Галина Артемьева - Колодезь с черной водой Страница 8

Иван был доволен всем! Абсолютно! Ему только не очень нравилось желание Алиночки менять что-то в своем прекрасном личике. Но она настояла на пластике век: у нее, как она считала, были мешки под глазами.

– Это же естественно, когда устаешь, детка, ты лучше высыпайся. Этого хватит, – уговаривал Иван.

Но жена настояла на своем, и он собственноручно сделал ей то, о чем она постоянно твердила: подтянул ей веки.

Потом понадобилось чуть-чуть, почти незаметно, подкачать губки.

– Мне просто для себя, – просила Алина, – просто так выразительнее.

Сделали губки. Ну – хороша, слов нет!

Жена любила покрасоваться, любила гостей. Он не ревновал, он гордился. Вот – нашел такую драгоценность! В один миг! Ждал, ждал и нашел!

Родственников Алиночки довелось Ивану увидеть лишь однажды, года через два с половиной после свадьбы. Бабушка у нее умерла, пришлось ей собираться на похороны.

– Вместе поедем, – решил Иван.

Алина решительно отказывалась, говорила, что без него справится. Но что это за семья, если муж одну отпускает жену на похороны близкого человека? Не делается так, это не по-людски! И поехал Иван против воли жены с ней на ее малую родину. Вот там он впервые удивился! Не бедности, к этому он был готов, это – вполне понятно и не стыдно, учитывая все, что в глубинке происходит. Удивился он бардаку, испитости лиц матери и брата своей утонченной и брезгливой жены, так любящей и соблюдающей порядок. Он удивился их быту, запущенности, опущенности даже.

– Что ж ты молчала? Может, им помощь нужна? Давай им денег на ремонт дадим, – предложил он жене.

– Сами разберутся, – отрезала она. – Я им ничего не должна. Сама на ноги встала. Пусть и они – сами.

– Но это же твои самые близкие… – начал было Иван.

– А ты меня не учи, кто близкий, кто далекий. Я себе самая близкая. Ближе не бывает. Я тебя с собой не звала, сам потащился, – оборвала его Алина, показавшаяся в этот момент совсем чужой.

Какое-то предчувствие тоски кольнуло сердце Ивана. Кольнуло и отпустило. Он постарался понять жену. Объяснил себе, что действительно, видно, не помогали ей далекие родичи. Сама себя в люди вывела. Может, и права она. Есть раны, которые лучше не бередить.

Они вернулись в свой прекрасный подмосковный дом, и жизнь, казалось, пошла по-прежнему. Гром грянул, как ему и положено, совершенно неожиданно. Алиночка, в последние месяцы чем-то постоянно недовольная и раздраженная, полетела отдохнуть за границу. Иван провожал ее, помогал с багажом. Она послала смс, что долетела. Он ждал следующего утра, чтобы связаться с ней по скайпу. Но на следующее утро позвонил незнакомый человек, представившийся Алиночкиным адвокатом, и сообщил, что его клиентка поручила ему вести дело о разводе. Еще он спросил, когда Ивану удобно будет встретиться, чтобы обсудить все детали. Иван решил, что это подлый розыгрыш, но встречу все-таки назначил, чтобы от всей души надрать морду подонку. В скайп Алина так и не выходила, дозвониться ей он не смог. Но и верить бреду про развод не собирался. Так не бывает. Ну да, немного раздражалась жена в последнее время по непонятным причинам. И что теперь? Разводиться из-за этого? Она же все устроила так, как ей хотелось! Неужели она готова бросить свой любимый дом, каждая деталь обстановки в котором была продумана ею многократно? Про себя, про ее любовь к нему он почему-то не думал. В качестве довода сознание приводило только дом! Показательный момент, кстати.

Встреча с адвокатом состоялась. Морду бить не пришлось. Перед ним за столиком известного московского кафе сидел совершенно равнодушный, аккуратный и четкий человек, нанятый Алиной представлять ее насущные интересы. Вот доверенность на ведение дел. Вот нотариально заверенные бумаги, которые необходимы для развода. Вот ее заявление.

– А почему? – только и спросил Иван.

У него внезапно кончились все слова и мысли.

– Вот изложение причин, – пододвинул ему очередную бумагу адвокат.

Буквы разбегались перед глазами, прыгали в разные стороны, как испуганные муравьи. Иван сосредоточился и прочитал, что совместной семейной жизни у них, оказывается, не было уже около года, что она, истец Алина, жила постоянно в загородном доме, а ответчик – в московской квартире. Ей же, истице, хотелось детей и нормальной семьи. Промучившись, но так и не сумев создать полноценную ячейку общества с Иваном Духновым, бедная женщина встретила любовь всей своей жизни и уже беременна от этой любви (справка прилагается), потому и просит о разводе, на котором сама присутствовать не может, так как находится в настоящее время за границей с отцом их будущего ребенка.

– Она же врет, – сказал Иван. – Мы жили вместе. Все время.

– В принципе это не имеет никакого значения. Детей у вас нет. Вопросы о разделе совместно нажитого имущества можно легко решить, – пожал плечами адвокат.

– Какого – совместно нажитого? – удивился Иван. – Она не работала совсем. Я все наживал. Она и за границу сейчас полетела на мои деньги, с моей карточкой кредитной.

– Это не имеет никакого значения, – повторил адвокат. – Все, что появилось у супругов после брака, делится ровно пополам, независимо от того, кто работал, а кто нет.

– Так что она хочет? – заставил себя спросить Иван, все еще ощущающий себя участником бредового сна.

– Она хочет загородный дом и… собственно, вот список того, что мой клиент требует при разделе имущества.

– Но… Дом, квартира – это то, что было… нажито до брака, – с отвращением произнес Иван юридическую формулировку. – Это то, что мне оставили мои родители.

– Позвольте, тут мне придется вас поправить. Смотрите: и квартира, и дом приобретены после регистрации вашего с истицей брака. Следовательно – это имущество и есть совместно нажитое!

Опа! Значит, она еще перед свадьбой планировала развод, догадался вдруг Иван. Он, как распоследний влюбленный идиот, торопился сделать ее своей женой, а она говорила, что сразу после свадьбы им надо заняться переездом. Все знала! Все спланировала. Ну что ж! За три года получить большой дом с полной обстановкой – это отличный заработок. Молодец. Ума палата.

Ему хотелось немедленно перестать существовать. Он знал с ранних лет, что самоубийство смертный грех. Но Бог же добр и справедлив. Можно же просто как-то аннигилировать его, Ивана. Пых – и не было его никогда. Это было бы по-настоящему милосердно. Такую боль просто невозможно вытерпеть.

– Невозможно, а куда деваться? – спросил вдруг непонятно откуда взявшийся внутренний голос. – Справляться придется, жить придется, бывало и хуже.

Иван вздохнул полной грудью, отставил мысли об аннигиляции и подписал заявление о разводе.