Джудит Крэнц - Школа обольщения Страница 7

И вот внезапно в тридцать два года она оказалась свободной от семейных обязательств обладательницей практически безграничного дохода. Билли с изумлением обнаружила, что до дрожи в коленках боится этой необъятной массы денег. Разве не об этом она, бедная родственница, мечтала все долгие годы своего отрочества? Однако нынешнее богатство оказалось настолько велико, что лишило ее покоя. Возможности, таившиеся в огромных суммах, приводили в замешательство, открывали перспективы настолько туманные, что очертания их терялись в грядущей неизвестности.

В то последнее утро, когда один из трех ухаживавших за Эллисом санитаров сообщил Билли, что с ее мужем во сне случился смертельный удар, к чувству облегчения молодой вдовы подкралась и печаль: кончилась прежняя, такая хорошая, часть ее жизни. Однако Билли горевала по прошлому вот уже пять лет. Она слишком долго готовилась к смерти мужа, чтобы ощутить по-настоящему боль утраты. И тем не менее Эллис, даже полуживой, служил ей опорой и защитой. Пока он был жив, ей не приходилось заботиться о деньгах. Этим занимался штат юристов и бухгалтеров. Конечно, она не забыла, что после свадьбы он подарил ей безналоговые муниципальные облигации стоимостью десять миллионов долларов, да еще уплатил налог на дарение, а затем проделывал то же самое семь лет подряд, приурочивая это ко дню ее рождения, пока в 1970-м его не хватил удар. Еще не став его единственной наследницей, владелицей всех его акций в «Айкхорн Энтерпрайзиз», она уже обладала собственным состоянием в восемьдесят миллионов, которое ежегодно приносило по четыре миллиона не облагаемых налогом долларов. Сейчас над налоговой декларацией Айкхорнов трудился целый взвод аудиторов из налоговой службы, но, как бы они ни хитрили, у Билли все равно останется еще около ста двадцати миллионов долларов. Обретенное богатство смущало и пугало. Теоретически она понимала, что может поехать куда угодно и делать все, что пожелает. И лишь мысль о том, что она все же не сможет оплатить полет на Луну, помогла Билли вернуть утерянное ощущение реальности. Ее успокоило лишь увеличительное зеркало, в которое она смотрелась, накладывая тушь на ресницы, — черты лица остались узнаваемы, отметила она. Приняв ванну, причесавшись, взвесившись — она взвешивалась по утрам и вечерам ежедневно с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, — и наконец одевшись, она восстановила привычное течение жизни. Буду действовать последовательно, пообещала она отражению в зеркале, не выказавшему ни малейшей паники, не в пример смятенной душе. Если бы в этот момент ее впервые увидел кто-то посторонний, то, отдав должное ее росту, гордой походке, сильной шее, царственной посадке головы, он подумал бы, что перед ним предстала юная царица амазонок во всей своей властной силе и мощи.

Прежде всего нужно было позаботиться о похоронах. Билли почти радовалась этому, ибо данная область сулила ограниченный выбор решений.

Эллис Айкхорн никогда не был ни религиозен, ни сентиментален, если только дело не касалось Билли. В его завещании не оказалось каких-то распоряжений насчет похорон, и он никогда при жизни не высказывал никаких пожеланий относительно способа своего захоронения. Подобные преждевременные указания относительно собственной смерти казались ему столь же мало привлекательными, сколь и любому другому смертному, будь он богат или беден.

Конечно, кремация, решила Билли. Да, кремация, а затем заупокойная служба в епископстве в Беверли-Хиллз. Какой бы ни была его религия, — а он всегда отказывался обсуждать эти вопросы, — сама Билли была воспитана в духе Бостонской епископальной церкви, и теперь она поступит соответственно. Слава богу, в этих местах живет достаточно служащих его корпорации, а также тех, с кем у него были деловые контакты. Таковых с лихвой хватит, чтобы заполнить церковь. Если бы для обеспечения достойной толпы Билли пришлось полагаться лишь на круг собственных друзей, то службу, пожалуй, можно было бы провести в костюмерной театра «Ла Скала» и при этом еще хватило бы места для церковного хора и инструментального трио.

Она позвонила своему юристу Джошу Хиллмэну и попросила сделать все необходимые приготовления, а потом переключила свое внимание на следующую проблему — выбор соответствующего платья для похорон. Траур! Однако она слишком долго прожила в Калифорнии, даже для женщины, много лет входившей в список прекрасно одетых дам. В ее огромном гардеробе не было ничего похожего на короткое узкое черное платье, приемлемое для траурной церемонии в сентябрьский день 1975 года, когда температура переваливает за тридцать, а с Санта-Ана дует сухой горячий ветер. Если бы «Магазин грез» был уже готов к тому моменту, можно было бы пойти туда, с тоской подумала она, но магазин еще только строился.

Выбрав в «Амелии Грей» несколько черных шелковых нарядов, она снова взглянула в зеркало. Такая бездна не находящей применения привлекательности терзала ее. Билли не страдала излишней скромностью насчет своей внешности. До восемнадцати лет она была отчаянно некрасивой, и теперь, став красивой, упивалась этим. Она никогда не носила бюстгальтера. Грудь ее, высокая и пышная, в любом бюстгальтере становилась еще выше и казалась слишком большой, что убивало элегантность. Она благодарила небеса, что ее зад остается плоским на добрую пядь вниз от талии и бедра не расширяются, там, где не надо, нарушая линию платья. И все же, обнаженная, она поражала неожиданным богатством плоти. Эта плоть, подумала Билли с сухой горечью разочарования, уже много месяцев не ощущала прикосновения мужской руки. После Рождества, когда состояние Эллиса начало с каждым днем ухудшаться, она, то ли из жалости к нему, то ли ощущая, что это непозволительно, намеренно отказалась от тайной сексуальной жизни, которую вела до того уже почти четыре года.

Снова надев свое платье и ожидая, пока упакуют новые вещи, она перестала размышлять о себе и задумалась над следующей проблемой: что делать с прахом? Она знала, что что-то надо делать. Эллис, каким она впервые узнала его, скорее всего, пожелал бы, чтобы его прахом посыпали микрофоны телефонных трубок, — чем больше, тем лучше, — подумала она, слегка улыбнувшись воспоминаниям. Тогда ему еще не было шестидесяти, могучему властителю всемирной империи богачей, добрых тридцать лет назад сделавшему свой первый миллион на финансовых операциях. А может быть, он предпочел бы, чтобы его прах щепотку за щепоткой втерли в подкладку портфелей батальона его администраторов. Он развлекался тем, что выводил их из равновесия.

Продавщица с удивлением посмотрела на нее, и до Билли дошло, что она тихонько хихикает. Нельзя с этого начинать. Не пройдет и дня, как весь город узнает, что в то утро, когда умер муж, Билли Айкхорн смеялась. Хотя до того, как Эллис заболел, существовало ли что-нибудь такое, за исключением их совместной жизни, в отношении чего он разводил бы сантименты? Он частенько говаривал, что стакан хорошего вина и свежие номера журналов «Форчун» и «Форбс» — это лучший способ провести мирный вечерок, но, разумеется, вино должно быть с его виноградников в Силверадо. Наверное, она все же волнуется больше, чем следует, сообразила Билли: в нормальном состоянии она тотчас вспомнила бы о его спокойной разумности.