Пола Сторидж - Желтая долина, или Поющие в терновнике 4 Страница 8

Да, этот факт сильно беспокоил Криса – он боялся, что О'Хара, не выдержав всех потрясений, признается и сдаст полиции и его, и Уистена.

Кроме того О'Коннер чувствовал себя виноватым перед этим человеком – виноватым, и обязанным ему…

Но теперь, когда за самим О'Коннером была установлена слежка, сидеть сложа руки было все равно нельзя: невозможно было и мысли допустить, чтобы он, Крис, был арестован именно в Белфасте.

Сперва Кристофер отправился на юг Англии, в Оксфорд, к своему дяде Джону и, оставив тому инструкции, спокойно сдался в руки полиции: улик для серьезных обвинений против него у тех все равно было недостаточно…

И теперь, сидя в камере предварительного заключения, Крис с интересом просматривал газеты, надеясь найти в одном из выпусков информацию о той «акции», которую он поручил осуществить своему дяде.

Как ни странно, но Кристофер О'Коннер был абсолютно уверен в том, что Джон О'Коннер исполнит поручение: во-первых, его дядя был аббатом, и это вряд ли могло вызвать какие-то подозрения, во-вторых, он никогда не был замешан ни в одной из акций ИРА, в-третьих – дядя Джон всегда отличался исполнительностью и, в-четвертых, и это наверное было самым главным – аббат О'Коннер был как раз тем человеком, о котором можно было сказать, что он – настоящий ирландский патриот…

Правда, Крис, вспоминая Патрика, иногда мучился угрызениями совести, но тут же успокаивал себе тем, что рано или поздно этот Патрик выйдет на свободу и получит обещанное – Уистен сказал, что постарается помочь разыскать О'Харе его детей.

Через несколько дней после своего ареста Крис, которому действительно не смогли предъявить ни одного мало-мальски серьезного обвинения, вышел на свободу под залог до окончания разбирательства, и первая новость, которую он узнал от встречавшего его О'Рурка, была такая: друзьям Ирландской Республиканской Армии удалось добиться перевода Патрика О'Хары из специальной тюрьмы Шеффилда в один лагерь на севере Шотландии, на Оркнейских островах – обвинение в обстреле полицейского патруля хотя и были достаточно серьезными, однако ни в коей мере не могло сравниться с теми обвинениями, которые были предъявлены О'Харе в предыдущий раз.

Несмотря на суровый климат, условия содержания на севере Шотландии были намного лучше, чем в Шеффилде, да и бежать оттуда было много легче…

II. ОРКНЕЙСКИЕ ОСТРОВА – ОКСФОРД

Патрик

Часто, очень часто люди, попав в какую-нибудь сложную жизненную ситуацию, начинают винить в своих бедах других, подчас – совершенно посторонних людей, обвиняя в своих несчастьях кого угодно, кроме себя.

Таких людей на свете подавляющее большинство, и не стоит их осуждать за подобное заблуждение – так уж устроена человеческая природа.

Люди же склонные к самоанализу и самокритике (их куда меньше) – такие, например, как Лион Хартгейм – после долгих и мучительных размышлений над ситуацией, в которую они попали, рано или поздно приходят к выводу, что виной всему – они сами.

К подобному людей принадлежал и Патрик О'Хара, отец Уолтера и Молли.

Когда Патрика пришли арестовывать вторично, предъявив ему обвинение в том, что полтора года назад он, снайпер террористической организации, стрелял по полицейскому патрулю с крыши выселенного дома в Белфасте, он не был удивлен.

Он был внутренне готов ко всему – и к такому повороту событий в своей жизни прежде всего.

Он знал, что рано или поздно это должно было случиться, потому что он переступил запретную черту, это неминуемо, неизбежно должно было произойти, и потому сидя в зарешеченном фургоне, по дороге в полицейский участок, он говорил себе: «Так надо. Это неизбежно».

Наверное, это было просто самоуспокоение – не иначе…

Или скорее то, что сам Патрик когда-то определил в себе как «защитную реакцию», – да, в критические минуты жизни людям подчас ничего другого и не остается, как вести себя подобным образом, тем более – людям, достигшим зрелого возраста, и – как ни тяжело в этом признаться – ставшим неудачниками.

Оставалось разве что искать спасения в немудреной философии.

Действительно, ведь Патрик О'Хара был уже немолод – ему было около тридцати пяти лет – критический возраст, время подведения промежуточных итогов в жизни, время сбора плодов…

И пожалуй единственное, о чем он жалел – так это о том, что за эти недолгие дни, проведенные на воле, ему так и не удалось напасть на след своих детей – чиновники из соответствующих ведомств, к которым он обращался, лишь равнодушно пожимали плечами:

– Извините, мистер О'Хара, мы прекрасно понимаем ваши отцовские чувства, но не в праве разглашать тайну усыновления… Ваш случай очень сложный и может быть решен только в судебном порядке. Никто и никогда не раскроет вам тайну усыновления. Советуем вам, мистер О'Хара, обратиться в коронный суд.

– Но ведь это – мои дети, – возмущался Патрик, – и меня выпустили из тюрьмы, теперь я не буду отбывать пожизненное заключение!

Клерки, в очередной раз выслушивая исповедь отца, только сочувственно кивали головами.

– Ваш случай сложный, очень сложный… Ведь в тот момент, когда детей усыновляли, вы были приговорены к пожизненному заключению, – терпеливо объясняли они назойливому посетителю, – и никто не знал, что все обернется именно таким образом. Закон, как известно, обратной силы не имеет.

– Что же мне делать? – уже не спрашивал, а кричал Патрик, теряя свою обычную сдержанность, – что же мне теперь делать?

– Ничем не можем помочь… Обращайтесь в Коронный суд…

– Но ведь пока суд разберет это дело; дети наверняка позабудут меня!

Чиновники только пожимали плечами, давая таким образом понять, что дети, память об отце, семейные проблемы и все, что с этим связано – не в их компетенции.

Тогда Патрик так и сделал, он подал апелляцию, но в суде ему недвусмысленно ему дали понять, что ждать придется долго, очень долго, несколько лет – лет пять, наверное, если не больше – британские бюрократы всегда славились своей медлительностью.

– Может быть, мне стоит нанять адвоката? – интересовался Патрик у клерков.

– Вряд ли это ускорит рассмотрение вашего дела, – говорили те.

– Но ведь дело-то неотложное!

– В Коронном суде множество таких же неотложных дел, – следовал обычный ответ.

Однако после повторного ареста О'Хары судебная бюрократическая машина заработала без проволочек, и спустя каких-то полтора месяца Патрик вновь оказался в Шеффилде – по злой иронии судьбы в той самой камере, где он провел в заключении целый год; сам О'Хара увидел в этом факте нечто вроде знамения свыше.

Следствие по его делу располагало только видеозаписью да свидетельскими показаниями полицейских, однако этого было недостаточно, чтобы упрятать О'Хару за решетку на долгие годы, и наверное потому (О'Хара сам так посчитал, хотя на самом деле тут, по всей видимости, не обошлось без вмешательства людей Кристофера и Уистена) он вскоре был переведен из Шеффилда на север Шотландии, на Оркнейские острова, в один из исправительных лагерей, которые в последнее время повсюду заменяли тюрьмы…