Преследуй меня - Бьянка Коул Страница 7

Я прикусываю щеку, чтобы сдержать стон. — Ты невозможен.

— А я уверен, что ты промокла. — Он крепче прижимает меня к своему бедру. — Что бы я только не сделал, чтобы почувствовать, как твоя хорошенькая маленькая пизда истекает для меня.

Музыка меняется, разрушая очарование его слов. Реальность возвращается — я посреди музея Метрополитен, сражаюсь с одним из самых смелых мужчин Бостона, на глазах у половины городской элиты.

Я отстраняюсь от него, игнорируя его мрачнеющее выражение лица. — Извини меня.

Я убегаю, лавируя между группами светских львиц, потягивающих шампанское. Мне нужны воздух, пространство и дистанция от его опьяняющего присутствия.

Манит служебный коридор. Табличка указывает, что он предназначен только для персонала, но мне все равно. Звуки гала-концерта стихают, когда я толкаю дверь, мои руки дрожат.

Сильные пальцы сжимаются вокруг моей руки, разворачивая меня. Николай прижимает меня к стене, одна рука находится рядом с моей головой.

— Это было очень грубо, малышка. — От его голоса меня бросает в дрожь. — Убегаешь, как испуганная маленькая девочка.

— Отпусти меня, — требую я.

— Нет. — Он хватает меня за подбородок. — Тебе нужно научиться кое-чему важному. Ты не поворачиваешься ко мне спиной. Никогда.

— Или что? — Я бросаю вызов, хотя мое сердце бешено колотится.

— Или мне придется научить тебя хорошим манерам. И поверь мне, София... — Он прижимается ближе, пока каждая его твердая линия не прижимается ко мне. — Мои уроки могут быть очень эффективными.

— У тебя нет никакой власти надо мной.

— Пока нет. — Его хватка усиливается. — Но ты научишься. Так или иначе.

Его губы нависают над моими, шепот соприкосновения, который воспламеняет каждое нервное окончание. Я наклоняюсь вперед, отчаянно желая сократить этот последний разрыв, но он отстраняется, в его глазах пляшет темное удовлетворение.

— Хорошего вечера.

Затем он уходит, оставляя меня дрожащей у стены. Ярость и разочарование борются с болью между моих бедер. Как он смеет? Этот ублюдок сыграл на мне, как на скрипке, и просто ушел.

Я разглаживаю платье дрожащими руками и заставляю себя дышать. На моем отражении в ближайшем зеркале видны раскрасневшиеся щеки и расширенные зрачки. Боже, я выгляжу совершенно распутной, а он едва прикоснулся ко мне.

Вернувшись в главный зал, я направляюсь прямиком к бару. Вспышка красного привлекает мое внимание, когда Таш появляется рядом со мной.

— Срань господня. — Она хватает меня за руку. — Что с тобой случилось? Ты выглядишь так, словно… — Ее глаза расширяются. — О Боже, вы с Ивановым...?

— Нет. Ничего не было. — Я подаю знак бармену. — Водка с мартини. Двойная.

— Ничего? — Идеально изогнутая бровь Таш называет это чушью. — Милая, у тебя размазалась помада, и у тебя походка типа “Мне нужно сменить трусики”.

— Таш! — Я шиплю, оглядываясь по сторонам.

— Что? Я просто говорю то, что все думают. Сексуальное напряжение между вами двумя было настолько сильным, что его можно было разрезать ножом. — Она наклоняется ближе. — Расскажи мне все. Сейчас же.

— Он высокомерный, властный... — Я допиваю половину своего мартини. — Он думает, что может просто... а потом он...

— Мне бы пригодились полные предложения, дорогая.

— Он прижал меня спиной к стене, а потом просто ушел! — Слова вырвались шквалом.

— Ты имеешь в виду, что он возбудил тебя и ушел. — Красные губы Таш изгибаются в понимающей улыбке. — Судя по этому румянцу, я бы сказала, что миссия выполнена.

— Ты худшая подруга на свете, — стону я, но не могу удержаться от улыбки при виде ее ликующего выражения. — Ты бросила меня ради этого... этого...

— Потрясающе красивого миллиардера, который явно хочет тебя изнасиловать? — В глазах Таш пляшут озорные огоньки. — Я знаю, я ужасна. Однако ты простишь меня?

— Никогда. — Я допиваю свой мартини. — Я все еще злюсь на тебя.

— Нет, это не так. — Она толкает меня в плечо. — Ты любишь меня. И честно? Это было самое волнующее событие на этом душном гала-концерте за последние годы.

Я прижимаю холодный стакан ко все еще пылающей щеке. — Ненавижу, что ты так хорошо меня знаешь.

— Послушай. — Ее тон меняется, поддразнивание сменяется искренней заботой. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешало бы сбежать. Хочешь выбраться отсюда? Мы могли бы выпить, по-настоящему выпить, в том маленьком винном баре, который ты любишь. В том, где потрясающая сырная тарелка?

— Боже, да. — Облегчение захлестывает меня. — Пожалуйста, вытащи меня отсюда, пока я не наделала глупостей. Например, выследить его и... — Я ловлю себя на последнем слове.

— И что?

— Неважно. Пойдем. — Я беру ее под руку. — Тем не менее, ты платишь в качестве наказания за то, что было раньше.

— Достаточно справедливо. — Таш хватает свой клатч. — Хотя я не даю никаких обещаний о том, что буду вести себя лучше в будущем. Кто-то должен поддерживать твою жизнь интересной.

Прохладный ночной воздух ударяет мне в лицо, когда мы с Таш выходим из парадных дверей музея. Моя кожа все еще горит в том месте, где Николай прикоснулся ко мне, и я борюсь с желанием оглянуться через плечо.

— Твоя машина или моя? — Таш роется в клатче в поисках телефона.

— Определенно твоя. Я воспользовалась услугами автосервиса. — От мысли, что я сейчас останусь одна, у меня скручивает живот.

По моему позвоночнику пробегают мурашки — отчетливое ощущение, что за мной наблюдают. Я оглядываю толпу расходящихся гостей, но не вижу никаких признаков его внушительной фигуры.

— Боже, я выставила себя такой дурой. — Я прижимаю ладони к разгоряченным щекам. — Наверное, все видели нас на танцполе.

— Пожалуйста. — Таш машет своему водителю. — Половина этих чопорных светских львиц, вероятно, делала заметки. Самое время кому-нибудь оживить одно из этих мероприятий.

Но мой разум воспроизводит каждое мгновение — как я таяла в его объятиях, как я практически терлась о его бедро, как отчаянная...

— Прекрати. — Резкий тон Таш разрывает мою спираль. — Я слышу, как ты слишком много думаешь даже отсюда.

— Ты не видела, как я себя вела. — Мой голос падает до шепота. — Я полностью потеряла контроль.

Ощущение того, что за тобой наблюдают, усиливается. Мой взгляд устремляется к темным окнам музея, теням между припаркованными машинами, камерам слежения, предусмотрительно установленным наверху.

— Может быть, это не так уж и плохо. — Таш садится в ожидающий ее автомобиль, похлопывая по сиденью рядом с собой. — Когда ты в последний раз испытывала что-то настоящее?

Я проскальзываю рядом с ней, благодарная за тонированные стекла, скрывающие меня от воображаемых наблюдателей. Но даже когда мы выезжаем со стоянки, я не могу избавиться от ощущения, что нахожусь под наблюдением. Мои пальцы сжимаются на коленях, когда я вспоминаю, сколько влиятельных людей были свидетелями моего выступления.

— Эй. — Таш