Её вина - Анна Джолос Страница 9

– Пришла сюда пару часов назад, – начинает рассказывать Захар, когда ловит мой ошарашенный взгляд. – Её привезла какая-то девушка. Говорит, что Ксюха голосовала, пытаясь поймать машину на МКАДе.

Я обхожу диван, перешагиваю через разбросанные подушки и присаживаюсь рядом с подругой.

– Арин, она будто спятила. Несла какую-то бессвязную чушь, без конца повторяла, что ей больно и плохо, просила помочь. Потом начала агрессировать и вести себя неадекватно. Еле успокоил, честное слово. Закрыл её здесь, чтобы позвонить тебе. Видишь итог?

– Ксюш, – осторожно касаюсь плеча подруги. – Слышишь, зай?

Сперва не реагирует совсем, но потом дёргается, поднимает на меня расфокусированный взгляд и какое-то время смотрит так, словно не понимает, кто перед ней.

– Ксюха, – мой голос дрожит, а сердце начинает колотиться с удвоенной силой. – Где ты была?

– Не помню, – едва слышно шепчет она. – Мне плохо…

– Что с ней? – обеспокоено интересуется Захар. – Меня пугает её состояние.

– Родителям позвонил? – внимательно осматриваю девчонку.

Белая блузка испачкана, на ногах синяки, словно она падала. Несвежий макияж поплыл, а маникюр испорчен.

– Ещё нет. Решил, что сначала дождусь тебя.

– Где все её драгоценности?

На Самойловой ничего нет. Ни колец, ни браслетов, ни цепочки с кулоном, и даже серёжек с брюликами, которые дарил ей отец.

– Сумки и телефона тоже нет, – пожимает плечами Захар.

– Ну ясно, всё забрали значит, – предполагаю я. – Спасибо, что жива осталась.

– Ксюш… Расскажи, где ты была? – пытается разговорить её Троицкий.

– Не помню.

– Жесть, – за спиной раздаётся голос нашей общей подруги Ренаты.

Я даже не услышала, как она вошла.

– Привет, – отзываюсь мрачно, глядя на то, как Ксюшу трясёт.

– Вот вам и пай-девочка, – оценивая масштаб катастрофы, произносит Корецкая.

– Ты можешь хотя бы сейчас не плеваться ядом? – злится блондин.

– А что я такого сказала?

– Захар, звони Игорю Владимировичу, он пол Москвы на поиски дочери поднял, – вмешиваюсь в их диалог я.

Если этого не сделать, жди очередную склоку. Этим двоим только повод дай.

– Видела её зрачки? – склоняется ближе к её лицу Рената.

– Видела…

– Эй, Самойлова, приём! – щёлкает пальцами у неё перед носом.

– Мм, – Ксюша морщится и снова прячет лицо в коленях. – Мне плохо.

– Ну ты и выкинула фортель, зануда! – качает головой брюнетка. – Сначала изуродовала тачку жениху, а потом и вовсе пропала с каким-то парнем почти на трое суток. Тебя вон уже в лесополосе с овчарками ищут!

– Ренат, – бросаю на неё выразительный взгляд.

Самойлова тем временем сползает по стене вниз, прямо на пол.

– Отойдите, – Захар наклоняется и подхватывает Ксюшу на руки.

Та, явно ничего не соображая, доверчиво тянет к нему руки. Вот чтобы такое в здравом уме – да никогда!

– Отнесу её пока в спальню.

– Какая удача! – восклицает Рената, недвусмысленно ухмыляясь.

– Дура! – раздражённо выплёвывает он, переступая через бардак, который устроила Ксюша.

– Такой шанс выдался! Троицкий, не упусти! – продолжает стебаться она.

– Эй, ну достаточно, – пытаюсь её притормозить. – Чего завелась?

– Да потому что бесит. Вечно нянчится с ней как с ребёнком, – обиженно отклянчивает нижнюю губу, наблюдая за тем, как парень удаляется в соседнюю комнату.

– Захар просто очень переживает за неё, ты же знаешь.

– Ну разумеется, – Рената закатывает глаза. – Дорохов, кстати, рвёт и мечет. Примчался ко мне ни свет, ни заря. Глаза бешеные, вена на шее вздулась. Как начал орать. Где мол Самойлова?

– Да пошёл он, заслужил, – устало отвечаю я.

– У тебя-то что? – она садится на диван и откидывается на подушки.

– Большие проблемы.

– По телефону ты рассказывать не стала, нашу поездку в Италию отменила… Хоть бы предупредила! Так не делается, Арин! – начинает меня отчитывать, а я этого терпеть не могу.

– Не до Италии. Я человека сбила, – выдаю сразу, без прелюдий.

Вернувшийся в гостиную Троицкий присвистывает.

– Живой, надеюсь? – Рената на пару секунд подвисает, замерев с открытым ртом, но потом довольно быстро берёт себя в руки и вопросительно вскидывает бровь.

– К счастью, да, но травмы тяжёлые.

– Дышит, остальное автоматом неважно, – отмахивается она.

– Ну я бы так не сказал, – снова вступает с ней в спор Захар. – Есть, Корецкая, такое понятие как качество жизни, и у инвалида это самое качество существенно ниже.

– Ой, не нуди, а? – цокает языком брюнетка.

– Рената, а ты поставь себя на его место, – раздражается в ответ.

– Что ещё за бред?

– Арин, а кто он такой вообще? Сколько лет, чем занимается? – продолжает атаковать меня вопросами Троицкий.

– Без понятия.

– Как это? – не отстаёт Захар.

– Не хочу ничего знать, – отрицательно качаю головой.

– Ты ездила к нему в больницу? – игнорирует мои слова он.

– Что? – в ужасе широко распахиваю глаза. – К этому я не готова точно.

Друг смотрит на меня так, словно крайне удивлён.

– Отец сказал пока не отсвечивать. Вдруг журналисты.

– Да ну в смысле, Арин…

– Не могу я сейчас туда поехать. Как ты себе это представляешь? – на секунду теряюсь под его проницательным взглядом.

– Что значит не могу?

– То и значит. Хватит, Захар,