Инга Берристер - Приворотное зелье Страница 8

К облегчению Грейс, никто не обратил на нее внимания, когда она проходила по вестибюлю отеля. Служащие, несомненно, привыкли к тому, что гости приходят и уходят, когда им заблагорассудится.

Она вышла навстречу яркому утреннему солнцу и заморгала, ослепленная его сиянием. Первое, что я сделаю по приезде домой, решила Грейс, выезжая на шоссе, ведущее к городку, — это приму душ. Потом напишу Кену Эдвардсу письмо, в котором изложу просьбу не закрывать фабрику. Ни в коем случае я не пойду больше ни на какие личные контакты с ним! И третье… В-третьих, я наконец высплюсь и после этого постараюсь крепко-накрепко забыть о том, что произошло между нами…

Грейс открыла парадную дверь своего маленького коттеджа. Одного коттеджа из восьми, стоящих в ряд и построенных в прошлом веке, с крохотными живописными садиками, выходящими на улицу, и гораздо более просторными лужайками на задах. Заперев за собой входную дверь, она поплелась наверх…

Ее разбудил телефонный звонок. Грейс спросонья потянулась к телефонной трубке и с ужасом увидела, что на часах уже больше десяти. Обычно в это время субботнего утра она уже делала закупки на неделю в супермаркете, после чего обычно завтракала с друзьями. По счастью, на этот раз у нее не было назначено никаких встреч, так как большинство друзей отправились в отпуск с семьями.

Поднося телефонную трубку к уху, она невольно напряглась, хотя и знала, что это не может быть Кен Эдварде — ведь ему даже неизвестно, кто она такая, слава Богу! Легкий холодок возбуждения, пробежавший по телу, быстро сменился чем-то, что она никогда не позволила бы себе назвать острым разочарованием. Звонил кузен Фил.

Нет ничего удивительного в том, что ее травмированные пережитым чувства отказываются реагировать адекватно.

— Наконец-то! — радостно воскликнул Фил. — Я просто умираю от любопытства! Ну, как все прошло с Эдвардсом?

Грейс поглубже втянула в себя воздух, а ее сердце глухо застучало от чувства вины и стыда. Рука, держащая трубку, вспотела. Она совсем не умела лгать, никогда даже и не пыталась.

— Ничего не вышло, — тихо призналась Грейс.

— Ты струсила? — предположил Фил. Она с облегчением ухватилась за предлагаемое кузеном объяснение.

— Я была очень усталой… и все думала, и думала, а потом…

Грейс собиралась, пропустив подробности, сказать Филу, что она решила написать Кену Эдвардсу письмо, вместо того чтобы встречаться с ним лично. Но кузен облегчил задачу, перебив ее.

— Я так и предполагал, что ты не справишься, — добродушно заметил он. — Не переживай. Дядюшка Фил спешит на помощь. Мой босс пригласил меня сегодня на обед, и я спросил, нельзя ли взять тебя с собой. У него назначена встреча с Эдвардсом на следующей неделе. И если ты расскажешь о своих проблемах Роджеру, он присовокупит их к своим и преподнесет Эдвардсу все вместе.

— О, Фил, ты очень добр, но я не думаю… — неуверенно начала Грейс.

Она была совершенно не в настроении идти на обед. Что же касается предложения рассказать о проблемах школы боссу Фила, депутату от их округа, то вера Грейс в себя была настолько подорвана последними событиями, что она не знала, сможет ли заставить себя посмотреть в глаза какому-нибудь официальному лицу.

Кузен, однако, дал понять, что отказа не приемлет.

— Ты должна пойти, — настаивал он. — Роджер действительно хочет познакомиться с тобой. Его внук — один из твоих учеников и, по-видимому, большой твой почитатель. Внук, а не Роджер. Хотя…

— Фил, я не могу, — взмолилась Грейс.

— Можешь. Должна. Подумай о своей школе, — поддел он ее, а затем добавил: — Я заеду за тобой в половине восьмого и лучше бы тебе быть уже готовой. — И повесил трубку прежде, чем Грейс смогла продолжить свои протесты.

Грейс устало посмотрела на очередной чистый лист бумаги, лежащий перед ней. Большую часть дня она провела, пытаясь написать письмо Кену Эдвардсу. Головная боль, с которой она проснулась, к счастью, утихла. Но всякий раз, как она старалась сосредоточиться на своем занятии, Кен Эдварде возникал перед ее мысленным взором. И в памяти всплывало не только его лицо в мельчайших деталях, осознала она, покраснев, как пионы, росшие на клумбе ее соседки. Миссис Дженкинс, несмотря на свои восемьдесят лет все еще остававшаяся завзятым садоводом, с грустью объясняла Грейс, что любит насыщенные, яркие цвета потому, что только их и может различать.

Любовно ухоженные клумбы самой Грейс были более спокойных светло-зеленых, белых, серебристых тонов… Таких же серебристых, как незабываемые глаза Кена Эдвардса.

Она покраснела еще больше, когда, опустив взгляд, увидела, что аккуратно вывела в верхней части листа: «Дорогие Незабываемые Глаза!».

Быстро скомкав лист, она отправила его к предыдущим, в корзинку, и начала снова, напомнив себе, как важно показать Эдвардсу, что закрытие фабрики губительно отразится не только на школе, но и на всей общине.

Маленькие городки в их традиционно сельском округе либо вымирали, либо оживали только по уик-эндам, когда туда приезжали отдохнуть рабочие, перебравшиеся в крупные города. И местные жители трудились не покладая рук, чтобы их городок оставался живым полноценным организмом.

Если удастся привлечь на свою сторону босса Фила, тот, возможно, сумеет им помочь. Слегка нахмурившись, Грейс отодвинулась от письменного стола. Она должна сделать все возможное, чтобы ее школа продолжала существовать. Когда Грейс только назначили директором, в окружном департаменте образования ей сказали, что это ненадолго, поскольку школа непременно вскоре закроется.

Конечно, она знала, что в соседнем городе имела бы более широкие перспективы и высокую зарплату, но, войдя в курс дел и поняв, какие последствия принесет закрытие их школы, начала активно набирать новых учеников. Порой приходилось даже упрашивать родителей, которые все больше склонялись в пользу частного образования, дать шанс местной начальной школе.

Ее усилия не прошли даром. И Грейс знала, что никогда не забудет того чувства гордости, которое испытала, получив очень лестные отзывы об их школе после инспекторской проверки.

Она гордилась не столько собой, сколько усилиями учеников и родителей, которые поддержали школу. Она не могла просто отойти в сторону и наблюдать, как рушится возведенное общими усилиями здание, а вместе с ним — и столь усердно прививаемое ею ученикам чувство товарищества и взаимовыручки.

Грейс удалось доказать, что в атмосфере любви и заботы, в школе, где каждого хорошо знают и ценят как личность, дети учатся с большим интересом и обретают уверенность в себе, которая, несомненно, поможет им в дальнейшей жизни. Да, ей все это было хорошо известно, но объяснить это Кену Эдвардсу почему-то казалось сейчас невозможным.