Пепел прошлого (СИ) - Медведева Евсения Страница 8

Лиза мгновенно преобразилась и потянулась к волосам, заколов их по привычке на затылке. Пальцы быстро стали пробегаться по черно-белым картинкам. Она словно и вовсе позабыла обо мне. Расслабилась и ее дыхание вновь стало размеренным и спокойным. Рука перестала сжимать ткань блузы, опустившись на проект.

— Вот, зачем тут четыре пункта медсестер? Когда можно сэкономить и распределить палаты так, чтобы хватило и двух. Коридорная система устарела. Нужно пересматривать стандарты. Но это я сейчас начну философствовать, поэтому вы меня, если что осекайте. Мы не можем исправить все больницы страны, так давайте сделаем удобной, хотя бы одну? Лифты должны находиться прямо за постами, рядом с ординаторскими. Сестры не должны носиться по коридорам, выискивая старший медперсонал… — она говорила размеренно. Обвела стол взглядом и, увидев карандаш, вопросительно посмотрела на Андрея и Влада. Получив согласие, стала что-то чертить, делая сноски с пояснениями. — Что там с перегородками?

— Еще не возводили, — Андрей нагнулся, чтобы осмотреть чертеж.

— Тогда давайте не торопиться? Нужно высчитать оптимальную площадь палаты…

Я не слушал, о чем они там говорят. Разве это было важно? Я вновь и вновь представлял, как раскладываю ее изменившееся тело на стеклянном столе. Хотелось просто смотреть и упиваться, впитывая все, чего лишила меня судьба… А судьба ли это была?

Сначала я злился на свои необдуманные выходки. Ненавидел себя за то, что срывался на ней, но потом снова вспоминал, как она исчезла из моей жизни, не оставив ни одной строчки. Просто ушла, забрав все, что могло напоминать о тех месяцах, что мы провели в двухэтажной квартире старого дома на центральной улице Вены. Она забрала свой аромат, она забрала у меня жизнь, забрала музыку, погрузив во мрак… Так пусть она мучается теперь!

— Макс? — Андрей толкнул меня в плечо. — Не спи.

Лизы в кабинете уже не было, сердце сделало кувырок. Переговорная вдруг стала такой холодной и пустой. Она исчезла, унося с собой весь воздух. В два прыжка я выскочил в приемную. Тихий писк лифта донесся с площадки.

— Нет, нет! Прошу! — шептала Лиза, с остервенением нажимая кнопку. — Не подходи.

— А что? Что такое, Лиззи? — не мог не подойти, раз уж дама просит.

А она просила! Просила глазами, умоляла, выдавая всю себя. Смело вошел в узкую кабину лифта… Ее плечи стали сжиматься, а грудь затряслась от быстрых вдохов. Она была такая беззащитная и открытая для меня. Казалось, что я могу увидеть все, что таится за пеленой этих глаз.

— Максим… — шептала Лиза, вырисовывая мое имя губами, но ни звука. Она не произносила ни звука, лишь прижималась к зеркальной стене, пытаясь оградиться от меня.

— Что, сладенькая…? — желание вдохнуть ее аромат — было сильнее. Нагнулся, едва коснувшись носом ее шеи, стал выписывать круги по ключице. — Ты такая другая. Такая чужая, взрослая… И взгляд. Ты смотришь на меня так, что выворачивается душа, пуская всю темноту прошлого наружу. Ждешь, ищешь меня. Потому что не в силах отпустить. Не в силах бороться, да? Да, моя сладенькая?

— Прости меня… — вдруг закричала Лиза, ударяя меня в грудь кулаками. Она вновь и вновь опускала свои кулачки, стараясь сделать больно не столько мне, сколько самой себе. — Прости, что ушла… Прости меня…

— Нет, Лизи… Ты не за то просишь прощения. Ты отняла у меня все, что я имел. Ты разрушила, располосовала острым скальпелем и унесла все. Не оставила ни единого воспоминания. А этому нет прощения, — пальцы стали бегать по вытянутой шее, ощущая приятное биение жилки. — Я долго разносил квартиру, пытаясь найти, хоть что-то! Хоть самую маленькую ниточку с твоего белоснежного халата, но нет! Стерильность, свойственная тебе, она убила меня. Меня обманули! И обманула меня ты. Ясно?

