Простые слова (СИ) - Гордеева Алиса Страница 8

— Сядь, Марьяна! — командует отец, а на лице парня проскальзывает довольная ухмылка. Всё опять оборачивается против меня! — Уже поздно и ты, кажется, устала с дороги. Да и компания, сама говоришь, неподходящая.

— Но папа, — пытаюсь возразить, да только знаю, что бесполезно.

— Сава, в одиннадцать чтоб был дома! — бросает отец в спину парня, а я вздрагиваю от долгожданного хлопка двери, правда, немного не той.

Глава 4. Дурная компания

Марьяна

— Пап, меня на перекрёстке высади! — смотрю, как капли дождя безудержно стекают по лобовому, и невольно ёжусь.

— Марьяна, ты в своём уме? Простыть захотела? — ворчит отец и недовольно качает головой.

Желания спорить с ним нет совершенно. Нужно быть абсолютной дурой, чтобы по доброй воле отказаться от комфортных условий и по грязным лужам добираться до школы. Да только выбора у меня нет.

— Пап, это всего лишь дождь! Тем более меня Злата ждёт! — говорю как есть. Встречаться со Смирновой перед уроками — незыблемая традиция! Хотя, что греха таить, всё утро я пыталась до неё дозвониться и отменить встречу. После такой прогулки мы обе придём в школу как мокрые курицы!

— Дурацкая затея! — продолжает упираться старик и, возможно, я бы отступилась, но гнусная ухмылка на лице Ветрова не даёт повернуть назад.

Парень сидит рядом с идеально прямой спиной и увлечённо с кем-то переписывается. Надо же! Оказывается, Сава умеет улыбаться! Придурок!

— Чего смешного? — цежу сквозь зубы, поворачиваясь к парню.

— Все твои затеи дурацкие, — не отрывая взгляда от экрана мобильного, тихо, так чтобы слышала только я, бубнит Ветров.

— Иди в баню, дефективный! — плюю в его сторону и снова начинаю канючить. — Пап, ну пап! У меня зонт есть, да и Златка ждёт!

Отец бросает строгий взгляд через зеркало заднего вида, но всё же тормозит у светофора.

Не глядя на Ветрова, прощаюсь с отцом и вылетаю на улицу, тут же задыхаясь от свирепого порыва ветра и хаотичных капель дождя, мгновенно облепляющих лицо и оседающих на волосах. Раскрываю зонт и прямо по лужам шлёпаю к пешеходному переходу. На той стороне дороги — наше место встречи со Златой, но сегодня подруга меня не ждёт. Зато я долго и упорно переступаю с ноги на ногу, борясь с холодом, и до последней минуты верю, что она придёт. Вот только всё зря!

Когда времени остаётся в обрез, а надежда дозвониться до Смирновой растворяется в серых каплях дождя, понуро бреду в сторону лицея одна. Крепче держу зонт, который совершенно не спасает от вездесущей сырости и постоянно норовит вылететь из рук, и в сотый раз проклинаю тот день, когда порог нашего дома переступил Ветров! Все мои беды и несчастья, так или иначе, связаны с ним! Вот и Златка, видимо, поверив в мою ложь про неземную любовь к парню, приревновала и обиделась! Ну ничего! Ветров ответит мне и за испорченные лужами кеды, и за мучительный озноб, что сковывает продрогшее тело, и за моё очередное опоздание!

Звонок прозвенел минут десять назад, а потому в здании лицея тихо, и лишь в раздевалке такие же, как я, несчастные и замёрзшие учащиеся наспех меняют обувь и сдают зонты и ветровки, а потом разбегаются по кабинетам. Но в отличие от них, я не спешу. Ещё минут пять привожу себя в порядок, поправляя спутанные от ветра волосы. Вымокшие от дождя, они забавно начинают виться у самых кончиков и пушиться по всей длине. В такие моменты я похожа на маленького цыплёнка и, уверена, девчонки непременно мне об этом напомнят. И лишь, когда собственное отражение начинает казаться более-менее привычным, я направляюсь на урок.

Первым по расписанию стоит английский. В моей подгруппе этот предмет ведёт молоденькая и весьма робкая Анна Игоревна. Вчерашняя выпускница универа, мягкая и кроткая, она слишком лояльна к ученикам, а потому все наши без страха и угрызений совести постоянно опаздывают на её уроки. Как и следовало ожидать, она отчитывает меня для видимости, но тут же позволяет занять свободное место и продолжает опрос.

— Симонов, за чтение только три, — вздыхает учительница, стоит парнишке перестать мучить отрывок из «Тома Сойера» своим монотонно-медленным прочтением. — Ощущение, что текст ты видишь впервые!

