиться на части. Знает ли она, как я хочу быть ее опорой?

— Ладно, — говорит она и повторяет: — Ладно.

В конце концов мы расправились еще с пятью шотами каждый и перешли от обсуждения безумного дня Лолы к бурной дискуссии о том, как будет выглядеть конец света. Как обычно, виной тому был Джо, а Лола стала такой расслабленной, очаровательно хихикающей от каждого звучащего предположения — зомби, ядерное оружие, вторжение инопланетян — и кажется абсолютно счастливой и отвлеченной.

— А я говорю, всему виной будет рогатый скот, — чудом умудрившись не зацепить бокал Харлоу, заявляет Джо, размахивая руками. — Какой-нибудь коровий или свиной грипп. А может, и птицы.

— Бешенство, — пьяно кивая, говорит Миа.

— Нет, не бешенство, — качая головой, отвечает он. — Что-то, о чем мы даже еще не знаем.

— Наш оптимист, — Лондон толкает его в плечо, и он поворачивается к ней.

— Ну это же очевидно, — говорит он. — Гребаные курицы станут нашей погибелью.

Лола приставляет палец к своей голове на манер пистолета и, притворяясь, в предсмертных судорогах падает на меня. Ее волосы скользят по моей ладони и голой коже ниже рукава футболки, и это впервые, когда я не борюсь с желанием к ней прикоснуться. Накрыв рукой ее голову, я веду ею вниз, пропуская волосы через пальцы.

Приподняв голову, она смотрит на меня.

— А Оливер стопудово пьян, — объявляет неразборчиво она, и, кажется, я единственный ее слышу.

— Почему это? — спрашиваю я. Моя улыбка в ответ — это что-то подсознательное. Инстинктивная реакция на ее близость.

— Потому что ты прикасаешься ко мне, — чуть тише говорит она.

Я немного отклоняюсь, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Я часто к тебе прикасаюсь.

Она медленно качает головой, потираясь об мою руку, после чего поднимается и садится, опираясь на спинку.

— Как приятель. А сейчас как любовник.

Моя кровь превратилась в ртуть. Если бы она только знала.

— Как любовник?

— Ага, — она выглядит усталой, и глаза закрываются.

— Прости тогда, Сладкая Лола, — говорю я, откидывая ее челку со лба.

Она снова резко мотает головой.

— Не извиняйся. Ты мой герой.

Я смеюсь, но она неожиданно резко выпрямляется и говорит:

— Я серьезно. Что бы я сейчас без тебя делала? — она показывает на Харлоу: — Одна замужем, — потом на Миа: — Другая — тоже.

По-видимому, услышав нас, Лондон наклоняется вперед.

— А я вот нет.

— Ты нет, — пьяно расплываясь в улыбке, говорит Лола. — Но ты постоянно сёрфишь. Или занята в баре. Или же отшивая мужиков.

Джо согласно кивает, и Лондон слегка шлепает его по груди.

— Поэтому Оливер мой герой, — говорит Лола и поворачивается ко мне. — Я могу на тебя опереться. Ты мой угомонитель, — потом хмурится и поправляет себя: — Успокоитель?

— Усилитель, — шепчу я.

— Точно, — щелкнув пальцами, отвечает она. — Он. — Лола понижает голос и наклоняется ближе. Так близко, что мое сердце, как сумасшедшее, начинает биться в горле. — Ты никогда меня не оставишь.