Джоан Коллинз - Любовь, страсть, ненависть Страница 88

Шерли торжествующе ответила ему:

– Тогда давай используем Скрофо. Слушай, Спирос, дай шанс пробиться еще хоть кому-то, кроме членов твоей семьи. – Она спохватилась, что зашла слишком далеко, но Спирос пропустил это мимо ушей.

– Как ты думаешь, этот Скрофо сейчас свободен? – спросил он.

– Я разговаривала с ним на прошлой неделе, в Риме, – солгала Шерли. – Он наш хороший друг, Спирос. Он в Италии, и я наверняка знаю, что он снимет прекрасный фильм. Ты же видел «Потерянный город», правда? – спросила она, заранее зная, что не видел.

– Да, конечно, очень сильный фильм, – в свою очередь солгал он, вызывая по селектору помощника и приказывая ему немедленно найти «Потерянный город».

– Он вложил в него больше миллиона, – продолжала Шерли. – А какие там артисты замечательные: Мендельсон, Рамона… – В ее голосе послышались саркастистические нотки. Она терпеть не могла Рамону Арман и всех актеров вообще, считая их заносчивыми, высокомерными, жестокими тварями, которые интересуются только тем, как бы урвать побольше денег и прославиться. Исключением был Джулиан Брукс, которого она обожала несмотря ни на что.

– Позвони этому Скрофо, – сдался Спирос, – если он там, дай ему мой телефон и пусть немедленно позвонит. Мы должны шевелиться быстрее, Шерли. Каждый день простоя обходится нам в тысячи долларов, и владельцы акций уже начинают бить тревогу по этому поводу.

– Да, Спирос, конечно, дорогой, – прокаркала Шерли, – одна нога здесь, другая там, я уже в Италии.

Шерли повесила трубку, и на ее лунообразном лице засияла улыбка победительницы. Вот так-то, сказала она про себя, синьор Скрофо, вам теперь надо получше к нам относиться и не забывать нас. Подарок, который я вам преподношу, бесценен. Шерли подняла трубку и заказала срочный телефонный разговор с Римом.

В Риме было шесть часов утра. В огромных апартаментах было холодно, и Скрофо очень мерз. Казалось, его южная кровь никогда не привыкнет к холодным зимам в Риме. После второго звонка он снял трубку.

– Слушаю, – резко сказал он.

В последнее время у него было очень много неприятных телефонных звонков: слишком много голых те л в его последнем фильме, якобы оскорбили добрых католиков Италии. Междугородная линия донесла до него визгливый голос Шерли Франкович:

– Умберто, это я, Шерли. Ты меня помнишь?

– Конечно, – галантно ответил он. – Как я мог вас забыть, Шерли?

– У меня для тебя приятные новости, Умберто. Скажи, ты сейчас чем-нибудь занят?

– Ну, пара сценариев в папке есть, да и вообще работы до чертиков, Шерли, – попытался подстраховаться Скрофо, глядя на тощую стопку отвратительных сценариев на своем столе. – Но, должен признаться, ничего конкретного, ничего такого, что бы меня действительно волновало и интересовало.

– Как насчет того, чтобы приехать в Акапулько и взять бразды правления над «Кортесом» в свои руки? – возбужденно спросила Шерли. Возникла пауза, Скрофо судорожно соображал. – Алло, алло, Умберто, ты меня слышишь?

– «Кортес»? Фильм Макополиса с участием Брукса? Конечно, я слышал об этом фильме, но я думал, что над ним работает Захария Домино.

– Он сдох, – радостно заявила Шерли. – Умер сегодня утром. От инфаркта. Я разговаривала со Спиросом по поводу твоего приезда сюда, Умберто, он, кажется, склонен согласиться. Ты-то свободен? Можешь ты этим заняться?

– Да, да, я свободен. – Умберто не мог скрыть радость в своем голосе. – Э-э… очень печально, что такое случилось с Захарией. Он был великолепный продюсер. – Мысль о том, чем может оказаться для него это предложение, повлияла на Скрофо, как марихуана, от волнения его голос стал еще более хриплым и резким.

– Тогда позвони Спиросу Макополису немедленно. Его телефон: Крествью 7-79-33. Быстро грузи свою задницу в первый же самолет и улетай из своего сраного Вечного города, – тараторила Шерли. – Прилетай в Акапулько, и начнем работать, Умберто. Здесь работы по горло.

– Чао, Шерли, и большое спасибо, дорогая, – поблагодарил Умберто. Положив трубку, он почувствовал, что его сердце бьется так сильно, что может разорваться еще до того, как он совершит свой первый шаг к успеху в Голливуде. Он быстро позвонил на международную телефонную станцию, но, к его огромному разочарованию, ему ответили, что все линии связи с США заняты.

Он взял красивую золотую ручку, подарок Рамоны в день окончания съемок, и стал машинально рисовать ею на наволочке: ПРОДЮСЕР УМБЕРТО СКРОФО. Что-то выглядело не так. Видимо, все дело в его итальянской фамилии. В мире кино любили и уважали Карло Понти и Федерико Феллини, но в звучании его собственного имени было что-то… неприятное. По-английски это значит «неряшливый» или «аморальный. Да, впечатление гадкое. Для солидного голливудского продюсера это не годится. Нужно что-то придумать!

Он выписывал на наволочке варианты: С. КРОФА, КРОФФ, КРОФТ. Крофт – это то, что надо. Прекрасная фамилия. Для него в этом слове было что-то шотландское. Оно напомнило ему об очаровательном маленьком коттедже в горах Шотландии, где он недавно побывал. Умберто он заменит на Хьюберт. Хьюберт Крофт. Великолепно. Оставалось еще одно. Он вспомнил имена всех своих любимых продюсеров, которых он считал гениями: Дэвид О. Зелцник, Джек Л. Уорнер, Дэррил Ф. Занек. Не хватало еще одного инициала. Он возьмет букву «С» из слова Скрофо. Хьюберт С. Крофт. Теперь оно звучит как имя настоящего голливудского продюсера. Он снова позвонил на станцию, и на этот раз его соединили с офисом Спироса Макополиса.

Наконец-то он добился того, чего хотел. Он был на пути к своей мечте.

Глава 8

Наступил день банкета. Рамона проснулась в своей залитой ярким солнечным светом комнате от ужасной головной боли. Слишком свежа была память о трагической смерти Зака. Вместе с завтраком служанка принесла ей в постель последний номер «Новостей Акапулько». Газета была переполнена невероятными деталями и слухами о предстоящем знаменательном событии, посвященном началу съемок «Кортеса». Если верить корреспонденту отдела социальных новостей, это будет самое знаменательное событие в Акапулько за все годы его существования. Лана Тернер и Линда Кристиан скоро прилетят из Голливуда и присоединятся к уже отдыхающим здесь Эрролу Флинну, Аве Гарднер и Гилберту Роланду. Сам Мигель Алеман, бывший до недавнего времени президентом Мексики, пообещал приехать, не говоря уж о многих других известных политических и общественных деятелях Америки. Торжества начнутся на закате солнца, потому что закаты в Акапулько отличаются редкой, волшебной красотой и могут сравниться только с восходами.

На вечер Рамона пригласила два ансамбля: один из самой столицы, Мехико, и второй, больше похожий на бродячую группу музыкантов, из соседнего города. Они называли себя «Лос Парагвайос» и исполняли мексиканские народные песни.