Карабинер - Элен Форс Страница 9

В тюрьме я не видела Леру, поэтому сделала вывод, что её выкупила Марго.

Так прошло невыносимо долгих три дня, которые показались мне сопоставимы с тремя неделями. Марина была единственной девушкой, с кем я общалась. Она была доброй и разговорчивой, но раздражала своим лёгким отношениям ко всему происходящему. В отличие от меня она сама прилетела в Рим и немного заигралась. Теперь же она надеялась на помощь своего покровителя.

У каждой девушки была своя работа в тюрьме, меня назначили помощницей на кухне. Я выполняла мелкие поручения: мыла посуду, подметала, резала овощи. На кухне было тихо и не было мужчин, что мне очень нравилось. Последнее время последних я боялась, как огня.

Слова Марины мне больше не казались бредом. На мою честь уже неоднократно покушались, пытались взять силой на обеде, на вечерней прогулке и один раз в душе. Я поняла, что нельзя было оставаться наедине ни с кем из мужчин. А ещё лучше, не попадаться им на глаза, не напоминать о своём существовании. Я пыталась быть невидимой для всех. Только так здесь можно было продержаться.

Спрятав волосы под платком и заправив тюремную рубашку в брюки, я стала мыть гору посуды после обеда, рассуждая о словах Марины. Я не верила, что дела обстоят именно так, как она описывала, сомневалась, что из-за того, что меня приняли в борделе, меня будет пытаться отыметь каждый в тюрьме. Зря.

Не успела я завершить мысль, как кто-то грубо потянул меня на себя с такой силой, что я чуть не выронила тарелку на пол. Ноги разъехались в разные стороны.

— dolce (итал/ сладкая) — Я не видела мужчину сзади меня, но слышала, как он расстёгивает ширинку. Страх сковал меня на несколько секунд, я не была готова, что меня будут так открыто домогаться прямо на кухне. Надеялась, что никто не вспомнит обо мне.

Слабость во всём теле не позволяла мне сопротивляться, не хватало сил отпихнуть насильника. Последние три дня я почти не спала. Нервы шалили. Да и приходилось быть на стороже, что никто не присунет во сне.

— Помо… — мужчина закрыл рот ладонью, чтобы я не кричала и нагнул вперёд, заставляя лечь грудью на гору грязной посуды. Я чувствовала, как намокает рубашка, мокрая ткань неприятно прилипала к груди. Мужчина запустил руку в тюремные штаны и попытался спустить их вниз вместе с хлопковыми трусами.

Всем присутствующих как ветром сдуло, никто не хотел вмешиваться. Любая, кто заступится за меня, может оказаться на моём месте. Ужасная правда.

Оцепенение постепенно стало отступать, голова стала оживать. Кое-как я ухватилась за тарелку рукой и со всех сил, что у меня были, ударила его по голове. Мужчина пошатнулся, выругался и схватился рукой за окровавленный лоб, где образовалась царапина после удара.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Я знала его, это был дежурный из коридора, мужчина в возрасте с толстым обручальным кольцом на пальце. Обычно дежурными были женщины, этот извращенец разбавлял их коллектив. По нему с первого взгляда можно было написать доклад об извращённых желаниях. Вся похоть была на его лице. Мерзкий тип.

— cagna (итал. Сука) — Прохрипел он возмущённо.

Я просто побежала прочь от него, не желая потерять невинность под потным и седым уродом. Бежала так быстро, как могла. Тело болело, а ноги заплетались.

В коридоре меня схватил за шиворот парень — полицейский из отдела дознания, тот, что ущипнул меня за сосок. Смотрел он на меня недобро с презрением.

Он скорее всего пришёл сюда для беседы с кем-то из заключенных. Обычная полиция сюда не захаживала.

— Почему заключенная самостоятельно бегает по коридору? — гневно спрашивает он дежурного, что погнался за мной. Парень игнорирует всю странность ситуации: мужчина с кровью на голове, я перемазана отходами еды. Полицейский прекрасно понимал, что происходило, но защищать меня не собирался. — Ты не можешь лучше смотреть за заключёнными?

— Виноват. Сейчас научу манерам. — Прошипел насильник, мерзко облизываясь. Я смотрела на его живот и меня начинало тошнить от отвращения. Не могу представить себе его жену. Женщину, что добровольно ему отдалась. — Больше головы у меня поднимать не будет.

— Ага. Но сначала я проведу с ней воспитательную беседу. Мы с ней в прошлый раз не закончили допрос. — Полицейский встряхнул меня как сломанную куклу и поволок за собой, собирая мной все углы в коридоре. Я шипела и ойкала, с замирающим сердцем догадываясь, что он точно ведёт меня не на беседу.

— О чём Вы хотите поговорить? Я всё рассказала на допросе. — Страх отравляет. Он заставляет нас делать несвойственные нам вещи, включает инстинкт выживания, заставляет цепляться за соломинку.

— Рот закрой. — грубо затыкает меня мужчина.

Сердце колотилось как бешеный заяц. Секунды бежали, отмеряя время к неизбежному.

— Мне нужно поговорить с Зейдом. — Выкрикиваю, когда он забрасывает меня в свой тесный кабинет, пропахший куревом и потом. Мозг сам делает выбор. Интуитивно. Трудно даже объяснить, чем я руководствуюсь.

— О чём? — Парень кривится. Ему не хочется возиться со мной, вести разговоры. Он расстёгивает верхние пуговицы на рубашке. Собирается освободиться от одежды.

— У меня есть для него важная информация. — Не представляю, что я могу сказать Карабинеру.

— Какая?

— Она предназначается только для него. Если он узнает, что Вы не позвали его… будет зол. — Добавляю машинально, не думая о последствиях. Парень приходит в замешательство, ему совсем не хочется таскаться со мной, но Карабинера он боится. Это я поняла еще в тот день, когда меня привезли в участок.

Глава 8. Будете моим покровителем?

Если спросите меня, зачем я сделала это, не смогу ответить.

Просто Карабинер был единственным, кто вызывал у меня доверие и мне нравился его запах. Он успокаивал меня. А ещё он был единственным, кто не пытался взять меня силой. Только это теперь вызывало у меня симпатию.

Полицейский не хотел звать Карабинера, назвал меня тупой шлюхой, но я стала на своём.

— Если ты солгала, я тебе накину десяток лет за совращение малолетних! — Я побледнела от слов полицейского. Такими темпами мне накапает пожизненный срок. Отступать было поздно, мне оставалось лишь молчать, чтобы не сделать хуже.

Мужчина запер меня в отдельной камере в участке без окон, где ужасно воняло мочой и блевотиной. Я забилась в угол, надеясь, что Карабинер захочет поговорить со мной. Пока я слабо представляла, что скажу ему при встрече, если она состоится.

Меня провели к нему не сразу, через несколько часов. Как я поняла, Зейд не работал в другом здании, но приезжал сюда