Слишком борзая! - Алина Савельева Страница 75

Тот Тимур — внезапно оставшийся без близких людей рядом, маленький, испуганный, потерянный… тот Тимур называл эту женщину мамой.

На секунду зажмурив глаза, так сильно, что заныли веки, я снова посмотрел на Милену. Знаю, мой взгляд сейчас настолько тяжёлый, что можно им асфальт укатывать. В нём только ослепляющая меня ярость и жажда увидеть эту тварь в камере казни, испускающую свой последний вздох.

— Это отвратительно… — с трудом разжимаю я стиснутые зубы.

Милена растерянно моргнула, сталь в глазах превратилась в кристаллы. Вскочив с места, Малышка кинулась мне в объятья. Вот и поздоровались наконец-то. Почти, что как это и полагается влюблённым.

— Тимур! — всхлипнув мне в рубашку, пропищала Малышка и принялась причитать, крепко наминая мне бока ладошками. — Мне так жаль! Я не должна была… нужно было тебя подготовить… я не подумала…

— Всё в порядке, милая. Я уже очень давно не тот маленький ребёнок, ищущий любви и ласки, — тихо прошептал я, мягко отрывая лицо Милены от мокрого пятна, что она успела организовать на моей рубашке.

Трудные времена бесконечного одиночества даже в кругу приёмной семьи, где я всегда чувствовал себя лишним, были безусловно болезненными воспоминаниями. Но, они совершенно точно не стоят ни одной слезинки этих бесконечно удивительных глаз.

— Я такая дура-а-а, — канючила та, чьей выдержке позавидуют даже стража, которая охраняет Букингемский дворец.

— Второй раз осознавать, что эта мерзкая женщина меня предала, не так уж и больно, — улыбнулся я, внезапно поняв, что гнетущие воспоминания и мысли мгновенно растворились в её слезах.

Оказывается, мне вообще на всё плевать. Весь остальной мир может катиться к чёрту, если моя женщина плачет.

Глава 23. Милена

Я была в растерянности. Прихорашиваясь перед зеркалом утром первого рабочего дня под прикрытием легенды «твоя уборщица», я размышляла о том, куда вывела кривая наших взаимоотношений с Тимуром. Мы не смогли удержать в узде свои желания и вроде как после бурного примирения снова вместе? Или нет?

Он не поцеловал меня при встрече, и от этого я сильно нервничала, не рискнув даже чашку кофе в руки взять.

Но стоило мне спонтанно броситься Тимуру в объятья, проливая из глаз результат моей гормональной неустойчивости, всё моментально встало на свои места.

Тут, в кольце его сильных рук, вдыхая мужской аромат его кожи вперемешку с древесно-лимонными нотками парфюма. Тут, под согревающими лучами его тёплых солнечных глаз и жара тела, который я чувствую через тонкую ткань его накрахмаленной рубашки. Тут мне хорошо. Мне тепло и уютно. Тут хочу остаться.

И эти волшебные ощущения принесли ясность мыслям. Зачем каждый раз вспоминать прошлые ошибки друг другу? Как заевшая пластинка, выедать мозг. На секундочку представив себя со стороны сварливой и вечно недовольной женщиной, я содрогнулась, вспомнив, кому такое описание давал дед Борис. Ну уж нет! Я не хочу быть такой для Тимура, даже под действием атакующих мою психику гормонов.

Ласково ухватив мой подбородок, Тим мазнул горящим взглядом по моим губам и тут же накрыл их своими. Горячий, требовательный поцелуй моментально кружит мне голову. Настырные ласки напористого языка пьянят меня, как крепкое вино из погреба Бертранов.

И это был не просто поцелуй, а настоящее откровение души. Может быть, этот мужчина и не из тех, кто легко подпускает к себе людей, но я чувствовала, что для меня он не оставил дистанции. Я растворилась в нём, как и он во мне. Наверное, уже давно. В ту странную маскарадную ночь.

— А вот это потрясающе, — прошептал Тимур, не скрывая сияющих искр счастья, заполонивших всю радужку его глаз.

— Что? — так же тихо переспрашиваю я, взволнованно теребя воротник его рубашки.

Неведомая мне робость и даже немного скованность напала на меня не случайно. Момент был действительно волнительным. Мы оба знали, чувствовали и без сомнений видели, какие чувства нами овладевают, стоит нам оказаться рядом. Но я, как и все девчонки в такой ситуации, очень ждала от Тимура признания.

— Твоя искренность. Знаешь, в Британии люди очень часто говорят «мне жаль», при этом совершенно не испытывая этих эмоций. Ни сожаления, ни сочувствия, — неожиданно для меня говорит Тимур совсем не то, что я хочу услышать.

— Это другое. У нас тоже часто произносят слова поддержки, просто потому что так надо. Потому что это правильно.

— Возможно. У англичан вообще не принято выставлять свои истинные эмоции напоказ. В девяносто девяти процентах из ста свои самые сокровенные мысли люди прячут там… — в этот момент Тимур замолчал не договорив, что хотел.

— Где?

— Там… там, где никто не догадается искать… — заторможено пробормотал Тимур.

Широкие ладони Тимура скользят по моей спине, гоняя мурашек, и вдруг замирают на талии, медленно кружа по животу большими пальцами. Тимур отстраняется, шаря по моему лицу затуманенным взглядом.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Малышка? — тихо, но настойчиво спрашивает Тимур.

Догадался? Или меня кто-то сдал из своих? Или ещё сомневается? Впрочем, у меня уже есть план, и я не позволю всяким нетерпеливым засранцам его испортить!

— Не сейчас, Тимур… Я хочу, чтобы всё было красиво… как в сказках блогерш в интернете. Некоторые секреты требуют особого разоблачения.

— И как много у тебя от меня секретов? — насмешливо заламывается бровь Тимура.

— Не больше, чем у других людей. У всех есть свои секретики. Даже от самых близких людей. Это своего рода врождённый инстинкт. Мы с детства умеем прятать всё самое сокровенное от всех, — ляпнув это, я с испугом уставилась на Тимура.

Секреты и тайны его детства немыслимо поставить на один уровень с бестолковыми секретиками обычной беззаботной ребятни.

Его орехово-карие глаза смотрели на меня не мигая. Скорее даже не на меня, а сквозь…

— Тимур… — робко решаюсь я сменить тему и заодно обозначить правила. — Я не игрушка, понимаешь? В отношениях нельзя принимать решение в одиночку. Помимо мнения, у нас обоих есть чувства, и мы должны с ними считаться.

— Ты слышишь меня? Ты в порядке? — не зная, как ещё реагировать на молчание Горы, спросила я, протягивая руку к его шерстяному покрытию на щеке.

Взгляд Тимура сфокусировался