Зайчик для Волкова - Ная Таль Страница 86

— Я хочу из твоего животика, — озадачивает дочка.

— Зайка, — начинаю, ведь врать не хорошо, а я пока не готова, хоть и накрывает меня сегодня детской волной.

— Будет, — повторяет моё обещание Волков, — только сначала родится Коленька.

— Согласна, — кивает с серьёзным видом.

— Кстати, твой папа и Лиза просят приехать в гости на выходные. Поедешь? — Спрашиваю у Милаши, переводя тему на более безопасную.

Конечно, она согласна. Потому что Дима снова придумал какие-то развлечения. Они с Лизой помирились. Правда мне пришлось с его женой обстоятельно поговорить, и теперь мой бывший муж на испытательном сроке. Я очень её просила не быть категоричной, не рубить сгоряча и не искать на ровном месте того, чего нет. Не нужно рассматривать чувства под микроскопом, особенно к прошлому, потому что так можно попасть в собственную ловушку и найти то, что сама себе нафантазировала.

Нам с Димой предстоит ещё много разговоров по поводу границ и условий. Он — бывший муж, но от этого он не становится бывшим папой. И я не смогу запретить ему общаться с дочерью. Он для неё важен ровно на столько, насколько и я.

— А вы? Вы не поедете ко мне? — Растерянно спрашивает Оля, когда мы подходим к ней для прощания.

— Я привезла для Юли документы, нам надо поработать, — втискивается в нашу компанию Косолапова.

— Документы? — Хмурюсь и тут же Милана толкает меня в бок. — А-а-а. Так они уже готовы? — Щипаю подельницу в ответ, а то слишком больно толкается.

Никаких документов, конечно же нет, но мы все понимаем, что им сейчас не до нас. Так мы и разъезжаемся. Яся с девочками домой, мы в кафе пообедать вместе с Косолаповой, а Олечку Градов отвезёт прямиком домой к Артёму. Так мы решили положить конец её обидам на мужа. Помогли ему украсить дом и создать романтичную атмосферу. Два дня старались. Надеюсь, она сильно нас ругать не будет.

— Её просто нужно было подтолкнуть, — улыбается мне Милана, когда мы устраиваемся за столиком в кафе неподалёку от роддома.

— Девочка взрослая, разберётся, — успокаиваю нас обеих, потому что мы всё равно переживаем. Пусть Оля и говорила, что не знает, как вернуться к мужу, потому что признавать себя неправой она тоже не хочет, но реакция может быть любой. Хотя… Она же пока не звонит и не орёт на нас, значит, у них должно быть всё хорошо.

— А когда становятся взосыми? — Спрашивает малышка.

— Взрослые — это люди, которым стукнуло восемнадцать, — поясняет своей тёзке старшая Милана.

— По голове? — Уточняет ребёнок.

— Кому-то и по голове, — присаживается рядом с нами Сергей, задержавшийся на улице, чтобы ответить на звонок. Потом нормально объясняет, что такое совершеннолетие и почему с этого момента люди считаются взрослыми.

После обеда Серёжа собирается на тренировку, а Милаша хвостиком за ним. Потому что там точно будут братья Вороновы. Девчушка просительно смотрит на Волкова и тот сдаётся. На меня оставляют Марса. Нужно выгулять и покормить нашу сладкую ворчливую булочку.

— Пойдём мыть руки, и твоя мама нас отвезёт, — напоминает об обещании.

— Смотрю на Ясю и тебя и завидую, — дует губки Милана. — Ты стала увереннее в себе, больше не блеешь, как овца, и не боишься ошибиться. Знаешь, что он рядом, поддержит и поможет и сама справляешься со всем.

Мы уже разговаривали с ней на эту тему. Она считает, что когда у тебя мужчина нормальный, то и ты сама становишься спокойнее, уравновешеннее. А когда мужик — истеричка, то женщина превращается в базарную склочную суку, которую хлебом не корми, дай только унизить всех вокруг в попытке возвыситься хоть над кем-то.

Я же просто поняла, что человеком можно оставаться в любой ситуации. И даже после предательства можно научиться доверять. Для этого нужны силы, но всё возможно.

— Ты его тихая гавань, — резюмирует она. — Не всем нужны страсти, как в сериалах. Кому-то нужен якорь. Человек, который будет всегда рядом, в любом состоянии и даже в самый страшный шторм удержит на месте и не даст волнам унести тебя за горизонт.

Она говорит это с грустью. Ещё вчера, когда мы виделись у Артёма, она задорно шутила и поддевала всех вокруг. Улыбалась и светилась. А сегодня в её глазах столько грусти, что её можно закатывать в банки и забить этим «вареньем» не одну холодильную полку.

— Мил, — беру девушку за руку, — а где твой якорь?

— Бабушка, — сглатывает она гулко. — Я знаю, что она примет меня в любом состоянии. Обогреет, заставит шевелиться и будет верить в меня, как никто и никогда. Ты знаешь, что я слышу, когда жалуюсь ей на новую работу или сложных клиентов? «Ты справишься». И я не имею права подвести её, всегда иду до конца.

Мила теперь живёт в одном дворе со своей бабушкой. Переживаю за подругу, потому что одиночество не идёт ей на пользу, но переехала она как раз, чтобы подтолкнуть Олю к Артёму, а к Валентине Алексеевне под крыло возвращаться пока не планирует. Говорит, что хочет побыть одна и разобраться в себе, но, кажется, один настойчивый мужчина не даёт ей покоя.

— А Молот?

Наблюдаю в окно, как из чёрного внедорожника выходит большой, просто громадный, брюнет, приподнимает воротник лёгкой чёрной куртки и, не теряя ни одной секунды, словно по видимому следу, идет в кафе.

— Он — мои кандалы. По сути, я свободна, но не могу уйти. Он связывает по рукам и ногам, давно уже надел на меня рабский ошейник, который душит и почему-то не даёт утонуть одновременно.

Грустная, с философскими мыслями наперевес и пространными рассуждениями вместо задорного смеха и колких комментариев по поводу и без, такая Милана меня не на шутку напрягает. Внимательно слушаю свою собеседницу и стараюсь не глазеть на Демьяна, чтобы не выдать его присутствие. С ним нас ещё официально не знакомили, но заочно мы все его знаем. Ему очень идёт седина на висках. Некоторые мужчины с возрастом только хорошеют, жаль, что с женщинами это не работает. Он смотрит на Милану сверху вниз с детской радостью. Так бывает, когда ребёнок потерял игрушку, а потом, через несколько дней её нашёл.

— Жалуешься на меня, — присаживается к нам за столик.

— Хоть кто-то же должен знать, что ты изверг, — откидывается Мила на спинку стула. — Даже не надейся, что мне станет стыдно, я чувствую тебя за километр. И буду говорить о тебе всё, что захочу, потому что не вру ни на грамм.

— В смысле изверг? Этой ночью я