Невеста для Зверя (СИ) - Волгина Марианна Страница 8

– Ох, девочка моя! Девочка! Надо же было так упасть неудачно? И Алия моя тоже… Ах!

Значит, это тетка Аиша, мать Алии и Рустама.

Имя сестры тут же пробуждает болезненные воспоминания.

Наша прогулка, клуб, танцы… Мужчина в мягкой зоне. Напиток. Плохо! Драка! Звериный рев!

И руки, надежные, сильные…

Меня касался мужчина. Куда-то нес… Ох… Что сделал со мной? Почему я ничего не помню?

А сестра? Что с ней?

– Алия… Что с ней?

Язык еле ворочается во рту, кажется, он распух и не помещается!

– Ох, с ней все хорошо! Она не пила спиртного, просто упала…

– Я тоже… Не пила…

– Ладно, девочка моя, пока не будем… Рустам отговорил меня звонить твоим папе и маме… Я не знаю, как ты себя вела у себя дома, что тебе позволяли… Просто здесь мы не разрешаем пить спиртное.. Тем более, девушкам на выданье, невестам! Позор, какой позор!

– Я… не…

– Лежи, отдыхай, моя хорошая. Хорошо, что ничего не случилось плохого.

Я пытаюсь сказать, что не виновата, что ничего не пила и не хотела идти, но сил нет, тетка уходит, а я опять погружаюсь в муторный сон, наполненный мельканием светомузыки, воплями боли и звериным жутким рычанием. А затем я вижу цепкий внимательный мужской взгляд из полутьмы клуба… И проваливаюсь в блаженное беспамятство.

Просыпаюсь только вечером, судя по темени в комнате и за окном. Голова уже не болит, но слабость во всем теле жуткая. Привстаю, ищу телефон. Он совершенно разряжен, не удается даже время посмотреть.

Включаю наощупь ночник.

Оглядываюсь.

Я одна, в доме тихо.

Сажусь на кровати, какое-то время пытаюсь отдышаться, чувствуя ужасную слабость внутри.

Но надо двигаться. Хочется пить, желательно, того напитка, что давала тетка. И надо зарядить телефон. Судя по всему, я проспала полный день, наверно, мама и папа с ума сходят!

Ищу зарядку, включаю телефон.

И удивляюсь на безмолвие.

Нет, в соцсетях полный порядок: Лаура уже десять сообщений прислала, удивляясь, что я не отвечаю ей, Скотт тоже подключился, в нашем общем чатике – безумие и угрозы приехать за мной.

Торопливо отписываюсь, что все хорошо.

Чат тут же взрывается смс с вопросами. Но я пишу, что потом на все отвечу, и выхожу.

Звонков мамы и папы нет.

Так странно.

И страшно.

Неужели, они уже сюда летят?

Но почему не звонили?

Я старательно думаю о чем угодно, кроме произошедшего со мной и Алией этой жуткой ночью.

В памяти по-прежнему нет никаких воспоминаний о том, как я попала в дом бабушки.

И это жутко.

Страшась, проверяю себя на наличие… Следов? Хоть каких-то… На запястьях – синяки от пальцев. Это те парни хватали. Подхожу, пошатываясь к зеркалу.

На горле, груди, ничего нет. Ниже – нет. И, судя по ощущениям, ниже – тоже ничего. Губы, правда, побаливают… Потрескавшиеся от обезвоживания и красные, словно… Натертые? Как я так успела? Обо что терлась?

Обессиленно падаю на кровать.

Ох, и погуляла ты, Нэй… Вот всегда мама мне говорила, что ночные клубы – зло, а я…

Ну ничего, теперь я точно это знаю.

Но как же там Алия?

Стоит вспомнить сестру, как открывается дверь, и Алия возникает на пороге.

Видит меня, сидящую на кровати, и тут же со слезами бросается на пол передо мной, обнимает колени:

– Ох, Наира! Прости меня, прости, пожалуйста! Это все я! Я виновата! Прости!

Я машинально обнимаю ее, плачущую, за шею, затем тяну за руки с пола, чтоб посадить рядом.

Она плачет, тихо и сбивчиво продолжает просить прощения.

– Я так виновата, Наира, так виновата… Я не думала, что так будет! Не думала, что они…

– Как ты себя чувствуешь? – перебиваю я ее.

– Ох, лучше, я же только раз отпила… А ты половину коктейля… Я в себя уже в машине Рустама пришла.

Она отворачивается, машинально касается щек. И я вижу на них синие пятна.

– Что это? Алия? Что?

