Джоанна Троллоп - Любовь без границ Страница 8

Хью без колебаний подписал контракт на два года с возможностью продления. Его продюсером в новой программе стала Джулия Фергюсон. Она ничем не напоминала некогда любимый женский тип: кокетливых, вертлявых девиц, одинаково готовых вскочить на мотоцикл и улечься в постель. Это была сдержанная, даже холодноватая девушка с гладко зачесанными волосами и в очках. Она предпочитала строгие костюмы и не признавала украшений, знала французский и испанский и читала тамошних классиков в подлиннике. В ее присутствии Хью бросало то в жар, то в холод, а она относилась к нему ровно и уважительно, всегда спрашивая его мнение и поступая соответственно. Не прошло и года, как они поженились, ни разу так и не заговорив о разнице в возрасте: Хью из страха, Джулия потому, что ее это не беспокоило.

Мать Хью умерла через месяц после их свадьбы. Она была против их союза даже больше, чем когда-то против театра (Джулию она называла не иначе как снулой рыбой). Получив наследство, Хью немедленно взялся за поиски подходящего дома — дома, который располагался бы близко к месту работы и Оксфорду, так как детям, которыми Джулия собиралась обзавестись в самое ближайшее время, однажды предстояло получить образование. Она одобрила покупку Черч-Коттеджа, тогда еще окруженного запушенным фруктовым садом. Это был деревенский дом XVII века, в шестидесятых годах сильно осовремененный, но местами сохранивший штрихи древности, вроде матерчатой обивки стен и гардин работы Уильяма Морриса.

Всегда и во всем методичная, за два года Джулия шаг за шагом переоборудовала дом под стандарты восьмидесятых, ухитрившись при этом сохранить уникальную средневековую атмосферу (по крайней мере ее веяние). Как только с этим было покончено, она перестала предохраняться, а перестав, почти сразу забеременела и два дня спустя после пятьдесят седьмого дня рождения Хью подарила ему здоровых, на редкость крепких близнецов. Как если бы судьба тоже была в восторге от такого подарка, еще через два дня его контракт был продлен. Выйдя на экран после рождения Джорджа и Эдварда, Хью произнес роскошный импровизированный спич о том, что каждого в жизни ждет полоса удач, нужно только уметь ждать, а тот, кто дождался, должен вознести хвалу небесам, потому что, вне всякого сомнения, это промысел Божий. Зрители потом засыпали его письмами, рейтинг передачи круто пошел в гору, а правление (мнения по поводу продления контракта резко разделились) облегченно вздохнуло.

Джеймс не преминул тепло поздравить Хью с пополнением семейства, и традиции прежних дней были возобновлены. То, что жены найдут общий язык, разумелось как-то само собой. В самом деле, после первоначальной настороженности они сблизились. Кейт вообще не знала неприязни, и потом, у Хантеров теперь имелся такой притягательный магнит, как близнецы. Милые карапузы со светлыми волосиками, за четыре года жизни они собрали вокруг себя что-то вроде клуба по интересам, в который входила и Джосс.

— Ты, случайно, не завидуешь Джулии? — как-то раз полюбопытствовал Джеймс. — Я имею в виду насчет малышей?

— Дело не в том, что у нее малыши, — ответила Кейт. — Дети не предмет для зависти. Но тому, что это близнецы, я в самом деле завидую. Да и кто бы не позавидовал?

Что до Хью, эти белокурые ангелочки могли вить из него веревки. В семье вся строгость правильного воспитания зиждилась на Джулии. Она пичкала детей витаминами, она давала им первые уроки, она же умела и приструнить. Хью мог добавить к этому только игры и обожание. Когда он бывал не в своей тарелке, раздражался или скучал, то отправлялся на поиски близнецов, а если их не было в доме, погружался в мысли о них. Его кабинет на студии был чуть не сплошь завешан их фотографиями, на дни рождения оттуда приходило ровно столько открыток, сколько у Хью было сослуживцев, а на рождественских вечеринках их заласкивали, как щенят или котят.

Как ни странно, всеобщее обожание не избаловало Джорджа и Эдварда. Простодушные и милые (до тех пор пока оставались в обществе друг друга), они воспринимали этот ливень внимания как нечто естественное. Порой при одной мысли о том, как безгранично ему повезло, на глаза Хью наворачивались слезы. В этот одинокий вечер ему ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к испытанному средству. Постоять над спящими близнецами (они спали в разных кроватках, но всегда лицом друг к другу), полюбоваться их безмятежными личиками, поправить одинаковые полосатые одеяльца…

Внезапно собственная хандра представилась Хью настоящим свинством. Он доел ужин, загрузил грязную посуду в посудомоечную машину, за исключением горшка, который следовало залить водой с моющим средством, чтобы отмок, — что и было проделано. Масло вернулось в холодильник, со стола исчез всякий след черепашки из красного вина, початая коробка сигарет перекочевала в ящик стола, который Хью поклялся впредь не открывать без крайней необходимости. Иными словами, было четко выполнено все, что требовалось. Притушив свет (все осветительные приборы Черч-Коттеджа были снабжены такими реле), Хью поднялся к себе, где, как испытание воли, собирался сначала проделать вечерние процедуры, а уж потом заглянуть к сыновьям.

Сыновья. Его сыновья! Добравшись наконец до цели, Хью застыл в упоенном созерцании. Все было именно так, как и следовало: Джордж щекой на плюшевой свинке, Эдвард — на подушке. Джулия где-то вычитала, что подушки с малолетства смещают шейные позвонки, но Хью на это не купился и, как лев, боролся за подушки для своих сыновей.

— Подушка, — спорил он, — возникла из потребности в психологическом комфорте.

— У близнецов не может быть такой потребности. Двое — это уже самодостаточная структура.

— Допустим, — не сдавался Хью, — но это все-таки не сиамские близнецы. Каждый из них немного индивидуум, а индивидуум нуждается хоть в каком-то личном пространстве. Комфорт — часть такого пространства.

И вот он стоял над ними, пока еще совсем малышами, от которых пахло молоком, а не чем-то таким… мальчишеским. Джулия настаивала на тщательном соблюдении гигиены, на всех прибамбасах здорового образа жизни, поэтому Джордж и Эдвард буквально блистали чистотой в своих мяконьких фланелевых пижамках. Впрочем, они всегда выглядели с иголочки, от аккуратно подстриженных волос до начищенных ботиночек. В этом доме и речи не шло о кроссовках — только настоящие ботинки, хотя и разного цвета.

— Вы мои драгоценные близняшки! — прошептал Хью.

Джордж пошевелился и открыл глаза.

— Не хочу свинку…

Игрушка полетела на пол, а малыш тут же снова уснул, едва слышно посапывая. Снизу (верхние телефоны на ночь отключались) раздался телефонный звонок. Хью без всякого удовольствия пошел снять трубку.