Тихоня для шалопая (СИ) - Котлярова Екатерина Страница 9

— Соня, — слабым голосом зову сестры.

Сонечка вскидывает красные от слёз глаза на меня. Некрасиво кривит губы, морщится и бросается ко мне, сотрясаясь в рыданиях. Обнимаю её, утыкаясь лицом в худенькое плечо, и даю волю слезам.

Каждая из нас чувствует отчаянье. Глухое. Беспросветное.

Все надежды в одночасье рухнули. Больше нет веры в чудесное выздоровление.

Отчего-то сердце ревет о том, что всё. Конец. Больше ничего не поможет. Нет того волшебного лекарства, что исцелит.

Мама не верит сама. Не верит она, не поможет больше ничего.

— Я хочу к ней, — сиплю я.

— Врачи у неё. Пока не пускают, — Соня трет кулачками глаза и зевает.

— Ты спала сегодня? — пытаюсь успокоиться.

Понимаю, что своими слезами я делу не помогу. Нужно что-то решать. Как-то вразумить мама. Уговорить на операцию.

— Нет, — ещё один зевок.

— Во сколько маму забрали в больницу? — усаживаю сестру на скамью, притягивая светлую голову на свою грудь и поглаживая тонкие волосы.

— В час ночи, — давит рыдания.

— Родная моя, — закрываю глаза, сдерживая кипящие слёзы.

Не плакать. Только не плакать.

— Как папа? — кидаю взгляд на хмурого помятого отца.

— Бушевал. Разнес всю квартиру, когда я ему позвонила, — Соня вздрогнула и вся сжалась.

— Он тебя не трогал? — обхватываю её лицо руками, заглядывая в глаза. Соня никогда не врёт.

Отводит взгляд и поджимает губы.

— Сонечка, — требовательно.

— Обзывался. И попал бутылкой в спину, — признаётся сестра. — Но он случайно. Потом извинялся.

— Как и каждый раз до этого, — цежу сквозь зубы, кидай злой взгляд на отца.

Когда два года назад маме сообщили страшный диагноз — рак головного мозга, отец не выдержал. Он начал выпивать. Сначала просто стресс снять, а потом это вошло в привычку. Оскорбления в пьяном угаре, а потом извинения и клятвы, что такого больше не повторится.

Год назад всё резко прекратилось. Пришёл домой странный, будто виноватый, ужин приготовил, цветы всем подарил, маме комплименты отвешивал и в любви признавался. И всё вошло в своё прежнее русло. Будто не было этого года, когда живёшь в постоянном страхе, что он сорвется и вновь придёт домой пьяный.

И сейчас вот опять.

Сидит пьяный вдрызг и, кажется, даже не понимает, где находится. Зло сжимаю кулаки. Безвольная тряпка! Думает только о себе. Не думает, что маме нужна поддержка. Не думает, что его дочери переживают не меньше, чем он. Нет! Главное глаза залить.

Глава 22

Екатерина                                                                                                

— Ефимовы, можете проходить в палату, — врач в очках с усталым лицом, открыл перед нами дверь.

Мы с Соней вскочили одновременно. Взявшись за руки, вошли в палату, где были задёрнуты шторы и стоял полумрак.

Бледная, практически белая мама лежала на койке.

— Мамочка, — падаю на колени на холодный кафель и лицом вжимаюсь в её ледяную ладонь. — Родная моя. Как же мы испугались.

Мама гладит меня по волосам, перебирая пряди. Поднимаю на неё глаза и вижу грустную улыбку. А глаза пустые. Нет никаких эмоций. Абсолютно никаких.

— Или сюда, Сонечка, — говорит шелестящим голосом она, смотря на сестру, которая стоит у двери.

Соня опускается на колени рядом со мной и обхватывает мою и мамину ладонь холодной ладошкой.

— Хорошие мои… это только моё решение. Простите дорогие, — по бледной щеке скатилась одинокая слеза. — Дай руку, Сонечка, — просит тихо.

Сестра протягивает дрожащую руку. Ей в ладонь падает кулон в форме ангела.

— Мам? — жалобный скулеж, когда мама протягивает мне такой же.

— Пусть эти ангелы всегда берегут вас, мои родные.

— Мааам, — слёзы сдержать не получается, цепляюсь за холодную ладонь. — Мамочка, почему ты отказываешься? Мам! Ради нас! Пожалуйста! Согласись на операцию! Ради папы, — мама вздрогнула и перевела на меня полный боли, просто дикой боли взгляд. И это была боль душевная. Раздирающая. Разъедающая душу. Отчего-то понимаю, что постоянные головные боли, которые терзали маму каждый день, даже рядом с ней не стояли.

Мама покачала головой и отвернулась. Отвернулась к стене лицом, а к нам с Соней спиной. И больше никак не реагировала на наши с Соней просьбы поговорить.

Пока не пришёл врач и не отправил нас домой вместе с пьяным отцом, который спал на лавочке в коридоре. Даже не зашёл поговорить с ней.

Глава 23

Екатерина                                                                                                      

Рано утром мне позвонил врач. Поднимая трубку, я понимала, что не услышу ничего хорошего. И моё предчувствие меня не подвело. К сожалению.

Мама умерла. Её нашли уже мёртвой при утреннем обходе. Болезнь забрала её.

Отец даже не дал с ней попрощаться. Оставил ничего не соображающих нас с Соней доме и уехал в больницу. Быстро организовал похороны, пригласив всех знакомых.

— Девушка. Ефимова Екатерина, подождите, — окликнули меня, когда мы с сестрой самыми последними уходили с кладбища.

Не обращая внимания на поторапливания отца, который твердил, что нам нужно ехать в ресторан. Небось опять жаждет напиться.

К нам подошла смутно знакомая девушка. Вспомнила, что она работает медсестрой в онкологическом отделении.

— Ваша мама просила передать, чтобы не увидел ваш отец, — протянула мне конверт. — Соболезную.

Девушка ушла, а мы с Соней смотрели на белый конверт в моих руках, на котором были написаны наши с сестрой имена.

— Открой, — попросила сипло Соня.

Дрожащими руками вскрыла конверт и достала сложенный вдвое лист бумаги.

"Дорогие мои, любимые девочки.

Когда вы читаете это письмо, меня уже нет в живых.

Это мой осознанный выбор. Я не могу жить с этой болью, которую мне пришлось пережить по вине одного единственного человек.

У Андрея есть другая женщина. Уже год.

Она позвонила мне вчера и сообщила о том, что ждёт от него ребёнка. Двойню. И я знаю, что он уйдёт к ней.

Я не могу этого пережить. Не могу. Знаю, что вы меня осудите. Знаю, что ты, Катюша, меня будешь презирать. Но когда ты любишь больше жизни, когда твой смысл жизни заключается в одном мужчине, невозможно пережить его предательство. Невозможно! Мы столько лет прожили вместе. Столько счастливых лет. Если бы ни это проклятая болезнь. Я не знаю, за что меня наказал Бог, но одно знаю, пришло моё время умирать.