– Это… Это Рустам… По щекам нахлестал…

Я в ужасе смотрю на щеки сестры, а в душе назревает яростный протест. За что он ее? За то, что нас опоили? Разве мы в этом виноваты? И вообще, какое он право имеет? И сам-то откуда там взялся?

– Ему тот мужчина позвонил, который нас спас… – поясняет сестра, – он паспорт у тебя в сумочке нашел, пробил информацию, нашел номер брата. И Рустам за нами приехал. Ты была без сознания, а я уже пришла в себя. Так испугалась, что ты умрешь! Прости меня, Наи! Прости!

– Да не за что мне тебя прощать!

Я пытаюсь ее успокоить, но она захлебывается в рыданиях:

– Есть за что! Есть! Я сказала… Рустаму и маме… Что ты предложила пойти. Спросила, что тут есть развлекательного… И там выпила спиртного. И меня угощала… Прости-и-и-и…

Я сижу, в шоке от услышанного. И смотрю на плачущую сестру, не в силах поверить в ее слова.

Она меня оболгала. Но зачем? Зачем?

– Просто… Мне скоро замуж… Понимаешь, они не должны узнать, что я по таким местам хожу… Это же позор! И я подумала, что ты… Ну, ты же в Европе живешь, там нравы другие… И гостья… Я не могла отказать гостье… Если семья Рахмета узнает… Они откажутся от меня, это такой позор! Меня никто не возьмет… Я и сама не хочу за Рахмета, он старый! Ему уже тридцать пять! Но нельзя, чтоб из-за этого отказался! Позор такой… Ославят на весь город… Шлю-у-ухой…

В голове у меня натуральная мешанина. Каша из шока, всхлипов сестры, ее признаний, синяков на ее коже… И пока я в этом не могу разобраться самостоятельно.

– Подожди… – останавливаю я ее поток признаний, – но… Если ты не хочешь за него замуж, что тебе мешает самой отказаться? Ты же его не любишь? Просто откажись, и все. И, если вообще пока замуж не хочешь, так и скажи. Рустам… Он, наверно, просто испугался за тебя… Хотя, это все равно его не оправдывает, конечно…

Алия уже перестала рыдать и смотрит на меня с нескрываемым изумлением:

– Как это – отказать? Наши семьи уже давно договорились обо всем. Подготовка идет. Я за него с получения паспорта просватана.

– Что?

Нет, я, конечно, знаю про обычаи родины, и про то, что в прежние времена и раньше девушек выдавали… Но чтоб сейчас? О чем она? Двадцать первый век, вполне европейская страна… Как возможна такая дикость?

– Ну а ты как думала? Родители выбирают жениха заранее. Чтоб из хорошей семьи, чтоб калым большой заплатил…

– А как же… Твое желание?

– А что – мое желание? – Алия грустно улыбнулась, – я ничего не могу. Если не соглашусь, все отвернутся. Да я и не могу не согласится. Не могу семью позорить.

– Да при чем здесь семья? – завожусь я, – не семья будет с ним жить, а ты! Ты будешь жить и детей рожать!

Алия пожимает плечами, а в глазах высыхают невыплаканные слезы.

– Алия! – я твердо беру ее за плечи, – надо думать о себе. Понимаешь?

– А ты много о себе думала, когда ехала? – неожиданно зло говорит она.

– О чем ты? – не понимаю я, удивленная ее выпадом.

– О том, что тебя-то уже давно просватали!

– Что???

Страшная правда

– Я уже поняла, что ты не знаешь, – вздыхает Алия и отсаживается от меня в кресло, стоящее рядом с кроватью, – и не знала, говорить тебе, или нет…

– То есть… Ты … – у меня в голове не укладывается творящийся бред, даже не понимаю, что именно спрашивать… Сначала.

– А ты думала, тебя сюда просто так, в гости позвали? – усмехается грустно Алия, – я еще сначала так удивилась… Думаю, ну надо же, правильно воспитывали тебя, хоть и Европа… Даже правильней меня. Потому что, если б у меня была возможность не выходить замуж… Я бы ее использовала.

– Но… Как же так? – я все еще в шоке, потому кудахчу, словно курица, задаю бессмысленные вопросы, – но мама и папа мне ни слова… Да нет! Ну это же бред! Просто бред! Они не могли! Они бы мне сказали! Они бы… Они бы не поступили так со мной…

И, чем больше я говорю, чем больше отрицаю, тем с большей и большей ясностью понимаю, что… Могли.

Теперь становятся понятными те церемонии, что родители устроили, когда сообщали мне о поездке. И их настойчивость… Но… Почему? Зачем так?