Наследник для Шаха - Анна Гур Страница 80

А я смотрю на дисплей своего телефона. Время. Я его дал. Жму на кнопку “отправить”, и галочка зеленеет.

В ответ только один знак — точка.

Все по плану.

Опять смотрю на тестя. Заур знает, что делает. Во взгляде у него триумф. А я выигрываю еще немного времени и проясняю для себя и для всех собравшихся:

— Чего именно ты хочешь, Асад?

Беру развитие ситуации в свои руки. Пусть выговаривается.

— Я требую компенсации! Требую, чтобы ты смыл позор с наших семей! Ты вернешь все, что я дал тебе Аслан и получишь обратно то, что считаешь своим, мне чужого не нужно! Подпишешь все документы!

Мастерски дает понять.

Я получу Полину в целости и сохранности, если подпишу отказную.

— Ты высказался. Тебя услышали, Асад. Но раз ты требуешь, чтобы совет был по всем традициям, так дай высказаться и мне.

Молчание в зале кажется гробовым. Чувствую на себе десятки взглядов. Тесть багровеет.

— Тебе нечего сказать, Аслан!

Выдерживаю паузу и улыбаюсь, как только телефон пиликает еще одним входящим.

— Ты действительно так думаешь, Заур?!

Мужчина поджимает губы, прищуривается. А затем бледнеет. Встречаю его взгляд.

— Ты пытался взять меня на понт, на слабо, надавить на слабое место, дорогой тесть. Ну что же. Ты сам настоял на совете и свидетелях…

— Аслан, — выдает, едва разлепляя губы, — ты понимаешь, что сейчас теряешь?!

Молчу, поправляю лацканы пиджака.

— Я все прекрасно понимаю, Заур, а вот ты просчитался. У Аслана Шахова нет слабостей, а желающий их нащупать теряет все.

— Ты сам на это подписался, Шах.

Поднимает телефон, чтобы сделать звонок, хочет дать отмашку своим, чтобы навредить моей женщине, но телефон не реагирует.

Показывает полное отсутствие сети.

— Ты… — выдает едва сдерживаясь, подрывается, хочет бежать к дверям, но совет тем и хорош, что традиции нашего народа чтут все присутствующие.

Охранники встают у дверей так, что Зауру не выбраться.

Под взглядом глав самых влиятельных семей Асад оборачивается ко мне.

— Мы с тобой не договорили, бывший тесть раз ты вызвал совет, значит будем говорить. Начнем с того, что с женщиной из твоей семьи брак у меня был договорной. Я взял в жены твою дочь, не допустил позора наших семей, потому что твоя дочь была невестой моего двоюродного брата. Абдул погиб, а я взял на себя обязательства. Выполнил все. Решил вопрос наших семей и умолчал о том, что в жены мне досталась не невинная девушка… Я прикрыл позор твоей семьи, Заур.

— Как ты смеешь?! — кричит и подрывается с места, — не смей клеветать!

— Постой, Асад, — подает голос один из старейшин, Ибн Мурат, убеленный сединами старец. Хваткий и все еще держащий правления своими территориями в стальных руках.

Смотрю в морщинистое бородатое лицо и схлёстываюсь с темным взглядом.

— Мы услышали тебя, Заур, дай высказаться и Аслану.

Выговаривать слова становится сложно, осознавать, что я убил годы своей жизни, пригрев на груди змею…

— Почему ты сейчас решил высказаться, Аслан, если твоей семье было нанесено оскорбление, ты имел право отправить невесту на утро в ее отчий дом и не возвращать подношение ее отца в качестве компенсации и наказания, а ты Заур, — хлесткий взгляд в сторону тестя, — имел право смыть позор своего дома кровью блудницы…

Пауза длится. Асад мотает головой и выговаривает четко, уверенно:

— Это ложь! — кричит так, что стекла в окнах звенят.

Ухмыляюсь. Собственная глупость. Благородство. В одну ночь все перевернулось вверх дном. В ту ночь, я встретил Полину и вместо того, чтобы крушить и убивать, я спускал пар с ней. Сначала думая, что получил в руки элитную девку, а потом жизнь сыграла со мной в злую шутку. Потеряв фальшивку, я обрел настоящую ценность.

— Не ложь, Заур. Я не привык подтасовывать факты. Все это время я считал, что моя жена стала женщиной в объятиях Абдула Шахова, я принял это, я простил. Несчастный случай унес его жизнь, а я выполнил договоренности и клятвы, который давал он.

— Ты поступил по чести, Аслан, молчал все это время. Что изменилось?

— В последнюю свою поездку в Москву. Мне в руки попалась одна запись. Совершенно случайно. Всплыло. Не суть. Интересно то, что я увидел на ней свою жену. С другим мужчиной. На записи были время и дата. Она была сделана до гибели Абдулы.

Молчание в помещение виснет гробовое. Тяжелое. Каждый понимает к чему я веду.

— Запись подлинная. А разговор после произошедшего на ней весьма интересен.

Поворачиваю свой телефон так, чтобы был виден экран. Не показываю ничего, но включаю звук и до собравшихся долетает веселый голос Амины.

— Мой отец решил продать меня подороже! Ненавижу его! Но я отомщу! Пусть я саатун Асад — Шаховой, потому что семьи и заключили договор, не по своей воле, но мой наследник, мой сын станет во главе! А значит, все достанется нам, любимый, а затем… отец долго жить не будет, как, впрочем, и мой муженек… У Абдулы проблемы с сердцем с детства, ему многие вещи запрещены, определенная пища, повышенная нагрузка… это все потом… главное мне понести, а дальше… дальше мой любимый Фарик, мы будем вместе… ты ведь любишь меня?

Определенные звуки, а дальше ответ:

— Разве не чувствуешь, насколько, крошка?

Женский визгливый смех и слова:

— Мой отец, старый осел, как и Абдула, мы проведем их вокруг пальца. Но это все потом, дорогой, люби меня… сейчас…

Вырубаю звук. То, что было дальше ясно. И огласки не подлежит.

Поднимаю глаза и смотрю в стремительно бледнеющее лицо Асада. Бывший тесть хватается за ворот рубашки в попытке расстегнуть пуговицы, но только рвет ворот подрагивающей рукой.

— Я не верю… — выговаривает одними губами.

— Запись подлинная. Могу предъявить на проверку, пусть твои спецы смотрят.

Бывший тесть кивает, но в глазах я уже вижу, что он сам знает, что запись — правда.

Глава 40

Полина

Потихонечку прихожу в себя, тошнота проходит, но слабость не покидает. Сил нет, чтобы подняться, единственное на что хватает сил — это свернуться калачиком на кровати и тихо плакать.

Мысли проясняются, и я понимаю, что очень сильно подставилась. Я подставила не только себя и своего малыша, я поверила чужой женщине, пусть жене Аслана, но я не дала нам шанса поговорить…

Противоречивые чувства разрывают душу на части.

Но самое ужасное — это страх ща моего нерожденного малыша. Сын Аслана под моим