Диана Чемберлен - Спасительный свет (Темная сторона света) Страница 9

– Можешь себе это представить? Перенести операцию, чтобы спасти жизнь совершенно незнакомого человека?

– Да, Пол, ты меня убедил, – первый раз в ее голосе звучало раздражение. – Она святая.

После этого он перестал говорить с ней об Энни, и это обеспокоило Оливию еще больше, ведь из его задумчивого молчания было ясно: Энни по-прежнему занимает его мысли. Он беспокойно спал. Худел. За завтраком перекладывал еду с одного края тарелки на другой. Он терял нить разговора, не мог найти ключи от машины, бумажник. Когда они занимались любовью – во время тщетных попыток примирения – движения его пальцев по ее коже были сухими, как пепел, и как бы ни были близки их тела, она чувствовала, что между ними появилась пропасть, которую нельзя преодолеть ни словами, ни прикосновениями.

Она спросила его прямо, были ли они с Энни любовниками, и он, не скрывая своего разочарования, ответил, что не были.

– Она очень любит своего мужа и счастлива в браке, – ответил он мрачно, и Оливия поняла, что о себе он этого уже не мог сказать. Очевидно, платонический характер его отношений с Энни диктовался самой Энни, а отнюдь не Полом.

– После того, как Пол ушел от нее – в тот вечер, когда умерла Энни, – он снял квартиру недалеко от своего офиса. Он написал ей длинное путаное письмо, полное извинений. Он писал, что знает: теперь у него никогда не будет Энни, но благодаря своему знакомству с ней, он понял, чего ему не хватает с Оливией. Самоуважение Оливии, которое она собирала по кусочкам всю свою жизнь, разрушилось за несколько минут, потребовавшихся, чтобы прочесть его письмо.

В течение следующих месяцев она видела его время от времени, когда у него возникала необходимость в каких-либо вещах, оставшихся дома. Одежда. Инструменты. Компьютер. Она наблюдала за его руками, когда он складывал, поднимал, упаковывал. Она скучала по его прикосновениям – и начала ходить раз в неделю на массаж только за тем, чтобы ощутить на своей коже руки другого человека. Пол больше не был так холоден, разговаривая с ней, и иногда при виде ее в его глазах появлялась улыбка. Эта улыбка порождала в ней надежду на то, что между ними еще осталось нечто, что может что-то исправить, но он не давал ей шанса. Он никогда не оставался в доме дольше, чем это было необходимо, за исключением того единственного вечера в апреле, когда она сама бесстыдно попросила его остаться, и он уступил, но потом буквально убил ее тем сожалением, которое она прочла в его взгляде.

Что случилось с мужчиной, за которого она вышла замуж, с мужчиной, который написал о ней целую книгу стихов, который помог ей забыть прошлое и впервые в жизни дал ей чувство защищенности?

Что случилось с мужчиной, который занимался с ней любовью так, словно не мог даже представить себе никакую другую женщину на ее месте? С тем мужчиной, который тогда еще не был знаком с Энни О'Нейл.

Он был нужен ей. Она хотела его вернуть.

Теперь Оливия стояла у окна в гостиной. Пустоты в комнатах за ее спиной, казалось, зло смеялись над ней, требуя заполнения. Она наблюдала, как грузовик исчезает за дюнами. Сотни раз они занимались любовью, так почему же природа избрала именно ту ночь, чтобы сделать ее беременной?

Ее подавленное состояние внезапно сменилось чувством определенности. Как и в комнатах за ее спиной, в ней была пустота, требовавшая заполнения, и она заполнит ее теми качествами, которые притягивали ее мужа к Энни. Но сначала ей нужно узнать, что это за качества, и – как показало ее импульсивное решение начать работать в приюте – чтобы выяснить это, она сделает все, чего бы это ни стоило. Она вынуждена признаться самой себе: навязчивое увлечение Пола Энни поглотило также и ее.

ГЛАВА 5

Алек проснулся со старым зеленым свитером Энни под щекой. Ему нравилось спать с ним – ритуал, который казался ему абсурдным среди бела дня, но от которого он не мог отказаться ночью. Свитер был самым обычным: Энни надевала его во время своих ежедневных утренних пробежек. В ту рождественскую ночь, придя домой со станции скорой помощи, он нашел его на ее стороне кровати – помятая зеленая заплата на старом выцветшем одеяле с двумя обручальными кольцами. В ту ночь он спал с этим свитером, если только это можно назвать сном.

Всю прочую одежду Энни он отдал, сначала предложив ее Лейси, которая сжалась при мысли о том, чтобы надеть ее. Однако, со свитером он расстаться не мог. Он не стал стирать его, хотя, конечно, через несколько месяцев ее запах совершенно испарился, но все же свитер успокаивал его.

Сегодня утром ему предстояло собрание комитета по спасению маяка, и по этому поводу Он побрился – быстро, стараясь долго не смотреть на себя в зеркало: собственное лицо, изменившееся за последние несколько месяцев, не доставляло ему удовольствия.

Когда Алек спустился вниз, Клей и Лейси уже завтракали. Они, как обычно в последнее время, спорили, но замолчали, едва он вошел в комнату.

– Доброе утро, – сказал он, наливая себе кофе. – Доброе утро, папа, – сказал Клей, а Лейси пробормотала что-то вполголоса.

Трипод подошел к Алеку, ковыляя на трех ногах, и он наклонился, чтобы почесать овчарке голову.

– Кто-нибудь покормил животных? – спросил он.

– М-м-м, – сказала Лейси, и он истолковал ее ответ, как утвердительный.

Алек бросил себе в миску горсть готового завтрака из отрубей с изюмом, взял стопку фотографий и сел за стол. Он ел и просматривал снимки, поднося их к одному из нескольких пятен чистого света. Окна на кухне были застеклены витражами Энни, усеивавшими белые шкафчики и столы цветными бликами – зелеными, голубыми, красными.

Алек изучал фотографии, которые он сделал у подножия маяка: вид снизу на галерею из черного металла.

– Твои фотографии становятся все более и более странными, – сказал ему Том Нестор, когда он зашел в бывшую студию Энни, чтобы воспользоваться темной комнатой.

Алек поставил фотографию, прислонив ее к своей кофейной чашке, и опустил ложку в миску. Это действительно был странный снимок. И он ему нравился.

– Папа, – сказала Лейси.

– Что? – Алек повернул фотографию, чтобы посмотреть, как это будет выглядеть в другом ракурсе.

– Мисс Грин собирается позвонить тебе сегодня утром.

– Кто это – мисс Грин? – он поднял голову, чтобы посмотреть на дочь, и она быстро опустила взгляд в миску. Почему она это сделала? – Лейс! Посмотри на меня.

Она подняла глаза – большие, синие, как у ее матери, – и ему пришлось приложить усилия, чтобы самому не отвести взгляд.

– Кто это – мисс Грин? – повторил он свой вопрос.

– Моя классная руководительница. Он нахмурился:

– У тебя какие-то проблемы?