Нарушая заповеди (СИ) - Перова Алиса Страница 9

— Боюсь, такой длинный язык, как у Вашего брата, мне никогда не отрастить. Наверняка, это самый длинный его орган. — Нет, ну а что, мне кустом прикинуться?

— Ты ещё удивишься, девочка, когда поймешь, как ошибалась, — Марк широко оскалился, и какое счастье, что нельзя убить взглядом, иначе папочка остался бы сиротой.

— Так что насчёт вина? — Ангелина больше не хихикает, а судя по тому, как дёрнулся и посмотрел на неё братец, она его ещё и хорошенько пнула под столом.

От вина я вежливо отказалась и сосредоточилась на еде. Шамиль действительно постарался и приготовил всё по моему вкусу, но кусок в горло не лезет. Почему я в собственном доме должна ощущать себя, как на минном поле? Если к вечеру папа не вернётся, пусть эти двое даже не надеются, что я присоединюсь к ним за ужином. У меня ведь тоже нервы не железные и если я взорвусь, тогда — держите меня семеро!

Наша дальнейшая обеденная трапеза больше напоминает поминки, и хочется верить, что это недовольный Маргаритович похоронил надежду меня затоптать. На своём поле играть, конечно, легче, но это в том случае, если Ангелина мне не враг… А вот как раз в этом я сильно сомневаюсь.

Она ещё продолжает делать попытки разрядить напряжённую атмосферу:

— Ева, ты, наверное, очень скучала по дому?

— Да, скучала.

— И как тебе — Москва сильно изменилась? — в голосе целый шквал энтузиазма.

— Немного, но я не успела рассмотреть как следует.

— Мы могли бы как-нибудь вместе прогуляться…

— Да, можно. Спасибо.

— А как там, в Чикаго? — воодушевления в голосе уже гораздо меньше.

— Ветрено.

— Тебе не понравилось?

— Очень понравилось.

— М-м… — энтузиазм Львовны сдох.

К счастью, вместе с этим блиц-опросом и ужин подошёл к логическому завершению. В моём желудке пусто, зато я по горло сыта новым знакомством.

Бегом отсюда! На волю!

9

Я выскользнула через боковую дверь из дома на улицу и жадно вдохнула свежий воздух. Фу-ух! Свобода! Будто из заточения вырвалась. Кипучая энергия уже распирает меня изнутри — дай порвать, да некого! Ну, так-то есть… Но вряд ли папочке понравится, если я начну воевать с его гостем раньше, чем он сам захочет его удавить. А он захочет!..

— Шамиль! — я с разбегу запрыгиваю нашему повару на мощную спину, а из его рук выскальзывает сырое яйцо и — вдребезги. Упс!

— Ух, растуды твою налево! Евка, бандитка! Думал, умной вернёшься, так нет — похоже, последние мозги выдуло.

Шамиль закинул руку за спину и, схватив меня за ноги, дернул на себя, отчего я чуть не повисла вниз головой.

— Сейчас вот как половником дам по заднице, а потом ещё полы мыть заставлю, — ворчит здоровяк, но по голосу я слышу, что он не злится.

— Прости, дедуль, — я хохочу.

— Угу, ещё и за дедулю огребешь до кучи.

Шамиль тоже вырос в детском доме, но он намного старше папы. К слову, и дядя Семён оттуда же, и с моим папой они ровесники. Он не раз говорил мне: «Детдомовцы, Евушка, в большинстве своём отличные ребята и зачастую куда надёжнее папкиных и мамкиных деток. А домашнее воспитание — оно иной раз больше вреда приносит, нежели пользы. Но тут уж всё индивидуально. Главное — всегда оставаться человеком. Во! А кто говорит, что папка твой бандит — плюнь тому в глаз. Это ведь кто так говорит — у кого руки не из того места растут и голова только для шапки. А у папки твоего мозги — ого-го! Они с юности на добычу денег заточены. Всё ясно?»

Мне и так всегда было ясно, что лучше и умнее моего папы никого нет и быть не может. А потом появился Ромка. И он тоже стал лучшим… Только по-другому…

Мы разместились с Шамилем на широких качелях в тени виноградника. После того как я у него на кухне устроила праздник живота, энергии во мне поубавилось, а сытое настроение взметнулось вверх.

— Ну что там американцы твои — совсем тупые? — интересуется Шамиль, почесывая выдающееся пузо.

