Измена. Незаменимых нет - Зоя Астэр Страница 8

Глеб в очередной раз просит меня не волноваться. Он отвозит меня домой и обещает договорится завтра с врачом.

Я киваю. Видела, как он умеет договариваться. И все равно жутко неприятно, что мы не в силах поддержать Давида Тиграновича сейчас. Может, он придет в себя, а меня нет рядом. Какие глупые законы.

Мне так и не удается уснуть. Я честно пытаюсь ради ребенка, но не выходит. В конце концов я сдаюсь и поднимаюсь с постели. Принимаю душ, готовлю завтрак. Запускаю стирку. В общем пытаюсь чем-то занять себя в ожидании звонка от Глеба.

Конечно, ему все удается. К обеду мы возвращаемся в больницу, и нас пускают в палату, где Давид Тигранович все еще приходит в себя после наркоза.

Я навожу в палате порядок, поправляя подушки и раскладывая на небольшом столике у стены привезенные из дома вещи. Внимательно слушаю врача, объясняющего нам, что у Давида Тиграновича произошел инфаркт.

Я корю себя в случившемся, и решаю больше никогда не волновать Давида Тиграновича своими проблемами. Только бы он пошел на поправку.

Только через три недели Давида Тиграновича выписывают. Он еще слаб и совсем не восстановился. Я договорилась о хорошей реабилитации. Будем ездить в специальный центр на физиотерапию два следующих месяца. Мне хочется максимально окружить заботой близкого человека, и я вся ухожу в это. Теперь на прогулки мы ходим каждый день вместе. Нам обоим это необходимо. И правильно питаемся вместе. И витамины пьем. Мы оба очень стараемся.

Еще и в институт приходится ездить. Диплом уже совсем на носу.

Мне правда некогда думать о своих проблемах. И я даже удивляюсь, когда в один прекрасный день Глеб привозит мне свидетельство о разводе.

- И все? – растерянно спрашиваю я.

- Ты же сама так решила, - отвечает Глеб, пожимая плечами. – Правда, ты уж извини, но отказываться от денег, которые вторая сторона добровольно тебе предложила, я не стал. На твой счет уже должны были все перевести. Если тебе интересно, в суде мы могли увеличить эту сумму раз в десять.

Я улыбаюсь Глебу. Мне не интересно. Честно.

- Еще машина.

- Что машина? – не понимаю я.

- Машина твоя. Она оформлена на тебя и твой бывший муж на нее не претендует.

Поджимаю губы. Я тоже на эту машину не претендую. Зачем мне подарки от бывшего?

Глеб ничего не хочет слышать. Он кладет на стол ключи вместе со свидетельством о разводе и уходит. А я остаюсь осознавать, что теперь свободна.

Чувствую облегчение. Словно какую-то нить между нами разрезали. И теперь можно двигаться дальше своей дорогой.

- Анют, все к лучшему, - говорит Давид Тигранович.

Ему уже гораздо лучше. И это просто замечательно.

Я согласно киваю, и иду делать нам чай.

- Нужно отметить! – предлагаю я и уже лезу в телефон, чтобы заказать доставку чего-нибудь вкусного. - Одно ма-а-аленькое пирожное на двоих мы можем себе позволить.

Вскоре мы сидим за столом на кухне, пьем наш любимый зеленый чай и наслаждаемся бисквитом со сливочным кремом.

Жизнь налаживается!

- Ой, - вскрикиваю я, прикладывая ладонь к животу.

- Что случилось? – тут же настораживается Давид Тигранович.

- Ничего страшного, - успокаиваю я его. – Мне показалось, что я почувствовала, как шевелится малыш.

- Показалось? – с улыбкой переспрашивает Давид Тигранович.

Я смущаюсь.

- Сейчас мне кажется, что это у меня просто бурлит в животе, - признаюсь я, краснея.

Давид Тигранович смеется, доедая свою половину сладкой запрещенки.

- Анют, - привлекает он мое внимание, когда чаепитие закончено и все до последней бисквитной крошечки съедено. - Я хотел еще кое о чем с тобой поговорить.

- Слушаю.

Я сыта и довольна. А теперь еще и свободна. Что еще нужно для счастья?

Тихонько кладу руку на свой пока еще плоский живот.

- Я тут думал все эти дни о нашей ситуации.

Меня настораживает его тон. Смотрю внимательно и жду, когда мужчина продолжит.

- Я одинокий человек, ты знаешь это. Ты с твоим будущим малышом единственная семья, которая у меня есть. И я хочу позаботиться о вас. А еще эгоистично хочу, чтобы и ты имела право позаботится обо мне, когда придет время.

- Я не понимаю…

- Я говорил с Глебом и не только. Нужно сделать тебя официально моей наследницей. И мне принципиально важно, чтобы ты могла принимать за меня решения, если, а точнее когда я снова окажусь в больнице без сознания. Хочу спокойно умереть, когда придет время.

Я открываю рот, но Давид Тигранович выставляет вперед ладонь, прося дать ему возможность закончить.

- Это можно оформить разными путями. Завещание с опекунством вполне сгодятся. Но я хочу, чтобы ты знала. Некоторые из знакомых, особенно люди традиционной закалки, советовали мне просто жениться на тебе, чтобы избежать сложной бумажной волокиты. К тому же в таком случае твой ребенок будет рожден в браке.

9

Когда столько всего происходит, время летит незаметно. Я даже понять не успела, как защитила диплом. Зато обошлось без лишних нервов. Просто приехала и произнесла свою речь перед комиссией, а затем уехала получать документы на новую фамилию.

Я приняла предложение Давида Тиграновича. Это, в самом деле, удобно для всех. По-настоящему замуж я больше выходить не собираюсь. Спасибо, мне хватило Германа Воецкого.

Больше всех нас отговаривал Глеб. Он назвал наш брак с Давидом Тиграновичем средневековым пережитком прошлого.

Я скептически оглядываю платье, которое выбрала для церемонии вручения дипломов. Длинное черное, с юбкой в пол и открытыми плечами - оно отлично сидит на моей фигуре. И не сдавливает живот. Хоть на вид моя талия продолжает пока оставаться такой же тонкой, но тесная одежда уже причиняет дискомфорт. Это платье выгодно облегает все нужные изгибы, оставаясь при этом вполне приличным. Даже увеличившаяся грудь вполне пристойно уместилась в чашах лифа.

Это старое платье. Оно висит в моем шкафу в доме Давида Тиграновича уже много лет. И мне лень было бегать по магазинам, чтобы искать что-то другое. Ну подумаешь черное. Вполне универсальный цвет.

Но приехав в институт, я понимаю, что на фоне других выпускниц в ярких жизнерадостных нарядах выгляжу несколько траурно.

На меня то и дело бросают взгляды.

Поэтому я старательно держу спину ровнее, ожидая своей очереди для вручения диплома.

Наконец называют мою новую фамилию, и я иду к столу, где