И одной любви достаточно (СИ) - Цветков Иван Страница 80

— Нет, просто они заметили, а ты нет.

— Заметили что?

— Это, — сказала Настя и продемонстрировала левую руку. На безымянном пальце красовалось безумно красивое, серебряное кольцо с каким-то синим драгоценным камнем. — Я выхожу замуж, Вань.

— Что? Замуж? Но как? Когда? И почему ты мне не рассказывала?! — завёлся я. — Почему не сообщала о том, что встречаешься с кем-то?

— Что? Ваня, ты себя хоть слышишь?! Почему не рассказывала? А тебе было бы до этого дела? Ты же спрашиваешь о том, как у меня дела лишь на мой день рождения. Да и почему я вообще должна всё тебе говорить? И как вообще в тебе уживаются добрый внимательный парень с жутким эгоцентриком?

— Потому что мы друзья! Потому что я спас тебя!

— И поэтому ты думаешь, что я навеки обязана тебе? Что я всю жизнь должна любить только тебя? Что я твоя собственность?!

— Я… Чёрт, прости меня, — перейдя на шёпот говорил я. — Я не это имел в виду. Прости. Сколько ты с ним встречаешься?

— Почти год.

— Он хороший?

— Да, он славный.

— Хорошо. Ничего больше мне и не нужно. Прости ещё раз.

— Всё хорошо. Ты просто заботишься обо мне, я знаю. Пусть и заботу, и любовь ты закопал куда-то далеко в себя. Но и ты меня извини. Я слишком резко отреагировала. Но Вань, я действительно любила тебя.

— Да, знаю. Это было трудно не заметить. По крайней мере в то время, когда я был с Машей.

— И не только тогда. Я любила тебя в больничной палате после случая на мосту. Любила, когда ты был с Машей. Любила после вашего разрыва. Сейчас мне стыдно, но тогда часть меня радовалась вашей разлуке. Я думала, что теперь ты будешь со мной. Но вместе с тем и сильно переживала о тебе и твоём самочувствии. Любила и тогда, когда ты предпочёл Рину, а не меня. Любила после твоей попытки самоубийства. И любила последующий год.

— Но затем полюбила его, верно?

— Нет, не верно. Сначала я разлюбила тебя. Разлюбила тебя из-за того, что ты сдался.

— Сдался?

— Именно, сдался. Ты же ничего не хочешь. Вернее даже то, что ты хочешь одного — как-нибудь безболезненно сдохнуть. Ты утратил способность жить. Я думала, что ты поправишься. Мы с девочками всё шли на контакт с тобой, но ты закрылся в своём жалком мире. А я не могу ждать тебя вечно. А ты похоже, что способен ждать целую вечность.

— Чего? О чём ты?

— Маша.

— Забудь это имя. Оно мне ненавистно.

— Ладно, как знаешь. Ты отказался жить. Отказался от счастья. Но почему? Почему наши судьбы после попытки суицида так различаются? Почему я, потеряв всё, нашла в себе силы жить дальше, а ты нет? Почему я, не имея друзей, с родителями, которым на тебя наплевать смогла выбраться из омута отчаяния, а ты нет? Я сама стремилась вернуться в жизнь, пришла к тебе в универ, познакомилась с девочками, стала с ними дружить. А ты? Ты оттолкнул на почтительное расстояние нас, а своих самых близких друзей, с которыми дружил почти 15 лет, и вовсе вычеркнул из своей жизни. Почему ты утратил возможность любить, дружить, верить, быть добрым?

— Может у меня никогда и не было подобных качеств. Может это была иллюзия? Всего лишь образ, который создал вокруг себя?

— Я тогда тоже иллюзия?

— О чём ты?

— Ваня, ты спас меня. Разве это сделал бы образ? Ты прыгнул за мной в ледяную февральскую воду, зная, что у самого слабое и больное сердце. Ты знал, что подвергаешь себя огромной опасности. Но всё же ты сделал это.

— Скажем так, супергеройство у меня в крови.

— Ты хороший человек. И я ценю тебя, очень. Возможно, что я до сих пор люблю тебя. Возможно, что если бы ты сейчас попросил меня бросить моего жениха и выйти за тебя, то я бы согласилась. Но ты этого не сделаешь. Потому что ты не любишь. Никого и ничего. И что хуже всего, ты не любишь себя. Ты ненавидишь себя. Вань, посмотри мне в глаза.

— З-зачем?

— Там ты увидишь себя. Ты увидишь то, каким можешь быть.

Я подчинился. Чтобы ничто не мешало, ничто не попало в область зрения, мы встали почти вплотную. На миг мы даже соприкоснулись носами. Я чувствовал её горячее дыхание. Она чувствовала моё нервное. Я стал всматриваться в её светло-карие глаза. Что я должен здесь увидеть? Белок и радужку? Ну разве это не глупо?

— Так, давай завязывать со всеми этими спиритическими сеансами. А-то докатимся сейчас ещё до того, что будем вызывать духа моего прошлого, чтобы он вразумил меня.

— Ладно, — сказала Настя и тяжело вздохнула, — я догадывалась, что ты скажешь что-то в этом духе. Вань, пока мы не попрощались, я хотела тебе сказать кое-что ещё.

— И что же это?