— Почему тупые? — смеюсь. — Нормальные они, весёлые…

— Вот-вот! Чего же с дуру ума не веселиться?

— Шамиль, ты ворчливый стал, как старпёр. Люди там классные — такие же, как мы.

— Ну да и хрен с ними. А за старпёра ответишь, малявка! Мне, между прочим, ещё даже шестидесяти нет.

Шамиль обхватил меня огромной лапищей за плечи и, притянув к себе, поцеловал в макушку. Этим всегда и заканчивались все угрозы.

Потрепавшись за жизнь и обмусолив кости бедным американцам, я, наконец, подошла к главному:

— Шамиль, ты мне друг?

— А это как посмотреть, — выкрутился пузан.

— Ну посмотри на меня по-дружески, — канючу, обхватив его необъятный бицепс.

— Выкладывай, — тяжело вздохнул Шамиль.

— Расскажи мне про Ромку.

— А это кто?

— Жак-Ив Кусто! Маразматиком только не надо прикидываться, ага?

— Мугу… Только я-то что могу знать? — Шамиль скосил на меня глаза и снова вздохнул. — Ну-у, что… Сходил пацан в армию… Послужил…

— Вернулся… — нетерпеливо подсказываю, ткнув в толстый бок.

— Ну да. Вот, собственно, и всё. И… вроде как уехал он куда-то…

— Куда? — сердце сделало кувырок и яростно заколотилось в груди.

Да не может он никуда уехать! Здесь ведь его мама похоронена, какое-никакое жильё имеется… И…

— Да бог его знает… Ты лучше об учёбе думай, рано тебе ещё парнями голову забивать. Тебе вон поступать скоро.

— Ясно… — понимающе киваю, уже ни на что не надеясь. — А дядь Сеня где? Что-то я его не видела.

— Семён-то? Да на рыбалке, выходные у него. Только он ведь тоже ничего не знает.

— Ну а как же иначе? У вас ведь круговая порука.

— Ты лучше скажи, как тебе наша барыня, — сбежал от неудобной темы Шамиль. — Не обижала она тебя?

— Пф-ф, барыня! И, интересно, как бы она меня обидела?

Я уже собираюсь расспросить Шамиля подробнее о Львовичах, когда ему по шее прилетает шлепок полотенцем. Это тётя Марина, его жена, пришла вернуть супруга в работу. Она потискала меня, посокрушалась немного, что я исхудала на казённых харчах и погнала Шамиля на кухню.

Да, зря я затеяла эти расспросы. Привыкла по старой памяти, что наши аксакалы детдомовские мне всегда помогали, перед папой отмазывали, даже врали ему иногда, прикрывая мои выкрутасы. Вот только последняя моя выходка стоила нескольких сломанных жизней и одной… прерванной…

Настроение снова ухнуло вниз. Как же хорошо было в чужом краю и как тоскливо и одиноко стало дома. Словно извиняясь за собственные мысли, я хватаю телефон и быстро строчу папе сообщение, что у меня всё отлично, и чтобы он не волновался и не торопился. А в душе умоляю его приехать быстрее.

Где-то совсем рядом в ветвях рявкнула какая-то чокнутая птица, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Вот дура! Обе дуры — и я, и птичка эта ненормальная. Я-то с чего расквасилась? Домашние мне рады (Львовичи не в счёт), лето только началось, дома у меня — вообще красотища!.. Так это я ещё облагороженную территорию не успела обследовать… Да у меня, можно сказать, лафа кругом, и жизнь только начинается!..

Я резво подскакиваю с места, воодушевлённая кучей неожиданно обнаруженных позитивных обстоятельств, когда замечаю Львовну, цокающую каблучками по плиточной дорожке. Судя по лёгкой полупрозрачной тунике, щедро демонстрирующей роскошные формы женщины, она направляется в бассейн. Вот же!.. Я ведь тоже туда собиралась, только вот общаться с ней снова мне отчего-то совсем не хочется. Вроде и вела она себя… Да хорошо вела — мило, но… Определённо — что-то с ней не так.

Я осторожно пячусь назад, пока Львовна меня не заметила, и пристраиваю пятую точку обратно на качели. Чёрт, как же всё-таки неприятно, что в собственном доме я не могу расслабиться. С папой было бы намного проще, а так… Чувствую себя, словно это я к Львовичам в гости пожаловала. Отвыкла я от дома… Была бы Вася рядом, но у неё работа… Да её даже не слышно и не видно! Похоже, тоже от Львовичей прячется.