Похищенная (СИ) - Кира Шарм Страница 9

Пищит. Сжимается. Глазища свои огромные еще сильнее распахивает.

Как будто никогда о таком не слышала!

А папаша-то ее и не такое еще проделывал в своей гребаной паршивой жизни! И не раз!

— Добро пожаловать в реальность, — рывком дорываю этот красный, маячащий перед глазами, как тряпка перед разъяренным быком, клочок.

Глава 9

Отшвыриваю на хрен в сторону, нависая над сжавшимся белоснежным телом еще сильнее.

Белая. Белоснежная. И соски полыхают темной спелой вишней. Охрененная.

Дыхалку мне срывает покруче, чем когда по яйцам врезала.

Одним видом своим обнаженным.

Одним предвкушением.

Скольжу руками по белой коже.

Атласная. Одуренная. Гладкая.

Отрываться не хочется.

— Я с тобой, Алиса, шутить не собираюсь. И то, что тебя ждет, как с тобой обращаться будут, зависит только от тебя самой.

Дергаю ее за шею. Так, чтоб лицо на меня подняла. Приближаюсь так близко, что вкус ее дыхания на губах чувствую. Практически на языке ощущаю.

— На хрена прыгать собралась? М? Или попугать меня решила? Думала, я отпущу? Или трогать не буду? Говори, мать твою!

Опять херачу по стене. Так, что штукатурка обсыпается.

Вытащил бы, конечно.

Может, так и лучше бы было. Охладиться для нее.

Поняла бы тогда.

Да и хрен бы она спрыгнула. Наверняка тупо на понт рассчитывала взять. Но я не ее папаша. Со мной эти капризы и штучки всякие бабские ни разу ни хрена не проходят!

— Я хорошо плаваю.

Надо же!

Она еще и дерзкая!

Вон как подбородок гордо вздернула!

Охренеть!

Хотя нет. Реально, похоже, расклада не понимает до конца. Не сечет. Где и с кем оказалась. Иначе бы притихла. Слова бы из себя не выдавила бы.

— В ледяной воде?

Сжимаю ее плечи.

Точно. Ей бы очень не помешало охладиться.

Конкретно так. По-настоящему. Чтоб ума добавилось.

— У тебя бы, дурында, судорогой бы сразу же ноги свело. Вся бы заледенела. Камнем бы на хрен ко дну пошла!

Встряхиваю, чтоб доходчевее было.

— И куда бы ты уплыла, м? В открытое море? Долго бы плескалась, ледяная русалка?

Блядь. Я злюсь. Я давно так не злился. Разве что когда узнал, что Регину выкрали сволочи!

— Я очень хорошо плаваю!

Надо же. Еще выше подбородок дергает. Смелая пигалица какая!

— Ты хоть понимаешь, где мы? Куда бы поплыла? Дура!

Съездить таки надо по этому хорошенькому личику. Без капли мозгов. Совсем.

Море — полбеды. Но мне еще и дерзить? Или это от страха у нее мозги отключились?

— Я еще и стреляю хорошо! Это так. К сведенью. Чтобы ты знал.

Охренеть.

Это она что?

Мне сейчас угрожает?

— Тебе точно надо охладиться, — отшвыриваю ее на постель, прижимая за живот.

Прочно фиксирую руки наручниками к металлической балке над кроватью.

— Не дергайся!

Ловлю затрепыхавшиеся ноги, проделывая с ними тоже самое.

Распахнутая.

Абсолютно обнаженная.

Трусики ее, как помню, еще в спальне Влада улетели на хрен.

А я и распробовать тогда не успел!

Но ничего!

У нас еще будет время.

Пиздец, как много времени у нас с этой крошкой еще будет!

— Не вырывайся, — хриплю, склоняясь к самым губам.

Полыхает огнем. Глаза ведьмачьи так и прожигают. Насквозь.

— А то синяков себе наставишь.

Отхожу на пару шагов.

Любуюсь.

Дергается. Молнии пускает. Руки крепко в кулаки сжаты.

Усмехаюсь.

Недолго ты, малышка, трепыхаться будешь. Очень очень скоро станешь послушной и покладистой. Сама будешь передо мной на колени становиться. Умолять, чтобы я горлышко твое жесткими толчками члена осчастливил!

Глава 10

Отворачиваюсь к бару, наливая себе полный стакан виски.

Вытаскиваю из маленького холодильника кубики льда.

— Вот так, — подхожу к распростертому белоснежному телу.

Чуть капаю на живот.

Золотая жидкость струйкой расплывается, стекает к пупку. Плоский упругий живот сжимается. Бляяяядь.

А как сожмется вокруг моего члена, когда меня примет?

Наклоняюсь.

Слизываю огненный напиток. Всасываю пропитавшуюся им кожу.

— Ттыыыы…. Ты насильник, — слышу ее хриплый выдох.

Улыбаюсь в ее живот, прикусывая чуть покрасневшую кожу.

О нет.

Ты, детка, еще много не знаешь!

— Правда?

Вклиниваюсь ногой между распахнутых бедер. Снова почти валюсь на нее. Нависаю.

Облизываю кубик льда, вытаскивая его из стакана.

Медленно, бесконечно медленно провожу по соску, который становится напряженным, заостряется, твердеет под ледышкой.

Не отводя взгляда от ее уже начавших подергиваться дымкой глаз.

Чуть царапну краем, и прижимаю снова, охлаждая.

Обвожу вокруг соска и возвращаюсь к самой вершинке.

Ногой ощущая, как начинает детка между ног подрагивать. Как наполняется влагой.

— Ты омерзителен, — хрипит на сбившимся дыхании.

Наклоняюсь.

Не удерживаюсь. Сминаю приоткрытые вишневые губы.

Бля… Какой же пьяный этот ее стон.

Сопротивляется. Бороться пытается. Губы сжимает.

А я тараню. Пробиваюсь. Глубоко. Бью языком до самого неба. Прямо в него ударяю. Яростно. Жестко. Раз за разом.

Пока не обмякает. Не поддается, признав своего хозяина.

Распахивает ротик. Податливо. Повержено.

Одним дыханием ее рваным, одними глазами, теперь пьяными донельзя, самому опьянеть, окончательно сорваться, можно.

— Ты моя, Алиса, — ударяю хрипом прямо в ее рот. Чтоб в горло это понимание протолкнуть. Чтобы на подклеточном уровне в нее впечаталось.

— Вся моя. Полностью. Насквозь.

Скольжу новой льдинкой ниже.

Отрываюсь от губ, опускаясь зубами по белоснежной шейке.

Прикусываю, тут же накрывая губами красные бороздки на белой