Эбби Клементс - Магазинчик мороженого Страница 9

Анна повернула ключ в висячем замке, фиксирующем металлические жалюзи на двери бабушкиного кафе-магазина, а затем попыталась поднять их. Имоджин наклонилась, чтобы помочь сестре.

– Боже, какие же они тяжелые. Как бабушка справлялась с ними одна? – выдохнула Имоджин, с трудом выпрямляясь.

– Вообще-то она была не совсем одна, – заметила Анна. – У нее была помощница, Сью, и я думаю, что ее подруга Эви часто помогала ей, – Анна кивнула на магазин сувениров. – Ты помнишь, бабушка ведь завещала ей кое-что из своих драгоценностей, тот золотой кулон с рубинами, который всегда носила. Думаю, они были очень близки с Эви.

Имоджин нырнула под жалюзи и с любопытством заглянула внутрь через стеклянную дверь. Ее неприятно удивил грязный пол в черно-белую шахматную клетку, засыпанный нераспечатанными письмами, какими-то листками и обертками от леденцов.

– Ничего себе, какой тут беспорядок!

Анна тоже наклонилась посмотреть, что имеет в виду ее сестра.

– Боже, – только и сказала она.

Наконец металлические жалюзи были со скрипом подняты и закреплены. Анна достала другой ключ, открыла стеклянную дверь, и девушки неуверенно зашли внутрь.

Мраморная стойка была усеяна листочками с меню и чеками – все выглядело так, словно по кафе пронесся небольшой ураган. Имоджин вспомнила, как они с сестрой девчонками частенько заглядывали сюда, чтобы выпить молочный коктейль – тогда зеркала на стенах сверкали, отражая яркий свет люстр… теперь зеркала стали темными, тусклыми, с черными пятнами отслоившейся амальгамы.

– Разве ты не говорила, что магазин закрывался всего на две недели? – спросила Имоджин. Она открыла одну из витрин-морозильников и тут же сморщилась от гадкого запаха прогорклого молока и сырости. – Ну ничего себе, – воскликнула она после краткого осмотра. – Здесь все протухло, а на дне полно плесени.

– Когда бабушка взяла отпуск, за магазином какое-то время присматривала Сью. Судя по всему, она не слишком утруждалась, – сказала Анна, испытывая острое чувство вины. – Она должна была бы знать, насколько плохи были дела. Возможно, она смогла бы помочь, если…

Имоджин заметила на стойке аппарат для мягкого мороженого.

– Помнишь, – спросила она, – как мы лакомились им, когда прибегали сюда летом во время каникул?

Анна подошла к сестре, провела рукой по панели старого металлического друга.

– Выглядит почти так же, как и в лучшие времена. – Она нажала кнопку подачи мороженого. Но вместо белых аппетитных колец холодного лакомства машина выплюнула грязную воду. Сестры переглянулись с одинаково скорбным выражением на лицах.

– Я не была здесь какое-то время, – сказала Анна, – но бабушка никогда бы не позволила довести кафе до такого состояния. Думаю, когда Сью начала ей помогать, она стала бывать здесь все реже и реже и старалась не замечать, как на самом деле идут дела. Возможно, уже тогда она чувствовала себя неважно.

– Разве она ничего не говорила о том, в каком состоянии находятся дела? – спросила Имоджин, пролистывая гроссбух возле кассы.

– Очень немногое, она обычно предпочитала расспрашивать о том, как дела у нас. Она упоминала о других владельцах здешних магазинчиков – Эви и молодом парне Финне, которые иногда ей помогают, но о самом бизнесе – нет, почти ничего. Но уверена, кафе никогда не оказалось бы в таком состоянии, если бы она сама им занималась. Ты ведь знаешь, какой прекрасной хозяйкой она была и как дорого было ей это кафе, – добавила Анна, через силу улыбаясь.

– Да, она гордилась своим кафе, – тихо сказала Имоджин, проводя пальцем по столешнице. Палец стал черным. – Бедная бабушка Ви. Тут все очень изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз.

– Да, согласна, здесь много работы, – сказала Анна. Она была внешне спокойна, но глаза тревожно блестели. – По крайней мере, здесь сохранилось все самое важное, – она показала на стенные светильники, на стулья, поднятые ножками вверх. – Мы все приведем в порядок, правда? Сохраним ретростиль и добавим немного современности.

Анна зашла за стойку.

– Уверена, здесь можно найти много всяких замечательных антикварных безделушек, спрятанных там и тут. – Она открыла одну из полок. Имоджин услышала, как звякнули тарелки, падая на пол. – Разумеется, потребуется концептуальный подход, – голос Анны звучал глухо из недр шкафа, куда она пыталась засунуть упавшую посуду. Она поднялась на ноги. Прямо над ней на стене висела черная грифельная доска, на которой писали меню. Анна прочитала надпись, сделанную пастельным карандашом:

«Фирменные оладьи Вивьен и ванильное мороженое с шоколадным соусом».