Она хотела что-то сказать, но я закрыл ее рот рукой. Почему? Потому что боялся того, что она может сказать. За десять лет я придумал миллион оправданий, из-за которых смогу простить ее. Но еще существовала часть причин, которых я никогда не прощу. Мне было страшно. Впервые мне стало по-настоящему страшно, что пара причин может перевесить то, что творилось в моем сердце. Боялся, что логика и разум победят…

Лизи подняла глаза, выпуская две огромные слезинки, которые заспешили скатиться к моей ладони. Она всхлипывала и старалась не смотреть мне в глаза, а я жадно впитывал каждую ее частичку. Тонкие руки расслабились и прекратили тарабанить по мне, опустились так безвольно и обреченно. Ладонь, прижатая к ее рту, горела. Я ощущал ее поджатые губы. Одним рывком убрал ладонь и прижался к ней, выдыхая все напряжение. Думал, что забыл. Но нет. Тело вздрогнуло, как от разряда тока, как только наши языки встретились. Руки сами поползли все ниже и ниже, путаясь в полах ее пальто. Тонкая блуза мешала ощутить тепло ее тела, нежность кожи и дрожь… Самую настоящую и не лживую.

— Никогда… Никогда не рассказывай мне, почему ты ушла, — прошипел я, выбегая в открывающиеся створки лифта. Я снова и снова оставлял ее одну, не понимая, чего добиваюсь, но знал, что так должно быть. Так и должно быть!

Глава 4.

Страааах… Это чувство, как и чувство отчаянья, растекается по телу, подобно воску: обжигает кожу, а потом застывает, чтобы при каждом удобном случае напоминать о своем существовании, пусть даже самым крошечным шрамиком. Мне не нужно было напоминать. Я отлично знаком и с отчаяньем, и с безысходностью, и со страхом, сжимающим легкие мертвой хваткой. Я не чувствовал холода, утренней влажной промозглости, потому что адреналин кипятил мою кровь, разгоняя ее по венам. Варя прижималась лицом к ладоням, наполненным белым снегом, а потом снова отворачивалась, сгибаясь в приступе тошноты.

Страааах…

— Андрей, я спешу напомнить тебе, что ты сделал совершенно не правильный выбор. Надо было попросить Киру, Влада, Никиту! Черт, да кто угодно справился бы лучше, чем я! Даже ворчливый дворник, дядя Слава… — я знал, что набираю другу уже в пятый раз, понимал, что от моей истерики самолет не прилетит скорее, а Варюхе не станет легче. Но меня бесило, что я абсолютно бессилен. И один…

— Позвони Лизе, — хрипела Варя, упав на сидение. Она то заползала на высокое кресло моего внедорожника, то соскальзывала на землю, пугая меня раздирающими стонами.

— Варя, тебе уже лучше, позвони ей сама. Я лучше скорую вызову!

— Корф! Я сейчас сдохну, — взвизгнула она и вновь соскользнула с кожаного сидения, упираясь ладонями в грязный придорожный сугроб. Я видел, как она старается заплакать, но не было сил даже на это. Хрупкое тело просто дрожало, стараясь впитать прохладу грязного снега. — Я прошу тебя…

— Черт! — Вытащил телефон, машинально набирая одиннадцать знакомых цифр, которые снились мне по ночам. Но я держался, так ни разу не позвонив. Шестнадцать гребаных месяцев воздержания — псу под хвост.

Злился ли я? Да, я был в бешенстве! Последние пару дней я с грациозной легкостью умудрялся не пересекаться с Лизой, несмотря на то, что ее дом находится через перекресток. Придумывал различные отговорки от ежедневных ужинов в кругу друзей, отсиживаясь в своем убежище — тихом доме, которого не коснулся ее запах. Там было стерильно. Ничего не напоминало о ее присутствии. Я мог бы сбежать в городскую квартиру или улететь в Европу, как сделал это год назад, но нет же. Продолжал истязать себя, наблюдая за ней из окна собственной спальни. Мне было важно проводить ее на работу, наблюдая, как она довольно ловко выезжает на своей малолитражке из гаража. Видел, что она замирает, смотря в сторону моего дома. Чувствовал ее растерянность кожей, наслаждался и закрывал глаза, смакуя это чувство внутри. Я кайфовал… кайфовал от ее взгляда, направленного на меня, от того, что мыслями она была со мной. Пусть нас разделяло расстояние и довольно плотная ткань занавески. Но это были лучшие секунды, пока я не вспоминал холодную квартиру, в которой однажды не обнаружил ее вещей. А теперь все к чертям….

— Да, — слишком громко ответила Лиза. На заднем фоне слышалось монотонное бормотание и металлическое клацанье инструментов.