Ширли Конран - Кружево Страница 8

Пока отец был жив, Кейт его не выносила: но теперь, когда какая-нибудь очередная ее книжка оказывалась в списке бестселлеров, ей всякий раз приходила в голову одна и та же непрошеная и тоскливая мысль: «Жаль, что старый хрыч этого не видит». Почему так происходило, понять она не могла. Она не понимала, для чего ей было нужно, чтобы ею гордился сейчас тот злой великан-людоед, что тиранил ее в детстве, человек, который уже двадцать лет как умер. Она испытывала разочарование от того, что это уже никогда не будет возможно, и не понимала: причина ее разочарования в том, что отец умер прежде, чем она разобралась, в чем она действительно способна быть лучше других, и она не успела крикнуть ему: «Папочка, папочка, посмотри, я сумела!» Кейт не очень радовалась своему успеху, как почти не обращали на него внимания ее друзья, большинство из которых были с ней вместе еще с тех времен, когда она пребывала в безвестности. Но отец бы купался в ее успехе, он бы вырезал из газет ее фотографии, собирал бы и хранил все посвященные ей статьи, обзванивал всех своих друзей и приятелей, предупреждая о дне и часе, когда ее должны показать по телевизору.

Последняя книжка, несомненно, тоже была обречена на успех и на то, чтобы попасть в число бестселлеров. Жизнеописание Лили — будь в нем правда или вымысел — не могло не стать бестселлером уже за неделю до выхода в свет. Лили была прекрасна, романтична, она необоримо притягивала к себе, и публика жаждала узнать любые подробности ее жизни. Сколько раз, например, Кейт самой приходилось читать, будто Лили носит только белое, будь то атлас или шелк, твид или хлопок! И, конечно же, Лили была женщина с прошлым — да еще с каким прошлым!

Задолго до того, как Лили стала мировой знаменитостью, когда она еще снималась в тех третьеразрядных фильмах, где актрисе приходится непременно обнажаться, Кейт оказалась однажды неподалеку от места, где снимался как раз такой фильм, в мокром лесу на окраине Лондона, и, потолкавшись там немного, написала потом самую первую большую статью о Лили, в которой предрекала девочке-подростку судьбу кинозвезды. После того интервью Кейт не получала от Лили никаких вестей, однако статью перепечатали многие издания по всему миру. Именно поэтому, полагала Кейт, она и получила приглашение на сегодняшний вечер в гостиницу «Пьер». В наше время все звезды любят иметь возможность похвастать автобиографией, в которой все сложилось так, «как им предсказывали» когда-то. И все же она была немало удивлена, когда Лили сама позвонила ей и попросила о конфиденциальной встрече.

Кейт торопливо шла в сторону Плазы, вдыхая запахи горячих булочек, которые продавали вдоль тротуаров, и осенней сырости. Она прошла мимо выставленных в витрине «Бергдорфа» ярко освещенных женских манекенов — безликих, лысых, облаченных в мех серебристой лисицы и кружева. Остановилась у светофора; напротив нее, на другой стороне улицы, оказалась голубая полицейская машина, и два сидевших в ней офицера были такие же лысые, с ничего не выражающими лицами, как те манекены в витрине «Бергдорфа». Кейт перешла улицу. Элегантные темно-зеленые навесы тянулись через весь тротуар от подъездов жилых домов к кромке мостовой, где в безукоризненно сияющих, без единого пятнышка, темных авто сидели скучающие шоферы. Кейт кивнула облаченному в голубую униформу швейцару, приветственно помахавшему ей рукой, прошла между мраморных колонн отеля «Пьер», вошла во вращающиеся двери и двинулась дальше по широкому, окрашенному в кремовый цвет коридору.

Портье позвонил наверх, чтобы удостовериться, что Кейт там действительно ждут. Пока он звонил, вокруг нее сновала масса приезжих, слышалась итальянская, арабская, французская речь, только на английском языке не доносилось ни слова. Все это напомнило Кейт Каир. Она поднялась на лифте на семнадцатый этаж. Идя серым коридором к апартаментам номер 1701, Кейт одернула сзади темно-красную жакетку и распушила пурпурный шелковый бант на блузке.

Не успела Кейт постучать, как дверь распахнулась: на пороге стояла худая женщина со светлыми, в тон платью, волосами. За ней, в глубине, видна была удлиненная, с кремового цвета стенами, комната, окна которой выходили на Центральный парк. Официант расставлял на столике лед, маленькие тарелочки с оливками, раскладывал приборы. Секретарша выпроводила его, посторонилась, давая дорогу Кейт, а потом бесшумно закрыла дверь номера снаружи.

От изумления Кейт разинула рот.

— О боже! — вымолвила Джуди.

— Вот это номер! — произнесла наконец Кейт, неспособная, как всегда, удержаться от того, чтобы не высказать сразу же собственного отношения к происходящему. Пораженная, она так и застыла в дверях, стараясь сообразить, что же все это означает. На бархатных кушетках абрикосового цвета, расположенных под прямым углом друг к другу, сидели Джуди и Пэйган. К свободным торцам кушеток примыкали низкие столики из затемненного стекла, на которых в больших вазах стояли огромные букеты, составленные из белых лилий и веточек цветущей яблони. А чуть подальше, справа, в бежевом бархатном кресле сидела Максина.

— Это что, нежданная встреча старых друзей? — спросила Кейт.

Пэйган молча крутила изящную маленькую малахитовую бабочку, висевшую у нее на шее на золотой цепочке тонкой работы от Картье. Ответила Максина, поспешно и вполголоса:

— Нам надо будет взвешивать каждое свое слово,

Атмосфера в комнате была наэлектризованная. Не успела Кейт подойти к сидевшим тут женщинам, как двойные двери в противоположной стороне комнаты резко и широко распахнулись и вошла невысокая молодая женщина с золотистой кожей, одетая в длинное белое шелковое платье, сидевшее на ней, как древнегреческая туника.

При первом же взгляде на Лили становилось ясно, что это действительно звезда. Отброшенные со лба густые и мягкие черные волосы спадали на плечи, открывая лицо с высокими косыми скулами, маленький нос на самом кончике чуть изгибался, придавая ей вид хищницы; полная нижняя губа казалась несколько излишне крупной; но прежде всего обращали на себя внимание ее глаза. Огромные, влажные, цвета каштана, они блестели из-под густых и длинных ресниц так, что создавалось впечатление, будто из каждого вот-вот выкатится по хрустальной слезинке.

Сегодня, однако, они не блестели. Сегодня глаза Лили сверкали неистовством, яростью и гневом. На какое-то мгновение кинозвезда молча застыла на месте, разглядывая четырех находившихся в комнате женщин, каждая из которых была старше ее: остановившуюся у двери Кейт в темно-красном костюме; Пэйган в розовом, вытянувшуюся на абрикосовой кушетке; Максину, замершую с фарфоровой чашкой в одной руке и блюдцем на затянутых в голубой шелк коленях; Джуди в коричневом вельветовом костюме, сидевшую ссутулившись на краешке дивана, подперев руками подбородок, локти на коленях, сердито уставившуюся на Лили.