Наталья Миронова - Возраст Суламифи Страница 75

– Не могу представить такую минуту слабости у моей матери. Да и вообще ни у одной нормальной матери. Уважающие себя женщины дерутся за своих детей как тигрицы. Когтями и зубами. Впрочем, это будет суд решать. Но фон, должен вам сказать, очень для вас неблагоприятный. Предлагаю другое. Вы хотели отдать ребенка на усыновление? Отдайте его вашей дочери. Пусть она будет официальным опекуном.

– И алименты тоже ей пойдут? Вот вам! – И Нелли, забыв, что она графиня, утонченная светская дама, показала адвокату кукиш.

– Это трудно занести в протокол, но я постараюсь, – невозмутимо ответил Понизовский. – Советую вам подумать хорошенько. Мы ведь можем довести до сведения отца ребенка, что его сын проживает не с матерью и алименты до него не доходят. Суд вы проиграете, – добавил он, не давая Нелли возразить. – Очень не советую даже пробовать, потому что вам придется оплатить как минимум судебные издержки. Предлагаю решить дело миром. Просто подпишите заявление о передаче опеки над сыном вашей дочери.

И Понизовский протянул Нелли заранее составленный документ.

Она не удостоила его даже взглядом. Вскочила и метнулась вон из кухни, не попрощавшись. Лина пошла проводить ее в прихожую. Нелли, не глядя на дочь, выскользнула за дверь. Каблуки зацокали вниз по лестнице.

– Не нравится, мне это, не нравится, – нахмурился Понизовский, когда Лина вернулась в кухню. – Зачем она приходила? Ясно, что ребенок – только предлог. Лина, вы меня простите, но я советую вам осмотреться, все ли на месте.

– От Нельки, конечно, всего можно ждать, но это чересчур даже для нее. Ладно, давайте посмотрим. В детскую она не заходила, это рядом с кухней, мы бы слышали.

– И все-таки, – стоял на своем адвокат.

– Хорошо. – Лина отворила дверь в детскую и огляделась. – Вроде все в порядке. Табаком не пахнет.

– Посмотрите внимательнее, все ли вещи на месте, – повторил Понизовский.

– Да, на месте. Здесь никто ничего не трогал, с тех пор как я утром убрала.

– Да, а где Галюся? – спохватился он.

– Думаете, она Галюсю похитила? – засмеялась Лина. – Я Галюсю на строительный рынок отправила, за краской. Специально, чтобы она с Нелькой не встречалась. Галюся при ней ужасно нервничает. Мы ремонт затеяли в квартире Лидии Григорьевны.

– А ну-ка давайте посмотрим в той квартире, – предложил Понизовский. – Она же выходила на площадку!

– Там заперто, Павел Михайлович. Ладно, если хотите, пойдем посмотрим.

– Сначала здесь. В вашей комнате.

Тут уж самой Лине стало тревожно: компьютер! Она опрометью кинулась в свою комнату, но компьютер тихо и мирно стоял на своем месте. Закрытый. Лина огляделась. Все остальные вещи тоже, похоже, никто не трогал.

– Проверьте свою сумку.

Сумка лежала в прихожей на подзеркальном столике. Паспорт, бумажник, пачка бумажных носовых платков, пара запасных очков…

– Все здесь.

– Ключи?

Ключи висели на гвоздике у двери. Лина терпеть не могла автоматически захлопывающихся замков, всегда у нее были только такие, которые надо закрывать и открывать ключом. Но она никогда не оставляла ключ в двери: мало ли что? У Галюси свои ключи, приходит и уходит, когда ей нужно. А если ключ вставлен изнутри, как ей открыть снаружи? Звонить? А если у детей тихий час?

– Вот они, на месте.

– Зайдемте в ту квартиру.

– Ладно.

Лина покорно взяла ключи, выпустила Понизовского, заперла с другой стороны. Поднялась по короткой лесенке наверх, открыла дверь в квартиру Лидии Григорьевны.

– Видите, здесь никого нет. Никто не входил.

– Вы все ключи носите на одной связке? – спросил Понизовский.

– Да, так удобнее. Тяжеловато, конечно, но я привыкла. А вот и Галюся возвращается.

Галюся вернулась не одна, а с кавалером, мужчиной лет пятидесяти. Он тащил в обеих руках по большому пластиковому ведру с белой эмульсионной краской, а она безуспешно пыталась отнять у него одно из ведер, приговаривая:

– Отдай… Тяжело же…

Понизовский бегом спустился на один пролет и перехватил ведро.

– Давайте я вам помогу.

– Спасибо. Да мы уже почти пришли. – Освободившейся рукой мужчина вытер пот со лба.

– Мне не дал нести, – пожаловалась Галюся. – Ой, здравствуйте, – сказала она, узнав Понизовского. – Случилось что-нибудь?

– Да вроде пока нет, – улыбнулся он.

Сделали еще одну ходку вниз за краской. На этот раз адвокат со слесарем принесли все.

– Давайте я вас хоть чаем напою, – предложила Лина.

– Нет, спасибо, я пойду. Если что-то случится, сообщите мне немедленно.

– Хорошо. Спасибо. Вы уверены, что я вам ничего не должна?

– Уверен. – Опять Понизовский улыбнулся ей этой своей доброй улыбкой. – Счет, как всегда, получит ваш отец. Но таскание тяжестей я в него не включу. Субботник – дело добровольное.

Он забрал свой портфель, легким шагом преодолел первый пролет и скрылся за поворотом лестничного марша.

Пока Понизовский с Линой осматривал квартиру на предмет хищения, а потом помогал Федору Ивановичу таскать наверх оставленные в подъезде контейнеры с краской, Нелли вышла из калитки на улицу. Ее ждала машина. За рулем сидел Влад Саранцев.

– Как прошло? – спросил он, когда она забралась на пассажирское сиденье.

– Как по маслу, – огрызнулась Нелли. – Где мои деньги?

– Где мои слепки?

Этому разговору предшествовал другой, состоявшийся десятью днями раньше. Сначала Влад позвонил Нелли по телефону.

– Нелли Леонидовна? Здравствуйте, с вами говорит некто Саранцев. Помните меня? Ваш несостоявшийся зять.

– Чего надо? – угрюмо спросила Нелли.

– У меня к вам интересное предложение. Надо бы встретиться, поговорить.

Нелли была в ужасном состоянии. Душевно и физически. Все никак не могла обрести форму. Все никак не могла накопить на золотые нити.

Ей посоветовали магические таблетки для похудения, стоившие уйму денег, не продающиеся в аптеках, добытые из-под полы. Нелли заплатила и начала их принимать. Таблетки и впрямь оказались магическими, она похудела очень заметно, но лучше от этого не стало. Кожа сморщилась и повисла, даже в волшебном зеркале от старинного шкафа в прихожей она больше не выглядела красавицей, сколько ни бегала на массаж, сколько ни делала косметических масок, сколько ни втирала коллаген, сколько ни накладывала макияжа.

И чувствовала она себя все хуже и хуже. Нелли была слишком невежественна, ей и в голову не приходило, что скверное самочувствие напрямую связано с чудодейственными таблетками. Ее мучило ощущение горечи во рту. Она полоскала рот, чистила зубы по десять раз в день, сосала ментоловые пастилки, но ничего помогало. Кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Временами накатывала слабость и дурнота. Иногда – причем все чаще! – начиналось колотье в боку. Было так больно, что Нелли ложилась, сворачивалась крендельком и шевельнуться не могла. Стала принимать болеутоляющие.