Анна замолчала на несколько минут, затем сказала с воодушевлением:

– Представляешь, Имо, мы сможем делать блинчики с ореховой начинкой, и шоколадное мороженое, и сливочное мороженое со свежими фруктами и карамельным соусом, фруктовый шербет и свежевыжатые соки…

– Слушай, эта доска вот-вот упадет! – прервала ее Имоджин.

– Правда? – Анна взялась за край, но тяжелая доска угрожающе закачалась на крюке, действительно готовая упасть. Анна придержала ее и отошла на безопасное расстояние. – Да, пожалуй, ты права.

– Послушай, сестренка, мне нравится, что ты пытаешься относиться ко всему этому с оптимизмом, но давай будем честными. Это место находится в плачевном состоянии, забито всякой рухлядью – потребуется бог знает сколько времени, чтобы привести его в порядок и начать полноценно использовать.

– Я знаю, – сказала Анна, чувствуя, что проиграла. – Но… – продолжила она, положив руку на конторку, – я чувствую, что это кафе – часть меня. А ты разве нет?

– Ты просто очень сентиментальна, – сказала Имоджин.

На улице принялся моросить дождь, и по полу возле открытой двери застучали капли. Имоджин, обутая в кроссовки, прошлепала ко входу и плотно прикрыла ее.

– Не пойми меня неправильно, Анна. У меня тоже сохранились счастливые воспоминания об этом месте, и я знаю, как много значило оно для бабушки и для отца. Но некоторые вещи лучше оставить в прошлом. У меня сейчас совсем другие планы. Для того чтобы превратить это место в процветающее заведение, нам нужно быть круче, чем Мэри Портас[3]!

Анна заложила за уши выбившиеся пряди каштановых волос и принялась складывать бумаги и чеки в аккуратную стопку. Молча она собрала разбросанные карандаши, блокноты для заказов и положила их рядом, корешок к корешку.

– Пожалуйста, не дуйся на меня, Анна. Я знаю, что тебя это огорчает, но дело в том, что я не хочу торговать мороженым в скучном, промозглом, сыром Брайтоне. Я хочу вернуться на остров – к морю, пальмам, снимать рыб и кораллы… – голос Имоджин чуть потеплел. Она кивнула на пол, заваленный обертками от шоколадок. – А ты? Это что, твоя великая мечта? Разве ты делала карьеру в маркетинге со студенческой скамьи, чтобы торговать мороженым и всю жизнь мыть здесь полы?

– Полагаю, что нет, – сказала Анна, закусив губу. – И я уж точно не смогу справиться с этим одна. Но какой у нас выход? Продать кафе абсолютно чужому человеку, проигнорировав и последнюю волю бабушки, и ее искреннее желание оставить кафе в семье?

– Совсем не обязательно продавать чужим людям, – Имоджин пожала плечами.

Анна нахмурилась.

– Надеюсь, ты не имеешь в виду…

– Тетку Франсуазу, вот именно, – ничуть не смутившись, подтвердила Имоджин. – Я всего лишь стараюсь быть реалистом. Разве не стоит об этом подумать?

Нельзя сказать, что Имоджин совсем не испытывала эмоций. Разумеется, ей тоже было больно от мысли, что любимое детище бабушки Ви достанется такому человеку, как Франсуаза. Но она была слишком молода, чтобы связать себя обязательствами, ограничивающими ее свободу, поэтому старалась отбросить от себя эти мысли.

– Ты себе не представляешь! – говорила Имоджин Люка вечером того же дня, связавшись с ним по скайпу. Она ближе придвинулась к ноутбуку, чтобы он мог лучше слышать ее в шумном прибрежном кафе.

– Что именно? – спросил он, лениво улыбаясь и затягиваясь самокруткой. Имоджин вглядывалась в изображение, стараясь сохранить эту картину в памяти: Люка с голым торсом, загорелый до черноты, с двухдневной щетиной, темными длинными волосами. Она соскучилась по нему, но мысль о том, что их разлука близится к концу, делала ожидание мучительно сладким. Да, скоро она вернется на остров! Имоджин почувствовала, как ее наполняют радость жизни и энергия. Она снова становилась самой собой.

– Всего через неделю я снова буду на Ко-Тау! – воскликнула она, не пытаясь сдержать радостного возбуждения.

– Правда? – сказал он, лукаво усмехнувшись. – Это просто фантастика! Но неделя – это все равно очень долго. Не могу дождаться тебя, малыш.

– Ну ничего! Это не так долго. Я вылетаю в следующий вторник.

– Здорово! – лениво протянул Люка со своей обворожительной улыбкой. Имоджин прикусила губу – ух, до чего же он сексуальный. Она могла пережить все на свете – даже пребывание на дождливом, продуваемом всеми ветрами южном побережье Англии, – зная, что совсем скоро окунется в ласковые волны тропического моря, а потом теплые руки Люка намажут ей спину лосьоном для загара.