Памела Инграм - Фрак для ковбоя Страница 8

— Ну, ты меня знаешь, Тим. Я не угрожаю. Я предупреждаю.

Продолжая смеяться, Тим уселся в свою машину и тут же нажал на газ. А Уэйд, с лица которого не сходила улыбка, вырулил обратно на шоссе, полный решимости больше не думать об одной прекрасной женщине. Пусть она будет раскрасавица, он не желает платить штраф. Или того хуже.

«Пора вам ездить, как подобает человеку вашего возраста», — вспомнил Уэйд и фыркнул. Этот щенок считает его стариком!

Ему уже под сорок, но он пока далек от перевальной точки. Впереди еще долгая жизнь.

Долгая и — говоря по правде — одинокая. Улыбка сбежала с его лица. Майра Джо начинает новую, самостоятельную жизнь, и он больше никому не нужен.

Всю свою жизнь он хорошо знал, кто он и что должен делать. Он был одинокий отец, сын и фермер. Он вставал каждый день до восхода солнца, ибо должен был содержать семью и оплачивать счета, которых было больше, чем денег для их оплаты. А сейчас его дитя покидает родной дом, у него остаются родители и ранчо, на котором работают нанятые им люди. Он волен делать, что пожелает, но вот беда, желает он одного — работать на ранчо.

Означает ли это, что он переживает кризис зрелого возраста? Он всегда был уверен, что этот кризис — досужая выдумка никчемных людей, желающих таким образом оправдать свое поведение.

А сейчас, черт возьми, у него ни в чем нет уверенности. И даже в том, что удастся выкинуть из головы одну красивую элегантную женщину с шоколадного цвета волосами.

Глава третья

Прежде чем выйти из машины, Линда критическим взором окинула себя. Всю дорогу она никак не могла решить: хорошо, что она едет без прически, или плохо, и не напрасно ли пошла на поводу у этого Маккея. Она отыскала в своем гардеробе самые поношенные старомодные джинсы, добавила к ним розовую майку без рукавов, а поверх надела простую хлопчатобумажную рубашку на пуговицах. Ей бы, конечно, хотелось, чтобы джинсы лучше скрывали немодную нынче округлость ее бедер, и в то же время претило, что это беспокойство вызвано желанием понравиться Уэйду.

Она уговаривала себя быть умницей, не впадать при виде его в такое волнение, от которого начинаются колики в животе и учащается пульс. Он, слава тебе Господи, всего-навсего мужчина и, кроме того, ее клиент. Который будет с ней расплачиваться.

И который целовал ее так, будто ее губы смазаны медом.

Прикосновения Уэйда напомнили ей, что миновала целая вечность с того времени, когда она чувствовала себя желанной.

Взяв сумочку, Линда вышла из машины и с бьющимся сердцем направилась к дому. Как она и предполагала, дверь отворил сам Уэйд. Но она не предполагала, что вопреки ее самовнушениям при виде Уэйда у нее опять закружится голова.

Но кто же в этом виноват, как не он? Чтобы свободный мужчина под сорок был настолько хорош собой! Обычно такие красавцы женаты или помолвлены, одним словом — заняты. Свободными же остаются или уродливые, или с вредными привычками.

— Доброе утро, — произнес Уэйд, оглядывая ее туфли, джинсы и заплетенные в косу волосы. — Выглядите замечательно, — улыбнулся он.

— Благодарю вас. — Она нарочно произнесла эти слова как можно более легким тоном, стараясь не выдать удовольствия, которое доставил ей комплимент. — Надеюсь, я не слишком рано.

— Нисколько. Как приятно видеть женщину, пришедшую точно в назначенное ею время… Ох, этого, наверное, не надо было говорить.

Ли покачала головой.

— Такого прямодушного человека, как вы, я еще не встречала.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо.

— Благодарю тебя, Господи, за все твои благодеяния, — с шутливым вздохом облегчения заключил Уэйд.

— Ваши родные согласились встретиться со мной? — поинтересовалась Ли, следуя за ним в кухню и стараясь восстановить душевное равновесие. Его не поймешь: то он улыбается, то хмурится…

— Майра Джо и мой брат Джонатан пошли со стариками в церковь. Мы договорились встретиться на ленче у мамы. Надеюсь, вы не ели?

— Только утром, легкий завтрак. Но мне бы не хотелось быть в тягость вашим родителям.

— Доверьтесь мне. Для мамы нет ничего приятнее, чем угощать кого-нибудь. Похвалите ее стряпню — и завоюете ее сердце навеки.

— Ну, если так…

— Должен вас предупредить. Вы считаете прямодушным меня, но от отца можно ожидать чего угодно. Лучшая самозащита при этом — делать вид, что вы не шокированы.

— Запомню. — И Ли в который уже раз подумала, что, кажется, влипла в историю.

— Прекрасно. Раз у нас есть еще время, давайте я покажу вам окрестности. А потом поедем прямо к маме. Хорошо?

Ли согласилась, скорее из любопытства, чем из вежливости. Будь она повнимательнее, она бы поняла по чрезмерно безмятежному выражению лица Уэйда, что он что-то замыслил. Но лишь выйдя через дверь черного хода во двор, увидела, что ее ожидает: у крыльца стояли две оседланные лошади.

Она остановилась как вкопанная и с иронией произнесла, стараясь скрыть охвативший ее ужас:

— У вас, конечно, нет машины, на которой можно подъехать?

Уэйд закрепил подпругу седла и отошел в сторону. Буланая лошадь предназначалась, по-видимому, Линде, поскольку была поменьше, чем вороной гигант устрашающего вида.

— Неужто вы станете меня уверять, что, прожив всю жизнь в Техасе, никогда не сидели на лошади?

— Большинство жителей Техаса никогда не ездили верхом, — с отчаянием выдохнула она.

— Ну, это не коренные техасцы.

— И коренные тоже. — Она понимала, что он ее поддразнивает, но не возражать не могла.

— Но вы же не боитесь?

Ли редко снисходила до того, чтобы отвечать на насмешки, и еще реже ее интересовало, что думают о ней как о женщине. Разумеется, совсем иное дело — мнение о ней как о профессионале, от этого ведь зависело, подпишут с ней договор или нет. Но она сразу поняла: мнение Уэйда, как ни странно, ей далеко не безразлично. И свадьба здесь даже ни при чем. Ей хочется нравиться Уэйду, а не только внушать уважение своими деловыми качествами.

— Нет, я не боюсь.

Уэйд поднял одну бровь. И она продолжила:

— Я просто в ужасе.

Он поднял вторую бровь, всем своим видом выражая, однако, полное сочувствие.

— И все же я попытаюсь, — продолжала Ли, глубоко вздохнув, — если вы проявите терпение.

Помимо всего прочего, подумала она, это может оказаться важным козырем в переговорах по поводу фрака.

— Идет. — Он секунду-другую смотрел на нее, а затем сказал: — Постойте здесь. Я скоро вернусь.

Оставшись одна, Ли с тревогой взглянула на лошадь.

Вороной бил копытами и хрипел; Ли с бьющимся сердцем отскочила подальше от него. Она ничего не знает о лошадях, а ее приставили к ним, как няньку к детям. Что делать, если одна из них вздумает убежать?