Татьяна Краснова - Конкурс песочных фигур Страница 7

– Давно уже нет, – пожал плечами Володя. – Отец, когда занялся деревянной скульптурой, перенес ее вниз – не будешь же бревна на второй этаж таскать. А наверху я все давно переделал, да и внизу тоже. А работы всегда все просят посмотреть – так их не осталось. Разве что лестница на второй этаж – это его перила. Совы и шишки, как на роднике, – узнаете?

Вот так наследник, подумала Карина. Все переделал, работ отцовских не оставил: кажется, она теперь поняла осуждающий взгляд искусствоведа Анечки. Но компания, ничуть не пожалев об утрате мастерской, больше заинтересовалась как раз переделками, и хозяину ничего не оставалось, как гостеприимно пригласить всех наверх.

– Там, кстати, из мемориального остался кабинет с библиотекой. Пыль веков, я туда редко захожу. Кого интересует – милости просим.

Все дружно затопали по лестнице с резными перилами, мужья бережно поддерживали не в меру резвых женушек, и теперь уже Аня оглянулась на подругу:

– А ты что?

Карина опять опустилась на диван – после чая не было сил шевельнуть ни рукой ни ногой. Все-таки лихая пробежка по горам, по долам дает о себе знать.

– Знаешь что? Я вас тут подожду, а еще лучше – выйду на воздух, а то как бы не уснуть. А в кабинете я прекрасно знаю, что будет – письменный стол, старинный, громоздкий, может, даже с зеленым сукном. А в библиотеке – книжки.

– Ну ладно, – неуверенно согласилась Аня.

– А еще там пара комнат, одна хозяйская, одна собакина, – хулигански подмигнула ей Карина и продолжала фантазировать: – А на север или на запад должен выходить балкон, просторный, длинный, как галерея, – чтобы летом чай пить на прохладе! – И примолкла.

Хозяин дома, который, по ее расчетам, уже должен быть с гостями наверху, переглядывается с тетушкой, и вид у обоих какой-то растерянный. Вот опять черт дернул за язык! Они, наверное, привыкли, что художником и его покоями все интересуются трепетно, а она о Его Кабинете так небрежно… Ну что теперь – дать обет молчания, набрать в рот воды, чтобы никого не обижать? Или уже поздно?

Ушли наконец.

Карина откинула голову на диванную подушку. Рядом на стене висел гобелен: по выцветшему зеленому полю разбросаны перелески и ручейки, бегущие олени и зайцы скрываются от всадников с луками, нарядные дамы прогуливаются с галантными кавалерами, неподалеку замок. Все видно с птичьего полета, как на средневековой картине. Она устроилась поудобнее. Какой уютный мирок! В нем нет изнуряющей работы ради куска хлеба, нет отчаяния, одиночества – а только кокетство и ухаживания, радость скачки и охотничий азарт, шелест юбок и нежный шепот… Даже смерти нет – ни одна стрела не попадает в цель, разве что стрелы Амура, и охотники все мчатся и мчатся за своими оленями…

Кот прыгнул на диван и осторожно приближается – пышный, черный, в белых чулочках. Ты, говорят, кусака? Да нет, ты кот-баюн, так сладко мурлычешь… сладкий кот… А вон на гобелене олень у водопоя… самое интересное – такие не сразу заметные детальки… А вон всадник и всадница отдельно от всех, под деревьями, и он обнял ее одной рукой… Ах, вот так ты любишь – обнять лапками шею… только хвост убери от лица – щекотно…

Карина очнулась от чьих-то голосов. Не открывая глаз, услышала шепот:

– Если она пошевелится, он ее сожрет.

– Да нет, он сам к ней улегся. За шею обнял. Что это с Кошаней?

– Не знаю. Как думаешь, будить или нет?

Кого-то собираются будить. Когда Карина сообразила, что ее, – а значит, она спит! – ее подбросило. Растерянно глядя на хозяина с тетушкой, она забормотала, что встала в половине седьмого, что в электричке все время пели и играли – то на баяне, то на гитаре, то на балалайке – и не дали поспать, что она долго шла пешком и очень устала и, наверное, поэтому… Потом, сообразив, что никому ее излияния не интересны, Карина запнулась, замолчала – а Кошаня продолжал висеть на шее, не собираясь слезать, да еще нос в ухо уткнул, и приходилось нервно его гладить.

– Это ужасно – так рано подняться в выходной, – сочувственно проговорила тетя Зина. – А у нас еще воздух особенный – дачники с непривычки спят целыми сутками. Вот поселитесь – сами оцените.

Карина опять смутилась, поняв, что ее перепутали с состоятельной дамой, покупающей дом, начала объясняться и прощаться одновременно, а тетя Зина во что бы то ни стало захотела еще раз напоить ее чаем – на дорожку:

– Вам ведь еще до вашей Москвы два часа добираться! – и пошла на кухню.

Как же это Аня о ней не спохватится, не вернется, не спасет! И Карина снова начала оправдываться, указывая на галантный гобелен и пятясь к выходу:

– Засмотрелась – и заснула, сама не понимаю как.

– Конечно, – согласился хозяин, – я сам в детстве любил его разглядывать, по вечерам. Пока пройдешь по всем тропинкам, по мостикам, пока до замка доберешься – не заметишь, как заснешь. Мне этот гобелен специально над кроватью вешали.

– А у меня, – оживилась Карина, – висел огромный восточный ковер! Там узоры абстрактные, но можно вообразить, что это дороги, горы, леса, а середина – большой город вокруг озера или моря. И я должна была пройти из угла в угол, по диагонали – но так, чтобы везде-везде побывать. А по дороге всякие приключения – интереснее любой книжки или фильма… А у вас еще лучше, все картинки настоящие!

Дальше было что-то непонятное. Вместо того чтобы бежать догонять Аню и компанию, Карина продолжала разговаривать с Володей, а потом пила с ним и тетей Зиной чай, как будто это и было целью ее поездки. Как тогда на роднике, все стало хорошо само по себе, и не стоило никуда мчаться, волноваться о чем-то. И такие же резные совушки глядели большущими глазами Кошани.

Карина вынула дребезжащий мобильник и спокойно выслушала Аню, сбивчиво объяснявшую, как их найти.

Во дворе вовсю цвели осенние гладиолусы и георгины.

– Это тетя Зина, она бы и на крыше насажала, – пояснил Володя, провожая гостью до калитки. – А вы какие цветы любите?

– Здесь сирень красивая, – ответила Карина, – но она так недолго цветет.

Дальше надо было прощаться и сворачивать на ту самую Главную улицу, но из-за поворота вдруг вылезли колючие заросли – должно быть, те дебри, в которых Аня боялась заблудиться. Карина невольно оглянулась на своего провожатого, и он тут же сказал:

– Я провожу. Тут заблудиться недолго, если первый раз.

Заросли оказались ежевикой со множеством блестящих черных ягод – это разрослись кусты на заброшенном участке. Дальше начиналась просторная ухоженная улица, а навстречу им спешила Аня.

– Слава богу! А я сначала думала, что ты на улице, потом – что ты ушла сюда со Светой раньше нас… Наконец-то подъехал этот Борис Иваныч! Давай распрощаемся да и пойдем уже, что ли!