— Вань, я — живое воплощение того, на что ты способен. А способен ты на спасение жизней. А значит способен на что угодно. Ты спас мне жизнь, но сделай мне и одолжение.

— Да без «Б». Какое?

— Спаси свою жизнь. Она бы этого сильно хотела, — сказала Настя, после чего обняла мою неподвижную фигуру и ушла. Взглянув пару раз в сторону дверей метро, я развернулся и пошёл в сторону общаги.

Да, без «Б». Спаси свою жизнь… Знать бы ещё как. Хотя кого я обманываю, я же знаю, как. Просто вот уже три года не делаю этого. Инструкция по возвращению в жизнь предельно проста. Во-первых, забыть Машу. Во-вторых, принять то, что в смерти Ринаты моей вины нет. В-третьих, помириться со своими старыми друзьями. Я им нагрубил, и очень сильно. Чувство вины за это до сих пор гложет. Всё элементарно. Но я этого не делал.

Девочки правы. Что Нина, что Настя. Я умер тогда в петле. Мне дали второй шанс, но я им не пользуюсь, в отличие от Насти. Я действительно хочу сдохнуть. Каждый день я ложусь спать с мыслью о том, что не проснусь. Упадёт самолёт на общагу, остановиться сердце, какой-нибудь маньяк-первокурсник забежит в комнату и вонзит в меня через подушку нож. Но этого не происходит. Самолёты падают, но не на меня. Сердце болит только при длительных нагрузках. А маньяки-ученики и вовсе плод моих навязчивых идей. Идей о том, что хотел сделать сам. Что там ещё мне говорили? Искать счастье в настоящем? Искать счастье… А где? Ох уж этот вечный вопрос в поисках смысла жизни? Да, имела бы жизнь смысл вообще… Ведь я умру. Все, кого я знаю, умрут. Всё, что меня окружает сгинет в вечном потоке истории. Все эти величественные здания, потрясающие мосты, многомиллиардная «Зенит-арена» — всё это будет предано забвению и небытию, лишь ненадолго пережив меня. Вот он, конец истории для человеческого мышления. Вся суть развития нашего разума и долгих философствований состоит именно в этом — прийти к «суете сует» Екклесиаста. Тотальный, всепоглощающий нигилизм с фатализмом, который сковывает и бальзамирует, словно мумию. Это мышление мёртвых. Или же близких к этому людей. Смертельно больных, стариков. В этой идее они видят спасение и облегчение своей боли. Да, облегчение боли… Видимо по этой причине мне всегда была близка эта идея. Но… Так, подожди, какая у меня есть боль? Измена Маши? Предательство друзей с моей стороны и муки совести? Неудачная попытка самоубийства? Смерть Ринаты? Да, безусловно. Всё это огромная боль, которая давит. Но… Да, позволь себе сказать «но» и продолжить рассуждения. Но всё это в прошлом. Прошло два года. Боже, как же летит время. Два года… Хорошо, давай сядем на скамейку и спокойно всё обдумаем.

Сказано — сделано. Одиноко стоящая скамейка в парке около общаги и толпы снующих туда-сюда людей. Хорошо, я не могу начать новую жизнь, потому что считаю всё бессмысленной суетой из-за боли. Причину и следствие я нашёл. Нужно искоренить проблему. Чёрт, думаю как робот какой-то. Ладно, надо избавиться от боли. Но как? Это такой большой комок психологических травм, что с ним невозможно справиться. Ну-ка, а если распутать клубок? Применить метод дедукции. Хорошо, давай разложим мою боль по полочкам. Измена Маши? Отправная точка всего. Как же я её любил… Любил…

— Любил! — громко сказал я вслух, отчего на меня обернулись люди. — Эм, это я так, случайно вырвалось. Синдром Туретта, все дела.

Да, я любил. Но что было бы, если бы в моей жизни не было Маши? Я бы не любил. Никогда. Никого. Так сильно. Но… Измена… Так, подожди, забудь про измену. Измена, наш разрыв — это что? Это один день. Чёрный как ночь день в моей жизни. А с ней у меня был год, полный счастья и любви. Но она использовала нас… Да, использовала. Но я не прошу прощать её. Нет, она этого не заслуживает. Я пока не настолько преисполнился. Просто… Надо помнить всё то хорошее, что она мне подарила. Нет, не подарила. Что она привнесла в мою жизнь. Это был лучший год в моей жизни. Чувство, что я в центре мироздания меня не покидало. Счастье, блаженство, даже величие и довольное самолюбие. Да, я был на вершине жизни. Но чем выше забирается макака, тем лучше всем видно её красный зад. Но я забрался. Достиг того, о чём мог только мечтать. И этого не произошло бы, если бы не Маша. Так что я должен… Должен начать ценить то время, которое мы были вместе. То, что её измена стала отправной точкой моего падения? А разве в этом её вина? Сколько пар распадается из-за предательств и измен? Неужели все потом доходят до ручки? Или в моём случае до петли на двери? Люди как-то справляются с этим. А я не смог. Оказался слабым. Она виновата в предательстве, но никак не в моём падении. «Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его — счастьем». Да, вовремя всплыла в мозгу эта цитата. Я оказался не способен перенести измену Маши. Это моя ошибка. Теперь я это понял.