— Так и есть! — доносится с задних парт и отзывается смешками по рядам. И пока Анна Игоревна решает, кто следующий продолжить читать классику в оригинале, я осматриваюсь по сторонам. На уроки английского и французского наш класс делится на подгруппы и Ветров, как назло, оказывается в моей. С каменным выражением лица парень снова сидит на галёрке и сверлит взглядом пустоту. И почему его присутствие так сильно меня напрягает?

— Марьяна, давай ты, продолжай! — командует англичанка и мне приходится вернуться к уроку. В отличие от Симонова я читаю бегло и без единой ошибки, за что и получаю заслуженную пятёрку и похвалу от учителя.

— Вот, Симонов, равняйся на Свиридову! — бросает она в заключение и опять скользит кончиком авторучки по журналу в поисках новой жертвы. — Савелий, попробуешь?

— Это что за поблажки новичкам? — возмущается с места Симонов. — Раз он новенький, то можно отказаться?

— Дима! — осекает Анна Игоревна. — Вам было дано целое лето на прочтение, а ему — нет, имей совесть! Ветров, мы слушаем!

В классе как по команде повисает гробовая тишина, а я смело оборачиваюсь и смотрю на оборванца. Интересно, в той дыре, откуда он вылез, английский преподавали так же хорошо, как и физику? Сава опускает взгляд к тексту, но читать не спешит. Скулы на его лице заостряются от напряжения, пальцы с силой сжимают края книги. По всему видно, что Ветров волнуется, но только когда с его губ слетают первые слова, я начинаю понимать почему.

— Стоп, стоп, стоп! — машет руками Анна Игоревна, а класс утопает в истеричном смехе. — Сава, что за «саид»? Правильно, «сэд»! «Хи сэд» — он сказал! И что это за «анд» такой? Это же обыкновенный союз «и»! Скажи честно, ты издеваешься?

Но Ветров традиционно молчит. Насупившись, смотрит себе под нос и даже не пытается оправдаться. Зато на моём лице расцветает ехидная улыбка! Есть справедливость на свете! И сейчас Ветрова мне ничуть не жаль!

— Савелий, я с тобой разговариваю! — англичанка встаёт с места и подходит к парню, видимо, чтобы убедиться в наличии у того нужного отрывка для чтения. — Нет, я всё понимаю: разница в программах имеет место! Я даже могу предположить, что уровень твоих знаний несколько отличается от привычного в стенах нашего лицея! Но, Савелий, это же прописные истины!

— Может, он учил немецкий? — подкалывает парня Митя.

— Или и в своей школе постоянно прогуливал уроки? — подпеваю Симонову под одобрительные возгласы других учеников.

— А может, ему просто нужна помощь? — подаёт голосок с первой парты Злата. — Анна Игоревна, я готова позаниматься с Савелием!

— Вот и ответ! — гогочет Симонов. — Ветров, да ты мастер пикапа! Круто! Смотрите-ка! Вчера только Смирнову гулял, сегодня она сама за него горой! Учитесь пацаны!

— Тишина в классе! — возмущается учительница, но в гуле голосов — её безнадёжно теряется.

— Прикидываешься дурачком, только чтоб Златку нашу до конца охмурить? — не останавливается парень. — А эта-то и рада!

— Симонов, ты дурак! — вспыхивает Злата и стыдливо заливается краской.

— А что щёчки-то запылали? А? — продолжает Митя. — Что тебе Ветер пообещал, когда вчера от Виты с ним сбежала? Любовь до гроба? Это ты, Смирнова, дура! Тебя пальцем поманили, ты и рада бежать! Интересно, мамочка твоя знает, как ты с плохими мальчиками по ночам шатаешься, а потом под благовидным предлогом ещё и на шею к ним вешаешься?

— Симонов! Вон из класса! — верещит Анна Игоревна, позабыв про Ветрова. Впрочем, я тоже про него забываю, с презрением глядя на девчонку, которая ещё вчера была моей лучшей подругой!

Вижу, как в глазах девушки блестят слёзы, как больно задевают её обвинения Мити, и в любой другой ситуации вступилась бы за неё! Мы всегда были горой друг за друга! Но сейчас продолжаю молчать! Во мне что-то треснуло, надломилось… Мне до зубного скрежета обидно, что за целый вечер и утро Смирнова не нашла минуты, чтобы ответить на мои звонки и СМС, наплевала на нашу традицию встречаться перед уроками, и даже не подумала меня предупредить! И всё это из-за какого-то оборванца!